Фото из архива автора
За эти полчаса произошло достаточно много событий. Мы сидели на рюкзаках, привязанных к катамарану, вставив ноги в стремена. Ждали отмашки. Наконец, кто-то крикнул: «Пошел!». Отчалили от берега и выгребли на середину реки. Течение понесло нас в порог. Но, пока мы гребли к нему, сначала одна байдарка, за ней – вторая перегородили два прохода между камнями. Там начались спасательные работы: бросали концы (веревки), вытаскивали из сильной струи попавших в беду парней и девушек. Проход остался один, между берегом и острым камнем, гораздо уже, чем наш катамаран. Деваться некуда, только в этот проход, слишком сильно нас несет течение, остановиться невозможно. Влезаем. Нас вода пытается развернуть, перевернуть, сопротивляемся изо всех сил. Протискиваемся. Но слышим, как трещит наружная брезентовая обшивка понтона. Причаливаем к левому берегу, вытаскиваем катамаран на пригорок. Прорез в обшивке - метра полтора, но камера, склеенная из подстилочной клеенки, не повреждена. Рита Мухамедовна достает большущую иголку и вместе с Ленкой накладывает шов на порез толстой суровой ниткой. Я, Игорь и Эрнест побежали на камни помогать вытаскивать поломанные в пороге байдарки, спасать потерпевших крушение туристов.
Мы относились к этому походу как-то шутейно – и по сложнее реки пройдены. А здесь – Урух. Тоже мне река! Но участвовать было просто надо. Полгода лекции слушали в специальной школе . Чтобы корочки инструктора получить, надо этот поход пройти, а потом еще две стажировки на всесоюзных водных маршрутах отработать. Так вот ответственно в Советском Союзе готовили туристские кадры.
Начало мая. Северный Кавказ. Тепло, но дождичек моросит. На Дигорское ущелье снизу посмотрели. Ничего себе картинка – даже в плечах узковато будет, если пройти захочется.
А на берегу реки работа кипит: байдарки импортные красивые народ собирает, остроносые понтоны к дюралевым фирменным рамам прилаживают. Всего в этом зачетном походе - человек сто. А мы - из одного Московского института, нас больше двадцати, три прямоугольные рамы из тонких стволов деревьев капроновыми веревками крепко накрепко скручиваем. К каждой раме по четыре понтона привязываем. Форма у каждого вроде сигары, только диаметром сантиметров пятьдесят и длиной больше двух с половиной метров. Каждый понтон двухслойный: внутри – воздушная камера, склеенная резиновым клеем из подстилочной клеенки, снаружи – прочная брезентовая оболочка. Один плот соорудили с подгребицами и длинными гребями. На него понтоны подвязали к раме поперек течения. Плот Андрюха поведет, высокий брюнет с красивой улыбкой, все девчонки от него просто без ума. А на катамараны понтоны привязываем вдоль в два ряда по два. Там грести придется байдарочными веслами, на которых не две лопасти, а только одна. Первый катамаран поведет моя жена, женщина сильная, хоть на вид хрупкая, для меня красивее девушки не было. Другой катамаран я сам поведу.
Катамараны получились неуклюжие, и маневрировать на них очень сложно. Ну, что было! Все понтоны делались для плотов, а тут решили их использовать для катамаранов, попробовать. Еще мы на этот поход сами себе сшили спасательные жилеты, не надувные, а из пенопласта, обшитого тканью. Жилетка и жилетка! Перемычка из капроновой ленты должна была соединять заднюю и переднюю части и проходить между ногами. Это для того, чтобы жилет не всплыл и не заблокировал руки, если в воду попадаешь.
Утром, после завтрака, руководитель школы дал старт, даже из пистолета выстрелил. Легкие байдарки и красавцы-катамараны ринулись вперед. Наш плот медленно начал сплавляться по течению. Я за жену волновался: она первый раз лоцманом шла, руководила, можно сказать, коллективом. А я со своими торопиться не стал. Отработали маневры. Обратил внимание: у Ленки перемычки на спас жилете нет.
- Вы мне дайте нитку иголку, ленточку, - мягко говорит Леночка, - пока мы до порога идем, я все сделаю, пришью.
Я махнул рукой - делай, мол, все равно сидишь посередине катамарана, даже весла нет. Она такая мягкая блондинка, симпатичная. В порогах ее ссаживать придется, а на спокойных местах вряд ли кто в воду попадет.
Первые же шиверы мне показались небезопасными. Несколько раз задевали за камни, выкладывались «по полной». Дождичек все моросил. Вода поднималась, течение все сильнее становилось. На «Краснопресненском» в малую воду мы бы ни за что не протиснулись между камнем и берегом. А тут вот прошли, только обшивку сильно порезали об острый камень. Но ничего, пока мы помогали байдарки вытаскивать, девчонки все зашили.
Я бегло смотрю в лоцию. Минут через двадцать - следующее препятствие, Ловушка называется. Там русло реки на большую букву « Z » похоже. В верхней полочке этой буковки вода в нишу под скалу уходит. Если в самом начале не уйти к левому берегу, даже в малую воду, прижмет и перевернет. Если человек под эту скалу попадет, спасенья нет: разве что случайно, когда-нибудь в Тереке неизвестный труп обнаружится.
Но раз до Ловушки время еще есть, можно вокруг посмотреть, поманеврировать. Не учел я, что вода быстрая. Глянул вперед, а там - тот самый прижим к скале. Нас уже несет к нему, а мы – в самой середине русла. Опомнился, направил нос катамарана почти поперек струи, командую:
- Вперед!
Место лоцмана, мое, то есть, справа, на корме. До прижима еще метров тридцать. Успеем, думаю, только посильнее грести надо. Катамаран неуклюжий. Двадцать метров, десять. Последним сильнейшим гребком пытаюсь вытащить суденышко из прижима…
Но через мгновение для меня наступает полнейшая тишина, темень, невесомость. Задерживаю дыхание и чувствую, что время течет медленно, мысль работает ясно и рационально, будто команды отдает: «Держать воздух, не расслабляться!» Чувствую легкий удар по шлему. Только по этому удару понял, где верх. Ощупываю и понимаю: «я – под скалой, надо оттолкнуться от нее!» делаю это раз, два раза, но неизменно упираюсь в каменную поверхность. Вспомнил, что, если воздух держать в себе, труп будет белым. Мне почему-то не все равно: не хочу быть синим в гробу. Но вот, после очередного отталкивания, чувствую, что уперся во что-то упругое. «Да это же понтон! – размышляю, - значит, катамаран прижало к скале, можно добраться до рамы, понять бы теперь, где верх?» Отталкиваюсь от упругого понтона и, наконец, правая рука ощутила деревяшку. Хватаюсь за неё, что есть сил, подтягиваюсь, чтобы выползти наружу. Но в это время в ушах появляется пищащий звук, который постепенно становится ниже и ниже. Меня выбрасывает на воздух. Теперь можно дышать. Неужели надо побарахтаться в скальной нише под водой, чтобы понять, какое это наслаждение – дышать! Катамаран вытаскивает меня, и мы вместе уходим в свободное плавание по реке.
Я держусь левой рукой за угол рамы, подгребая правой рукой, ставлю его под углом к течению, чтобы причалить к мелким камушкам на противоположном левом берегу. Течение медленное, река метров на пятьдесят разлилась. Осознаю, что время действительно упругое: я был под скалой не больше минуты, а сколько передумал, сколько успел сделать. Вижу моих спутников, они спокойны, сняли жилеты, зачем-то выжимают носки, считаю: их трое, нет Ленки. Пытаюсь кричать, но из глотки вырывается писк, никто из моей команды меня как будто не замечает. Весла лежат поодаль. Наконец, ощущаю под ногами дно, встаю, голос появился, кричу:
- Ленка где?
В ответ Игорь, бородатый блондин, показывает вниз по течению. Чувствую, что у ребят шок, они почувствовали свое бессилие по сравнению с мощью полноводной горной реки. Невероятным усилием сам переворачиваю катамаран, ставлю его на понтоны. Никто мне не помогает. Злюсь. Понимаю, что Ленку течение понесло дальше. Там еще есть опасные пороги, камни, завалы из деревьев. Да, просто плавание в холодной воде через 15-20 минут заканчивается переохлаждением и смертью. Ору:
- Все – на плот! – так я по привычке называю наш катамаран.
Ребята неохотно берут весла. Мое весло оказывается тоже на берегу, мне его приносят.
- Ленку надо догнать! – кричу, чтобы расшевелить свою команду, - она может погибнуть!
Привстаю на стременах, чтобы грести сильнее. Все делают то же самое, видимо, они прониклись моим азартом. Никто не знал, что мне пришлось испытать несколько минут назад. Они могли лишь несколько мгновений наблюдать прижатый к скале катамаран. Это для меня шла борьба за жизнь в скальной нише. А их всех просто выбросило в воду, где даже течение было слабеньким.
- Раз! Раз! Раз! Раз! – командую и одновременно подправляю направление движения катамарана, чтобы не удариться об очередной камень. А их стало опять много, течение то и дело несет нас на один из них. Но это сейчас не главное, у нас есть задача: надо Ленку догнать. Минут через пять сумасшедшей гонки, метрах в сорока показывается белый спасательный жилет.
- Раз! Раз! Раз! Раз! – Синхронизирую работу команды, а сам пытаюсь понять, почему Ленка сама не пытается выбраться из воды. Может, мы за трупом гонимся? От этой мысли под шлемом шевелятся мокрые волосы. Расстояние сокращается. Так и есть: не успела Ленка перемычку к спасательному жилету пришить. Он съехал вверх, заблокировал ей руки. А она такая мягкая девушка, никакой инициативы. То ли дело Рита – жилистая чеченка из Грозного – работает, дай Бог парню так работать! Отвлекся маленько, и сразу нос нашего судна на пологий островок занесло. Эрнест выпрыгивает, сталкивает нос в воду, опять гребем. Волны большие, пенистые. Камни большущие. Ленкин спасик, как поплавок, по волнам прыгает, не поломало бы ей ноги! Только успокоилось течение, и мы уже почти догнали ее. Русло опять сужаться стало. Вижу впереди – завал, дерево на половину реки слева в воде лежит. Леночку прямо туда несет. Если под него попадет, среди веток и останется навсегда. Догоняем Ленку. Вижу – жива! Поравнялись, перегнали. Ребятам кричу:
- Ждите меня за бревном! А я пошел! – спрыгнул спиной в воду и не ногами вперед, как полагается, а «саженками» к Ленке. Ухватил ее за что мог, и на берег выбросил, сам - за ней. Посмотрел, а дерево прямо перед нами лежит, и водища под него все, что угодно, затащить может! Увидел, что губы у Леночки синие и вся она ледяная лежит, не двигается. В два приема всю одежду мокрую с нее содрал и массировать начал. Руки, ноги, спина, грудь! Через несколько минут Ленка что-то щебетать начала. Пальцы на ее ногах, на руках шевелиться начали. Теперь надо было, чтобы она сама двигалась. Я ее в гору погнал, как была, голую, только кеды на нее натянул, чтобы не порезалась. А ребята на катамаране куда-то запропастились. Там в гидромешках сухая одежда есть. Плот мы не могли обогнать, значит – впереди. А другие группы почему-то не видны.
Господу, должно быть, захотелось на этом закончить приключения дня. Послышались девичьи голоса, и сверху к нам наши девчонки спускаются, те, которые на плоту с Андрюхой шли. Захихикали, увидев парочку: Ленка голая и я с ее одеждой в руках.
- Чего раскудахтались, курицы? Дайте Ленке что-нибудь сухое, - кричу им с укоризной, а сам улыбаюсь, настолько радостно на душе: и Леночка спасена, и я из Ловушки выкарабкался.
Тут же одна свитер сняла, другая штормовку. Пока шли, девчонки рассказали, что они на плоту легко самый сложный порог «Ахсарисар» просмотрели сначала, а потом прошли. А мы на своем катамаране, пока за Ленкой гнались, прошли его и не заметили.
К лагерю Ленка с голой попкой пришла, так и к костру села на бревнышко. Один парень, самый галантный и самый красивый и высокий, Леночку сразу к себе в палатку проводил, в свой двуспальный мешок уложил, горячую пищу принёс, чаем и спиртом напоил.
Стемнело. Костер освещал небольшую полянку высоко над рекой. Неожиданно появилась моя жена и весело объявила, что начальник школы остановил всех на «Краснопресненском», объявил зачетный поход оконченным. А потом она так же неожиданно исчезла, пошла к своей группе.
Значит, все живы и здоровы. Для профилактики Андрюха Леночку всю ночь массировал, отогревал. Дело молодое! Ребятам и девчатам тогда лет по семнадцать-восемнадцать было!