СТРАХ БОЖИЙ
Джон Мюррей (1957)
Страх Божий есть душа благочестия. Акцент Писания на этом и в Ветхом, и в Новом Завете не требует особых разъяснений. Страх Господень есть начало мудрости (Притч.9.10, Пс.110.10) и начало знания (Притч.1.7), и это значит, что все, что Писание рассматривает как знание или мудрость, берет свое начало от страха Божия и чувств, связанных с ним. Ничто не характерно для библейского благочестия больше, чем страх Божий. "Обратил ли ты внимание твое на раба Моего Иова? Ибо нет такого, как он, на земле, совершенный и честный человек, справедливый, богобоязненный и удаляющийся от зла" (Иов 1.8). Именно это утверждение повторяется, когда наше внимание особенно обращено на его стойкость, верность и честность, от которых он так и не отступил (Иов 2.3). Нет необходимости цитировать десятки мест на протяжении всего Ветхого Завета, в которых страх Господень появляется как знак Божьего народа и предписывается как сумма благочестия. Но чтобы мы не должны были думать, что религия Ветхого Завета в этом отношении находится на более низком уровне, и что Новый Завет поднимается выше той религии, которая стоит на страхе Господнем - мы должны вникнуть в Новый Завет, чтобы освободиться от подобного заблуждения. Тогда мы вскоре увидим, что понятие страха Божия имеет важнейшее значение именно в том благочестии, которое является плодом ветхозаветной веры. В благодарении Марии мы читаем: "И милость Его в роды и поколения боящихся Его" (Лк.1.50). Что может быть более решительным, чем слова апостолов: "Имея поэтому эти обещания, возлюбленные, очистим себя от всякой скверны плоти и духа, совершая святыню в страхе Божием» (2 Кор.7.1). "И вы рабы, повинуйтесь во всем господам вашим по плоти, не в глазах их только служа им, как человекоугодники, но в простоте сердца, боясь Бога" (Кол.3.22). "Всех почитайте, братство любите, бояться Бога, царя чтите» (1 Пет.2.17). И ничто не может быть более значительным, чем тот факт, что страх Господень должен быть соединен с утешением от Святаго Духа, и что именно это есть характеристика новозаветной Церкви: Итак, церковь... ходя в страхе Господнем и, при утешении от Святаго Духа умножалась» (Деян. 9.31). Мы не можем забывать, что Тот, Кто произрос от корня Давидова, Кто судит бедных по правде и защищает смиренных земли, Кто препоясан правдой, есть Тот, о Ком сказано: «И Дух Господень почиет на нем, Дух премудрости и разума, дух совета и крепости, дух ведения и страха Господа; и воля Его будет в страхе Господнем" (Ис.11.2-3). Если Тот, Кто есть святой, непричастный злу, непорочный, и отделенный от грешников, наделен Духом страха Господня, токак может мысль или чувство, которое не обусловлено страхом Божьим, иметь что-то общее с Ним, с Тем, Кто есть Глава нашего спасения и Кто дал нам пример, дабы мы шли по следам Его? Церковь ходит в страхе Господнем, потому что Дух Христа пребывает в ней, наполняет и направляет ее, и опирается на Церковь, и Дух Христов есть Дух страха Господня.
То, что вся наша этическая целостность основана на страхе Божием и является его плодом, едва ли нужно доказывать особо. Первое же явное упоминание страха Божия в Быт.20.11 показывает, что Авраам хорошо знал, что этические нормы, которые должны регулировать брачные отношения, не будут иметь силы там, где страх Божий отсутствует. "Нет страха Божия там, и убьют меня за жену мою" (KJV). Авимелех оказался порядочнее, чем, видимо, ожидал Авраам. Но признание Авраама, что отсутствие страха Божия разрушает мораль и последовательность наших действий, находится в полном согласии с общим свидетельством Писания. "Не злословь глухого, и пред слепым не клади ничего, чтобы преткнуться ему; бойся Бога твоего. Я Господь" (Лев.19.14, ср.25.17,36). "Страх Господень ненавидит зло; гордость и высокомерие и злой путь и коварные уста я ненавижу» (Притч.8.13). И, конечно же, псалмопевец и апостол пребывают вне сомнений, когда они объясняют преступления нечестивых тем, что "нет страха Божия перед глазами их" (Рим.3.18, Пс.35.1).
Отношение страха Божия к соблюдению Его заповедей ясно обозначено Проповедником, когда он говорит: "Давайте выслушаем сущность всего: бойся Бога и заповеди Его соблюдай, ибо в этом все для человека" (Еккл.12.13). Самые практичные из мирских обязанностей черпают вдохновение и стимул от страха Божия (2 Цар.23.3, Кол.3.22). Самые высокие плоды освящения реализуются только в страхе Божием (2 Кор.7.1).
Этот акцент, который Писание возлагает на страх Божий, показывает связь, которая существует между религией и этикой. Страх Божий есть по преимуществу религиозная концепция; и он отсылает к той связи сердца и ума, которая появляется в нас благодаря этой концепции. Поскольку библейская этика основана на страхе Божием и является плодом его, мы снова уясняем, что этика имеет свой источник в религии, и какова наша религия, такова будет и наша мораль. Это говорит также, что то, чему или кому мы поклоняемся, определяет наше поведение. Что же такое страх Божий?
Есть по крайней мере два, очевидно, различных значения, в которых слово «страх» используется в Писании. Часто оно относится к страху, который возникает у нас, когда мы боимся какого-либо лица, вещи или комплекса обстоятельств. Мы читаем: "В этот день я начну распространять страх о тебе и страх тебя над народами, которые есть под всем небом; те, которые услышат о тебе, вострепещут и ужаснутся тебя" (Втор.2.25); или: "Египет был рад, когда вышли они, ибо страх напал на него" (Пс.105.38 KJV) - ясно, что это именно такой страх. Но когда нам повелевается бояться отца и матери (Лев.19.3) - очевидно, что имеется в виду не ужас, но почитание и воздание чести (ср. Иис.Нав.4.14).
Именно это различие должно быть принято во внимание при понимании различных предписаний Библии. Когда Господь говорит Иисусу Навину: "Будь тверд и мужествен; не страшись и не ужасайся, ибо Господь, Бог твой, с тобою везде, куда бы Ты ни пошел" (1.8-9) - это значит, что не следует бояться врагов Израиля. Та же самая мысль, что народу Божию следует избегать неверия как страха и тревоги: "Не бойся; ибо Я с тобою; не смущайся; ибо Я Бог твой" (Ис.41.10), и она же высказана ученикам нашим Господом: "Не бойся, малое стадо! ибо Отец ваш благоволил дать вам Царство" (Лк.12.32). Или: "Не бойтесь убивающих тело" (Мтф.10.31, Лк.12.7,32).
Было бы излишним приводить доказательства столь очевидного различия, если бы не было случаев, когда путаются два значения страха Божия. Страх Господень есть благоговейный страх; тем не менее есть страх, который вызывает просто тоску и ужас. Есть страх почтительный, вызывающий доверие и любовь; но не его Писание представляет, когда мы читаем об Адаме после его падения: "И он сказал: голос Твой я услышал в раю, и убоялся, потому что я наг, и скрылся» (Быт. 3.10). Наша моральная и духовная чувствительность увядаюе, если мы не ощущаем религиозную катастрофу, которую демонстрирует этот ответ Адама после его падения. Созданный для общения с Богом, он теперь бежит от Его присутствия, потому что он боится. И этот страх общения с Богом усугубляет в его уме разрыв, произведенный грехом. Адам убоялся Бога.
В этом вопросе существует много ошибок. Хорошо ли так бояться Бога? Единственно правилен ответ: это и есть нечестие - не бояться Бога, когда есть основания Его бояться. Грех Адама, как и наш грех, производят страх, поражающий душу. Как только человек согрешил, отсутствие этого страха показал бы полную нечувствительность к бунту , в котором его грех состоял и который он также вызвал. Если бы Адам вел себя так, как если бы греха не произошло, это невыразимо ухудшило бы его состояние.
Все Писание предписывает необходимость этого страха Божия при любых обстоятельствах, в которых наша греховная ситуация заставляет нас нести ответственность и опасаться праведного суда Божьего. Человек, согрешивший дерзко в Израиле, не прислушавшись к священникам, служащим Богу, должен был быть предан смерти, и мы читаем: "И весь народ услышит и убоится, и не будут впредь поступать дерзко" (Втор.17.13). Сын буйный и непокорный, обжора и пьяница, должен был быть забит камнями до смерти, и в этой связи мы читаем: "И весь Израиль услышит и убоится" (Втор.21.21). Мы должны понять, что страх, о котором говорится здесь - это прежде всего страх наказания над преступниками, когда люди понимают предупреждение, знают, что им грозит и опасаются наказания. Опять же, мы не должны думать, что это отражает низкую плоскость морали и мотивации, достойной Ветхого Завета, но не Евангелия, ибо мы находим такой же призыв и в Новом Завете. Ничто не является более уместным, чем слова нашего Господа: «Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить, а бойтесь Того, Кто способен погубить душу и тело в аду" (Мтф.10.28, Лк.12.4-5 KJV). Иисус говорит о необходимости того страха, который вытекает из рассмотрения суда и приговора, вынесенного Богом. Бесполезно пытаться исключать из страха Божия тот ужас, который неизбежно должна пробудить мысль о последнем суде Божием. "Посему будем опасаться, чтобы, когда еще остается обетование войти в покой Его, не оказался кто из вас опоздавшим" (Евр.4.1). И тот же автор знает, что есть страшное ожидание суда и ярость огня Божьего возмездия, которое грозит за отступничество, и это нужно понимать, чтобы быть стойким в вере. Он приводит предупреждение, напоминая нам, что "страшно впасть в руки Бога живого" (ст.31).
Бог Писания свят потому, что Его святой гнев обращен на грех. Писание постоянно и самым решительным образом говорит, как сильно Его негодование. Те, кто подпадает этому гневу, должны знать, что он вполне естественен. Также не соответствовало бы немощи, присущей нашей конечности, не наполняться ужасом и тоской при одной угрозе подвергнуться ярости Божия гнева. Только жестокосердные и невежды могут быть лишены этого ужаса. Часто утверждают, что страхи гнева Божия и Его суда - это недостойный мотив к нашим действиям, ибо он может лишь повредить здравому смыслу. Но после того, как мы убеждены в реальности Божьего суда наши сердца должны реагировать со страхом, и это вполне естественно для нашей психологии. Почему же мы сопротивляемся самой мысли о Божьем гневе? Почему мы пытаемся подавить убеждение в его реальности? Не потому ли, что мы не хотим извлечь из этого убеждения выводы и перестроить всю нашу мысль и жизнь с точки зрения этой реальности? И если даже мы не можем сопротивляться ей или подавить это убеждение, то почему мы можем быть не обязаны думать и действовать в терминах реальности, в которой мы убеждены? Что бы там ни говорили о человеческой психологии, вполне очевидно, что Писание представляет страх или ужас Божьего гнева как принадлежащие к общему понятию о страхе Божием. Даже там, где нет греха, и поэтому не существует гнева, мы не можем устранить страх допустить Божье неудовольствие как мотив, сдерживающий факторы совершения греха. Мы не можем забывать, что наказание за преступление было возвещено Адаму до грехопадения: "В день, когда ты вкусишь от него, смертью умрешь» (Быт.2.17). И то же самое приведено в качестве причины, почему он не должен неправду. Это означает, что страх перед последствиями должен были действовать в качестве мотива для удерживания его от греха. И не должны ли мы сказать, что страх навлечь на себя неудовольствие Всемогущего есть мотив в служении ангелов, которые никогда не грешили и сохранили свое достоинство?
Изложенные соображения могут помочь нам понять, как этот вид страха является необходимостью в сердце и жизни народа Божия. Мы не должны удивляться, когда псалмопевец провозглашает: "Моя плоть трепещет от страха Твоего; и я боюсь судов Твоих" (Пс.118.120). Это то же самое благочестие, о котором другой псалом говорит иначе: "Господь свет мой и спасение мое: кого мне бояться? Господь крепость жизни моей; кого мне страшиться?" (Пс.26.1). "Я не буду бояться десяти тысяч людей, которые со всех сторон ополчились вокруг меня " (Пс.3.6 KJV). И все же есть должный страх и трепет пред присутствием Бога и Его судов. Ни один святой Божий не свободен от греха. Он знает, что грех неугоден Богу, и он остро чувствует требования святости и своей совести. Именно такое значение имеют мысли и чувства, которые звучат в новозаветных предписаниях и которые никогда не перестают иметь отношение к верующим во время пребывания их здесь: " Со страхом и трепетом Совершайте свое спасение; ибо Бог производит в вас и хотение и действие по Своему благоволению" (Фил.2.12-13). "И если вы называете Отцем Того, Который нелицеприятно судит каждого по делам, то со страхом проводите время странствования вашего" (1 Пет.1.17). "Не гордись, но бойся; ибо если Бог не пощадил природных ветвей, то пощадит ли тебя" (Рим.11.20-21). Покаяние и смирение ума являются сущностью благочестия. И расположение, которое характеризует эти плоды Духа, включают тот страх и трепет, которые отражают наше сознание греха и слабости. Если бы Петр побоялся своей слабости, он не позволил бы себе заявить, что отрекутся все, но не он (Мтф.26.31-35, Мк.14.27-31). Благочестие Нового Завета совершенно чуждо самомнение людей самоуверенных, лишенных сокрушенного сердца и познания своего греха и Божия суда. Все библейское благочестие - для сокрушенных и смиренных духом, что трепещут пред Словом Божьим. "Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное. Блаженны плачущие, ибо они утешатся. Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю" (Мтф.5.3-5).
Страх Божий, который является душой благочестия, тем не менее не состоит только в страхе Божьего гнева. Когда причина такого страха существует, не иметь его - значит обладать ожесточенным нечестием. Но страх Божий, который является основой благочестия, и в котором оно состоит, гораздо шире и глубже страха Божия суда. И мы должны помнить, что страх суда никогда сам по себе не породит в нас любовь к Богу или ненависть ко греху, что заставляет нас трепетать пред Его гневом. Гнев сам по себе не создаст ненависти ко греху; скорее он побудит любить грех и ненавидеть Бога. Наказание само по себе никого не обращает и не возрождает. Но страх Божий, в котором состоит благочестие - это страх, побуждающий к почтению и любви. Это страх, состоящий в благоговении, почтении и поклонении самой высокой пробы. Это отражение в нашем сознании трансцендентного величия и святости Бога. Он принадлежит всем разумным творениям, а не исходит от греха. Сама суть греха - это как раз отрицание этого страха Божия. Пожалуй, наиболее ярким примером этого страха Божия является поклонение ангелов в видении Исайи "В год смерти царя Озии видел я Господа, сидящего на престоле высоком и превознесенном, и края риз Его наполняли весь храм. Вокруг Него стояли Серафимы; у каждого из них по шести крыл: двумя закрывал каждый лице свое, и двумя закрывал ноги свои, и двумя летал. И взывали они друг ко другу и говорили: Свят, Свят, Свят Господь Саваоф! вся земля полна славы Его!" (Ис.6.1-3). Реакция пророка на это очень серьезна. Ангельское воинство пред ним трепетало пред явлением трансцендентной святости Бога, но не смущалось из-за греха. Иначе обстояло дело с Исайей: "Горе мне! Погиб я; потому что я человек с нечистыми устами, и живу среди народа также с нечистыми устами, и глаза мои видели Царя, Господа Саваофа" (ст.5). У нас должно быть поэтому благоговение и почтение, которых величие Божие требует от всех разумных существ, и мы должны также испытывать смирение и стыд, ибо сам факт нашей греховности мешает этому почтению и обожанию.
Именно этот страх Божий Писание имеет в виду, когда постоянно повторяет: бойся Бога твоего. Острое чувство величия и святости Бога, и почтение, которое оно создает, составляют саму суть страха Божия. Если мы попытаемся проанализировать этот страх, мы найдем в нем различные элементы или по меньшей мере следствия. Существует всепроникающее чувство присутствия Бога. "Куда пойду от Духа Твоего, и от лица Твоего куда убегу? Взойду ли на небо - Ты там; сойду ли в преисподнюю - и там Ты. Возьму ли крылья зари и переселюсь на край моря, - и там рука Твоя поведет меня, и удержит меня десница Твоя" (Пс.138.7-10). И есть всепроникающее чувство нашей зависимости от Него и ответственности перед Ним. Страх Божий подразумевает наше постоянное осознание подчиненности Богу, ибо хотя мы связаны с ангелами, демонами, людьми и вещами, мы прежде всего соотносимся с Богом и все остальные наши отношения определяются Им и должны пониматься ввиду отношений с Ним. Сказал безумец в сердце своем: "нет Бога" (Пс.13.1). Бога нет в разуме нечестивых. Первая же мысль благочестивого человека в любых обстоятельствах: как к этому отнесется Бог, и как я должен всегда относиться к Богу? Вот сознание Бога, и именно оно влечет за собой страх Божий.
Писание прекрасно изображает жизнь благочестия в этих условиях. "И ходил Енох пред Богом... и не стало его, потому что Бог взял его" (Мтф.5.22,24). "И когда Авраам был девяноста девяти лет, Господь явился Аврааму и сказал ему: Я Бог Всемогущий; ходи предо Мною и будь непорочен" (Быт.17.1). Разница выражений, видимо, указывает на различные аспекты хождения пред Богом. Енох ходил пред Богом, и это антропоморфически указывает на его чувство присутствия Бога и общение с Ним. Авраам ходил пред Богом, и его жизнь представлена как прошедшая в постоянном сознании того, что Бог видит его и руководит им. Антропоморфизм в последнем случае указывает на страх и трепет, которые вызывает вызывает знание Божьего присутствия, в первом же случае - на нежное и близкое общение с Богом. Эти элементы вполне связаны между собой. Авраам, ходивший с Богом, отличался теми же чертами, что Енох и Ной, и именно поэтому он был назван другом Божиим (Быт.18.17-19, Ис.41.8, Иак.2.23).
Отношение страха Божия к этике появляется в случае с Авраамом наиболее заметно. Мы восхищаемся величием характера Аврама. "И сказал Авраам Лоту: да не будет раздора, я прошу тебя, между мною и тобою, и между пастухами моими и пастухами твоими; ибо мы родственники. Не вся ли земля пред тобою? отделись же прошу тебя, от меня: если ты возьмешь левой рукой, то я пойду направо; и если ты возьмешь правой рукой, то я пойду налево" (Быт.13.8-9). И хотя более высокие соображения, чем просто великодушие, вдохновили его заступиться за Содом, эти более высокие вещи не появились бы, если бы великодушие не завладело его сердцем. "Но Аврам сказал царю Содомскому: поднимаю руку мою к Господу Богу Всевышнему, Владыке неба и земли, что даже нитки и ремня от обуви не возьму из всего твоего, чтобы ты не сказал: я обогатил Аврама. Анер, Эшкол и Мамрий; пусть они берут долю " (Быт.14.22-23). Это удивительный пример того, что великодушие может побудить нас отказаться от своих прав, но никак не от чужих. Также мы видим сыновнюю преданность Авраама: "Аврам, услышав, что его брат был взят, привел рабов своих, рожденных в доме его, триста восемнадцать, и преследовал неприятелей до Дана" (Быт.14.4). Изгнать рабыню и сына ее было очень тяжелым решением для Авраама, ибо это был его сын (Быт.21.10-11). И в чем же секрет благородства Авраама? История говорит нам об этом.
Послушание есть принцип и секрет целостности. Рядом с верой Авраама в Божье обетование было стойкое послушание повелениям Бога, которое стало отличительной чертой свидетельства Авраама (Иак.2.21-22). "Возьми сына твоего, единственного твоего, Исаак, которого ты любишь, и пойди в землю Мориа; и там принеси его во всесожжение" (Быт.22.2). Воля Божия была проста; Авраам не поколебался. Он встал рано утром и отправился выполнять повеление. Время молитв проло, наступило время решений. Как это отличалось от Валаама который возлюбил мзду неправедную! И что ответил Господь Аврааму? "И Ангел Господень... сказал, не поднимай руки твоей на отрока и не не делай ничего Ему; ибо теперь Я знаю, что боишься ты Бога, и как ты не пожалел сына твоего, единственного твоего, для Меня" (Быт.22.11-12). Выводы очевидны. Бог испытал Авраама, чтобы он явил страх пред Ним. Послушание Авраама показало, что он богобоязнен, и потому готов повиноваться голосу Божию.
То же связь прослеживается и среди других добродетелей, которые украшали характер Авраама. Почему он мог быть так великодушен с Лотом и царем Содома? Потому, что он боялся Господа Бога Всевышнего, Владыки неба и земли, и доверял Его обетованиям и провидению; у него не было необходимости юлить, и он не мог в то же время наносить ущерб своей вере; ему было нужно лишь сохранить свою святыню. Он мог предложить в жертву своего сына, который был дан по обетованию, потому что он боялся Господа. По существу для Авраама ничто не имело значения, кроме его отношений с Богом и отношений Бога с ним, которые состояли в завете, обетованиях и верности. Он обладал всепроникающим сознанием Бога, и это познание было обусловлено знанием отношений в завете. Все это и было страхом Божьим, или его непременными следствиями.
Характер Исаака часто недооценивают, а иногда и клевещут на него. Откровение, однако, наделяет Исаака уникальными качествами. Он обрел необычайное познание Бога, вытекающее из страха Божия, и сообщил его своему сыну Иакову. То, что Иаков узнал в вере своего отца веру деда, очевидно (Быт.32.9-10). Смирение, благодарность и вера Иакова нигде не показаны более четко, чем в этой молитве, и место Исаака в наследии веры ясно из того, что говорит об отце Иаков. Но отличительная черта благочестия Исаака в том, как Иаков определяет Бога. "Если бы Бог отца моего, Бог Авраама и страх Исаака, не был со мной, конечно, ты не отпустил бы меня" (Быт.31.42). Это был не просто Бог Авраама и Бог Исаака. Иаков поклялся страхом отца своего Исаака.
Страх Исаака как имя Божие - это свидетельство глубокого и прочного впечатления, произведенного на Иакова страхом Божиим, который явил его отец Исаак; оно свидетельствует о реальности, глубине и широте этой богобоязненности, и показывает, что знание живого Бога у Иакова выросло из страха Исаака. Так Писание указывает на уникальное место, которое страх Божий занимает в мысли и жизни Исаака. Единственное объяснение использования Иаковом такого названия в том, что поведение Исаака явило глубокое чувство величия Божия, которым он был проникнут.
Характерно, что степень страха Божия и отношение сердца и ума, которое он создает, столь искажены в наших умах, что мы стали лишь неохотно характеризовать искреннего и последовательного верующего как человека богобоязненного. Возможно, наше нежелание связано с тем, что верующие проявляют так мало страха Божия, что мы едва осмеливаемся характеризовать их так, и можем даже не решиться назвать их просто благочестивыми. Но каковы бы ни были причины, затмение страха Божия, тем более на уровне доктрины, означает порчу веры в Бога живого. Библейская вера означает страх Божий, потому что только Бог "возвеличен святостью, сияет славою, Творец чудес" (Исх.15.11), и назван славным и страшным (Втор.28.58). Если мы знаем Бога, мы должны знать несравненную славу Его трансцендентного величия, и единственным надлежащим ответом на нее должны быть благоговение и почтение. Думать иначе значит отрицать трансцендентное величие Бога, и это просто ересь. Повсеместный акцент Писания на страхе Божием как определяющем отношении сердца в религии и этике и как характерном признаке Божия народа вполне объясним, если Библия не противоречит самой себе - а только в этом случае мы вообще можем знать о Боге. Утратить этот акцент значит показать, что вера Библии - это не наша вера. Наше сознание не является библейским, если оно не обусловлено страхом Божиим.
Страх Божий есть начало мудрости, и совершенство славы в грядущем мире только явит его. "Совершенная любовь изгоняет страх» (1 Иоан 4.18), но это страх мучений, а не почтительное поклонение. "Велики и чудны дела Твои, Господи Боже Вседержитель! праведны и истинны пути Твои, Царь народов: кто не убоится, Господи, и не прославит имя Твое? ибо все народы придут и поклонятся пред Тобою, ибо явились дела Твои" (Откр.15.3-4 KJV). Страх пред Божьим величием никогда не исчезнет и не будет утрачен теми, кто служит Ему. Чем глубже восприятие Божьей славы, тем более совершенным будет наше удивление. Это не будет удивление недоумения или ужаса, но благоговейное и ликующее обожание.
Страх Божий не может быть чем-то иным, нежели высокой нравственностью души. Постижение Божией славы порождает страх пред Его именем. Это та слава, что повелевает нам приверженность Богу, совокупность доверия и послушания. Страх Божий по сути есть лишь отражение в нашем сознании трансцендентного совершенства, которое только и может служить основанием для такой приверженности, любви и преданности. "Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостью твоею» (Мк. 12.30). Трансцендентное совершенство Бога, то, что Он Бог и нет иного, требует именно этого. Заповеди Божьи есть конкретные выражения славы и воли Бога для нас. Страх Божий в нас есть поэтому каркас сердца и ума, который отражает наше понимание того, Кто такой Бог, и что Он требует не меньшего, чем полной приверженности Ему. Если мы стремимся к Нему в преданности и любви, мы будем также любить Его заповеди. Страх Божий и любовь к Богу - лишь различные аспекты нашей реакции на славу Его величия и святости (Втор.6.2-4, 14). "Страх Господень чист, пребывает вовек. Суды Господни истина, все праведны; они вожделеннее золота и даже множества золота чистого, слаще меда и капель сота" (Пс.18.9-11).
Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn