Шел уже восемьдесят четвертый год. Виктор уже работал в Агропроме, из Алтайвинобьединения и с завода “его ушли”, за бескомпромисность, за нежелание прогибаться и, главное, - за “правду-матку в глаза” (что вижу – о том пою!), ну, и еще, - что не научился воровать, как воруют все вокруг… А свидетель, да еще такой! - никому не нужен…
Мы еще все вместе были в одном доме. Он все так же появлялся дома поздно ночью... А я ушла из постели, больше не было сил терпеть его, пьяного, рядом с собой, не говоря уже обо всем остальном...
Ночью, как от толчка, просыпалась, когда он стоял, нависнув надо мной огромной темной глыбой :
- Мамуль, иди ко мне, - уже почти протрезвев, просил он.
Уступала. Не хотелось шума, ночного скандала, - в другой комнате спали дети...
А потом опять скандал, с угрозами, матом, оскорблениями: я должна была опять лететь в командировку, на этот раз в Киев, согласовать сметы на расширение заводской АТС, автоматической телефонной станции.
- Геннадий Петрович! Какой из меня связист? Я же в этом ничего не понимаю! – говорила я главному, а самой так хотелось поехать, отдохнуть от домашнего беспредела.
- Все у вас получится, изучайте документацию,- услыхала ответ (за который готова была его расцеловать!).
В тот вечер, перед моим отъездом, детей поздно не было дома. Я собирала сумку, все документы уже были сложены, билет мне привезли на работу еще утром.
- Позвони Кононову (шефу) и скажи, что ты никуда не полетишь, я не разрешаю, - заявил Виктор, придя с работы в этот день рано и совершенно трезвым.
А мне уже было все равно, что он говорит: хоть потоп! - я полечу... Два дня назад позвонил П.К. и сообщил, что вылетает в Москву и будет ждать меня у концертного зала “Россия” в четыре часа в день, когда я прилечу. А я опаздывала уже на три дня и знала: завтра вечером он возвращается назад. А так хотелось увидеться! И ругала себя за то, что побоялась дать телефон Нади, - сестры, у которой я всегда останавливалась, приезжая в Москву. (В Киев я летела через Москву, были еще дела в Главке).
- Позвони и скажи, - настаивал Виктор, - не позвонишь, - я уйду из дому!
Надеялся, что я испугаюсь. Я молчала: отбоялась... Он действительно ушел, и дома в ту ночь не ночевал. В тот раз в аэропорт я уехала одна, в такси, никто меня не контролировал.
В Москве на место встречи не пошла, понимала, что уже поздно, никто меня там уже не ждет. И совершенно напрасно: все дни П.К. приходил к «России» в назначенное время и ждал до пяти вечера. И в этот день тоже.
А я даже не решилась позвонить в гостиницу, хотя знала, где он остановился.
И все же мы увиделись! Я знала, каким рейсом он возвращается в Барнаул, и вечером была в аэровокзале. Села так, чтобы видеть входящих.
Пришел! Поднялась навстречу. А он... Столько любви и радости было в его глазах! За ним шла его свита, еще какое-то барнаульское начальство, а он ни на что и ни на кого не обращал внимания: были только я и он!...
В Киеве вместо одной недели я пробыла больше двух.
Пришлось пересчитывать все сметы заново. Справилась…