Из распахнутого окна вдруг пронзительно запахло жареной картошкой. Запахло невероятно вкусно и до боли узнаваемо. Нет, это был запах не той картошки, на которую она соскакивала в минуты отчаяния с вечных своих диет, и не той запретной из MCDonalds*а, которая всегда ассоциировалась с беспечными посиделками с подружками.
Это был совершенно иной запах, давно забытый и от этого еще более родной. Такую картошку всегда жарила бабушка – на стреляющем кипящими брызгами сале, с луком, порезанную крупными полукольцами.
Господи! Да когда это было-то? И было ли? Но запах…запах…Он не мог обмануть. А еще этот неизвестно откуда взявшийся шмель, монотонно гудевший на «соль» большой октавы, и замершая вокруг него тишина летнего зноя.
Деревянные домики небольшого дачного поселка. Редкие старушки идут домой от обедни. Горластый петух созывает свое бестолковое семейство, разгребая лапами обгоревшую на солнце траву. Огромные пыльные лопухи у дороги. Гудит шмель. И этот запах… Запах жареной картошки… Деревенской… Бабушкиной…
И вот уже маленькая девочка стоит на крыльце большого деревянного дома. Мне еще нет четырех лет, я хожу в детский сад и каждое утро меня, уже одетую, оставляют на крыльце одну подождать маму, которая теперь собирается сама, чтобы отвести меня в садик. Сегодня я спокойна, я никого не боюсь, ведь бабушка вчера сказала: «Не бойся, внученька, зарезала я того задиру-петуха, что тебе проходу не давал. К обеду суп из него сварю». Это был мой кошмар. Стоило мне выйти во двор, вихрем налетал огромный белый петух, подскакивал, неистово бил крыльями, грозно кукарекал. Ярко-красный гребешок его воинственно подпрыгивал, приводя меня в ужас. Я боялась его страшно. Плакала, истошно кричала. Благо, рядом всегда были взрослые. А вот теперь я смело стою одна и жду маму. И вдруг откуда ни возьмись летит ко мне все тот же драчливый петух и клюет меня в самую переносицу. Крики, слезы,прибежавшие на шум родители. Охающая бабушка, по ошибке зарезавшая не того петуха… Уж какая потом была лапша, я и не помню. Но метина на носу осталась надолго.
…Но эта жареная бабушкина картошечка! Казалось, ничего нет ее вкуснее…
В доме напротив живут две чопорные старушки-учительницы,Клавдипална и Евгенипална. У них дома очень много книг, мне разрешают брать их с этажерки. Я беру одну, другую, листаю, но в них совсем нет картинок, и я разочарованно ставлю их на место. Зато есть маленький серый котенок Кузя, который любит играть с моей ленточкой. Каждый раз, когда мы играем с Кузей, Евгенипална поет:
- Едет Кузя в автобУзе,
АвтобУз качается.
Мое сердце изболелось –
Боюсь, Кузя свалится.
Я тоже знаю эту песенку и пою вместе с Евгенипалной. В другой комнате за большим письменным столом проверяет школьные тетради Клавдипална. Она учительница французского языка и, когда я прихожу, всегда говорит: «Фиалочка пришла. Наша Фиалочка пришла». Я совсем не понимаю, почему меня так называют.
Я многого еще не понимаю. Ну почему, скажите, нужно было извиняться, когда вечером, на стук, я быстрее бабушки подбежала к двери и закричала не раз слышанное от нее: «Кого там еще нелегкая принесла?» Это пришла тетя Маруся, бабушкина сестра. Почему нужно извиняться, если взрослые засмеялись и никто не рассердился?
…Пахнет картошкой… Ах, как же пахнет!...
Прошло несколько лет. Я уже школьница. Тетя Маруся каждый раз рассказывает одну и ту же историю, как однажды меня, тогда еще грудного младенца, принесли к ней. Мама работала, оставить меня было не с кем. У тети Маруси своих двое внуков – старше меня на год и на два. Я для них маленькая живая кукла, которой они в очередь целуют крохотные пяточки. Другая моя бабушка приходит забрать меня. Мальчишки – в слезы: «Не отдавайте нашу сестричку чужой бабушке».
Постойте, постойте. Вот на повороте дом вредной старухи Полежаихи. Так зовут ее взрослые. А мы, дети, - так, как назвал ее сын: «Бабушка – Божий Одуванчик». Нам всегда доставалось от Божьего Одуванчика – то раскричались под окнами, то иргу в палисаднике ободрали. Свою внучку Лорку Божий Одуванчик отчитывает: «Разве ж это девка? Это расписание товарных поездов»… А это дед Зверев грозно постукивает своей палкой: «Я умру, когда захочу»… Из раскрытого окна доносится соседкина «Ромашки спрятались», которую та подбирает одним пальцем на пианино… Экстравагантная мамаша зовет своего сына: «Стандрион! Ты сегодня перегулял, пора домой. Это время взрослых молодых людей»…
…Как давно это было… Было ли?...
…Жареная картошечка… Запах по всей хате. А бабушка несет в переднике только что сорванные с грядки молоденькие, все в пупырышках, огурчики…
Где-то за домом поет петух и кудахчут куры, разбрасывая лапами жухлую листву… Пахнет летом, детством и как-то нестерпимо щемит сердце и тоскует по всем ушедшим – дорогим, любимым и просто знакомым, кажущимися теперь такими близкими и родными.
И вкусно – вкусно пахнет жареной картошкой… И жужжит шмель…