В Большом театре

               

             Этот случай произошел в те времена, когда пригласить свою супругу в Большой театр, было, может быть не так оригинально, но уж точно достойно настоящего джентльмена, к  коим я себя,  нахально причислял.
            В Большом давали  оперу «Война и мир». Не скажу, что опера меня поразила и восхитила, но оставила в памяти тот смешной эпизод, который мы с женой вспоминали с улыбкой достаточно длительное время.
          Сидя  в бельэтаже, мы могли в деталях видеть всю сцену, артистов и оркестровую яму. Не буду описывать все достоинства и недостатки спектакля, а сделаю лишь маленькое сравнение. По сравнению с оперой «Повесть о настоящем человеке», где хирурги торжественно   пели «отрежем, отрежем Маресьеву ногу»  - спектакль явно преуспел.  Но опера «Иван Сусанин» и в музыке и в постановке  существенно выше. Но это мое субъективное мнение, да собственно не об этом рассказ.
              После антракта, в период которого мы успели отведать по бутерброду с рыжей икрой и выпить бутылочку лимонада, спектакль продолжился.
       Пошла девятая картина.
       Шевардинский редут. Отсюда Наполеон следит за схваткой. Он не сомневается в успехе. Однако вместо привычных сообщений о блистательных победах один за другим прибывают адъютанты маршалов, прося подкрепления. Наполеон растерян. Он не в силах понять, почему руководимые им войска не обращают в бегство неприятеля, почему военное счастье изменило ему.  Наполеон разъярен. Входит адъютант с подносом, на котором стоит графин с вином, тарелка с виноградом (думаю, у французов вино и виноград есть всегда и везде). Наполеон в психозе. Он в ярости бьет рукой по подносу.  Виноград, графин, поднос и большая красивая салфетка, размером с банное полотенце, летят на пол. Занавес закрывается.
          Картина десятая.
             Деревенская изба в селе. Военный совет русского командования. Фельдмаршал Кутузов призывает решить вопрос — рисковать ли потерей армии в сражении под Москвой или оставить город без боя. Мнения генералов разделились. Ермолов предлагают принять сражение; Барклай де Толли и Раевский возражают, доказывая, что позиция у Воробьевых гор невыгодна, а противник обладает численным превосходством. Выслушав генералов, фельдмаршал даёт приказ об отступлении. Все расходятся. Кутузов остаётся один, погруженный в раздумье о судьбе родины.
        И вот он кульминационный момент!  Повторюсь.
          Кутузов остаётся один, погруженный в раздумье о судьбе родины. Но раздумывать о судьбе родины ему  мешает салфетка, оставленная на полу из девятой картины. Зрители, в том числе и мы, стали вместе с Кутузовым переживать, не так за родину, как за выход Кутузовым из этой ситуации. Шагая по сцене медленно и чинно, Михаил Илларионович потихоньку пинал салфетку к краю сцены, что вызывало полное одобрение зала. Кто-то, из самых интеллигентных театралов, в зале крикнул: « Да бог бы с ней, Михаил Илларионович, о родине надо думать!»  Реплика тихим эхом пронеслась над головами зрителей. Одобрительное, еле сдерживаемое молчание  зала, позволило успешно завершить эту сцену, да и весь спектакль в целом, а мне на позитивной ноте закончить этот рассказ.