(Christian Hopkins photo "Hey, how are you?")
Мне приснилось, что наш родственник пошел работать в полицию. Все! Теперь не уйти нам от разговоров о преступниках, о продажной власти, о махинациях, дачах, машинах, наглых, безнаказанных детях и взятках. Наша семья приобрела защиту в его лице, если что, дополнительные возможности, и средство воздействия на придурков, мало ли. Родственник притащил в нашу жизнь суровую значимость законодательства и методы его обхода.
И когда я повернулся на другой бок, мне приснилось, что наша родственница устроилась работать врачом. В мире грез множество искажений, все происходит не по плану, она быстро вошла в курс дела, принялась маниакально бороться с микробами, рассказывала нам о том, как лечиться, что делать с утра и на ночь, сколько стоят лекарства на самом деле, хаяла народную медицину, находила недуги, настаивала на повторной госпитализации, амбулаторном лечении, проводила в кабинеты без очереди, и твердо контролировала процесс выздоровления.
На спине мне приснилось, что моего брата призвали на военные сборы, потом тайно перевезли в район боевых действий, дали оружие и сказали стрелять по своим, тем, кто не выполнил приказы командования. Шла война. Люди падали и умирали, им отрывало ноги, простреливало грудь, целую неделю шел дождь, текла грязь, кровь, на которые уже никто не обращал внимание. Брат звонил из окопа, отправлял смски из временных укреплений, писал, что у него нет выхода, потому что войну надо выиграть, или убьют - тебя. И мой брат не мог выбрать что-то еще. Я храпел от этой несправедливости, и жена разбудила меня. Я сходил в туалет, и попил воды, и прилег.
А еще одна родственница рисовала картины. И мне снилось, что она талантливый художник, без связей и образования. Просто что-то шло через нее, какой-то поток, она переносила свое ощущение на бумагу, в блокноты, в альбомные листы, делала зарисовки на обратной стороне бланков отчетности врача, на протоколах задержания, на письмах с фронта. Творила исключительно карандашом. Она была не от мира сего. Садилась за живопись – и пропадала, и было ее не достать. А мне так хотелось, чтобы она перешла на мои любимые - оранжевый, желтый и синий! Хотелось увидеть ее цветные полотна. И я поехал в магазин, купил ей большущий набор красок, принес сумку, выложил на стол со значением. Она посмотрела на меня нежно, поцеловала, глядя в глаза, обняла меня, - и пошла в свою комнату рисовать черным по белому.
Я проснулся и свесил ноги с кровати. У меня высокое место для сна, и поэтому там, далеко внизу, шли сегодня, не спеша, легкие облака, лежали под солнцем зеленые прямоугольники полей, нитки дорог, по бокам разлеглись серые цвета городов, - мне не хотелось туда смотреть. Я сидел и думал о том, что мы связаны, и что каждый, по непонятным ему же причинам, играет какую-то роль, и что те, кто желает влиять на другого без спроса, превращает себя во врага. И про то, что нельзя никому стать настоящим другом, пока каждый друг, по умолчанию, настаивает на своей самобытности. Было не хорошо и не плохо от этого. Скорее, таким было признание, что мир совершенно разорван на части для любого стороннего взгляда. И я чувствовал эти рваные раны. Я сидел, и я был переполнен, я уже почти догадывался, что мир является одним ощущением жизни для тех, кто забыл про свою индивидуальность, отпустил идею о своем предназначении.
Я еще поболтал ногами, потому что мне нравилось создавать холодок на коже. Посмотрел на свои ступни, растопырил свои белые странные пальцы, будто они не были моими, окинул, насколько это представлялось возможным, изнутри своего маленького мира стоящую вокруг, неприлично чистую, распахнутую красоту, с замиранием и блаженством вдохнул, задержал дыхание - и медленно выпустил влажный весенний воздух, не желая с ним расставаться. А потом я достал свой ноутбук и закончил этот рассказ. И мне кажется, я пока не проснулся от этого.