Внимания, улыбок, света в моей жизни было много.
Папа, будучи дома, постоянно возился со мной. Он создал нашу библиотеку и учил уважать книгу. Листы переворачивал тихо, как боялся, что встряхнёт стан букв, и гармония подтекста будет нарушена. Он учил видеть не текст, а свет, что льётся снаружи на листы книги. В любом случае свет либо равнодушно отворачивается, либо ломается и показывает грязный цвет, или сливается, выделяет определённый тон, охлаждает, размягчает, углубляет и т.д. Но иногда, очень редко, свет преклоняется от удовольствия перед гармонией слов, чувств, мыслей и в спектре появляется новый оттенок.
И если это происходит, я могу нажать, как на клавишу на этот участок и откроется дверь в новый мир.
Дедушка со стороны мамы любил беззаветно не только меня - всех. Любой мог рассчитывать на его помощь и если бы не строгая бабушка жил бы ни как Диоген, но как Гек Финн точно, в бочке.
Кроме людей он любил труд и много работал, но по пути на работу отдавал все деньги, обед, иногда вещи. Поэтому часто его отправляли на работу со мной, а я всегда любила внимание и отвлекала своей персоной деда.
Он сам просыпался до начала работы солнца, без подручных средств:
- Каждый восход солнца волшебство и ты должна чувствовать это.
Он так любил этот свет. Как свет смог отдать его тьме, я не понимаю.
Дедушка со стороны отца, говорил:
- Жизнь – это хаос, человеку необходимо быть аккуратным и внимательным, чтобы успеть укротить его. (К сожалению, точно сформулировать его фразу не могу, она летает рядом и никак не сядет ко мне). Деда прожил сложную жизнь, был репрессирован. Работал в цирке, не любил людей, но как мог, облегчал жизнь животным.
К нему тянулась не только большая умная живность, но и вся мелкота. Он научил меня ловить змей, пауков и уважать даже этих тварей.
Я не видела улыбки на живом лице этого человека. Когда смерть разгладила морщины и отогнала страх с его лица, проявился беззащитный человек. Так бывает, когда тьма лучше, чем свет.
- Благородный чёрный лучше грязных оттенков серого - это моя фраза.
Среди детворы близких родственников не было девочек. Поэтому и здесь меня не обижали, а взрослые строго следили за этим. Над моими забавами смеялись и часто наряжали в солдата, учили не защищаться, а нападать. Детскую боль, обиду, страхи я не помню, а опыт уроков выживания и отметки в виде малозаметных шрамов остались.
- Я себя не дам никому в обиду - это моя правда.
И сейчас, будучи взрослой, я хочу сказать всем тем, кто учил меня именно так жить: " Спасибо. Вы научили меня любить себя и принимать своё место в реальности таким, как есть, не в иллюзии ".