Как-то посиживали мы с атаманом Билыком на завалинке белёной хатки. Что одна из многих белёных хаток хутора Малые Билыки. Что, в свою очередь, близ станицы Большие Билыки. И брякнул атаман Билык такую фразу: да в каждом нашем хуторе можно найти собственные идиоматические выражения! И впрямь – подумалось – можно ведь, а ведь иные лингвисты обзывают подлинно русское наречие отдельным языком только потому что в этом наречии имеются собственные идиомы да пара заимствований из какого-нибудь соседнего языка…
Лет сто – двести этак назад… Ломали копья и перья. А то и били по морде… Западники – славянофилов, а славянофилы – наоборот…
На самом деле, «истинные» европейцы… бесясь, и скорбя, и горько обзывая Россию, просто-напросто завидуют. Завидуют чёрной завистью.
Так сложилось… Из поколения в поколение толпами ехали гастарбайтеры из Европы в Россию, спасаясь от элементарного голода, унижений и зависимости. Здесь, в России, какой-нибудь захудалый немецкий или французский парикмахер получал возможность дослужиться до министра. А провинциальный итальянский строитель мог стать главным столичным архитектором. Чего никогда не сумел бы сделать на родине. Потому что на родине всяк сверчок должен был знать свой шесток. И никогда бы не пробился туда, куда ему не положено. Строгие рамки цеховых сообществ. Хранение цеховых семейных секретов. Портной женился на портнихе, а кондитер на кондитерше. Вечная неизменная цепочка: ученик – подмастерье – мастер. Шаг вправо, шаг влево наказуем.
То ли дело в России. Приезжает какой-нибудь там Лефорт, занимается чем хочет, в своё удовольствие, приглянётся царю Петру, проявит себя, глядишь – граф и втрое лицо в государстве. А в своей швейцарии (или как там её?), продавал бы всю жизнь табак да бакалею. Ну, а кто другой, так строгал бы всю жизнь одну и ту же доску. Разве не так?
Никого постороннего не допускать! Секреты производства строго хранить! Никакой самостоятельности, корпоративная солидарность, кастовость.
А вековая история немцев Поволжья? Бери земли сколько хочешь, да паши. Во всей Шлезвиг-Гольштинии столько пахотной земли не наскребёшь, сколько имела простая немецкая семья в Поволжье...
Успехи соотечественников в России, сытная и спокойная жизнь вызывали зависть и злость у родни, остававшейся вечно корчевать камни на клочке земли в своей тирольской деревушке. В то время как их кузены, не испугавшиеся новизны, пахали плодородный волжский чернозём.
Эту зависть и злость они перенесли на весь русский народ.
А всяческие привилегии остзейским баронам? Такие привилегии и не снились германским помещикам.
Полуголодные шотландские графы повально стремились на службу в Россию, где всегда были сыты, обуты и… нос в табаке.
То «преклонение перед западом», в котором часто упрекали русского обывателя, вовсе не «преклонение». Это вечная черта русского народа: пригреть сирого, пожалеть обиженного
Вот она откуда и пошла, зависть…
Пушкин писал:
««Фонвизин… говорит, что… судьба русского крестьянина показалась ему счастливее судьбы французского земледельца. Верю...
Прочтите жалобы английских фабричных работников: волоса встанут дыбом
от ужаса. Сколько отвратительных истязаний, непонятных мучений, какое
холодное варварство с одной стороны, с другой какая страшная бедность! Вы
подумаете, что дело идет о строении фараоновых пирамид, о евреях, работающих
под бичами египтян. Совсем нет: дело идет о сукнах г-на Смита или об иголках
г-на Джэксона. И заметьте, что все это есть не злоупотребления, не преступления, но происходит в строгих пределах закона. Кажется, что нет в мире несчастнее английского работника...
У нас нет ничего подобного. Повинности вообще не тягостны. Подушная
платится миром; барщина определена законом; оброк не разорителен. Помещик, наложив оброк, оставляет на произвол своего крестьянина доставать оный,
как и где он хочет.
Крестьянин промышляет, чем вздумает и уходит иногда
за 2000 вёрст вырабатывать себе деньгу...
Взгляните на русского крестьянина:
есть ли и тень рабского уничижения в его поступи и речи?
О его смелости и смышлености и говорить
нечего... Проворство и ловкость удивительны.
В России нет человека, который бы не имел своего собственного жилища. Нищий, уходя скитаться по миру, оставляет свою избу. Этого нет в чужих краях. Иметь корову везде в Европе есть знак роскоши;
у нас не иметь коровы есть знак ужасной бедности».
Цитируется по Пушкин. Собрание сочинений в 10 томах. Москва, Правда, 1981.
Ещё в Лаврентьевской летописи читаем: «земля наша велика и обильна». Вот это величие и обилие и сформировало русский характер. Если в Европе каждый клочок земли был дефицитен, то русский земледелец, когда земля переставала рожать, шёл, да и раскорчёвывал новую землю. В то время, как европейский земледелец, хотелось ему того или не хотелось, вынужден был развивать экстенсивное земледелие. В чём, справедливо преуспел. Так русский земледелец осваивал всё новые и новые земли, пока не дошёл до Тихого океана.
«Русский Бог - авось, небось да как-нибудь». Такова русская поговорка. Откуда оно взялось, это авось? Да всё оттуда же. Неурожаи на Руси куда чаще случались, чем в Европе. Тогда русский шёл в лес, по грибы, по ягоды, по зверю, шёл на реку… Благодаря своей неприхотливости, как-то доживал до весны, до травки…
В то время как французскому земледельцу идти было некуда. Потому он вынужден был искать способы повышение плодородия своего клочка земли.
Деревянная изба русская топилась по-чёрному, зато в ней всегда было тепло. Несмотря на жестокие морозы. В отличие от каменной хижины ирландского крестьянина, топившейся кой-чем, хворостом да опавшей листвой. Потому что нет в Ирландии обильных лесов. Неприхотливые русские ещё и скотину зимой в той же избе держали, чтобы скотина не замёрзла.
Британский разведчик Кокрейн двести лет назад писал:
«Безо всяких колебаний... говорю я, что положение здешнего
крестьянства куда лучше состояния этого класса в Ирландия. В России изобилие
продуктов, они хороши и дешевы, а в Ирландии их недостаток, они скверны и
дороги, и лучшая их часть вывозится из второй страны, между тем как местные
препятствия в первой приводят к тому, что они не стоят такого расхода. Здесь
в каждой деревне можно найти хорошие, удобные бревенчатые дома, огромные
стада разбросаны по необъятным пастбищам, и целый лес дров можно приобрести
за гроши. Русский крестьянин может разбогатеть обыкновенным усердием и
бережливостью, особенно в деревнях, расположенных между столицами».
Цитируется по Р. Пайпс. Россия при старом режиме. М. «Захаров», 2004
Так, несмотря на неблагоприятные условия для земледелия, русскому крестьянину было хорошо там, где немцу – смерть. Отсюда и вечная надежда на авось. Ни к чему было придумывать какие-то удобрения, механизмы, авось пошёл, да распахал новое поле. Не зачем было придумывать.
Придумывать-то русские могли получше других, да только вот свою придумку в дело применить всегда было некогда, да и лень. Оттого и говорили упомянутые западники, что русский отстаёт от прогресса, поскольку к нему не способен.
Ещё как способен. И Ломоносов русский, и Менделеев, и Лобачевский - русские. И Королёв с Туполевым. И радио изобрёл русский человек, и телевидение. И электрическую лампочку всему миру подарили русские. Да только все эти русские передовые идеи и технологии использовали кто угодно, только не сами русские. А почему? Нужды не было. Проще было пойти, да распахать новое поле. Когда же была нужда, то и строили. Самые мощные в мире гидроэлектростанции и самые лучшие в мире космические корабли.
Нынче уж новых полей не распахивают. Нужды нет. Вместо этого качают из новых месторождений нефть да газ. Обеспечивая тепло в доме каждого европейца. Которого русский мужик спас семьдесят лет назад от ужасов фашизма.
Отчего те, ещё более чем прежде, завидуют русским. А потому ещё более русских не любят.
Одним словом, зависть. Чёрная зависть и чёрная неблагодарность.