6.6. В марте неожиданно побежали ручьи, зазвенела капель, а солнце стало так сильно разогревать землю, что казалось ещё день - другой, и наша Питерская короткая весна плавно перейдет в лето.
В один из таких дней к нам забежала Мари. Она придирчивым взглядом оглядела все куклы, но не сразу заметила Щелкунчика:
– Куда вы его дели? - испуганно выкрикнула она, поглядывая на Наташу широко раскрытыми глазами. Наташа молча подвела её к витрине со Щелкунчиком и оставила девушку наедине с куклой.
Мари осторожно подошла вплотную к витрине и долго всматривалась в глаза куклы. Казалось, что Щелкунчик тоже разглядывает её.
– Они смотрели друг на друга так ласково и нежно, – позже рассказывала мне Наташа. – но заслышав чужие шаги, лицо Щелкунчика тут же изменилось и стало равнодушно созерцать публику.
Мари тоже мельком глянула на новых посетителей и, слегка склонив голову, попрощалась со Щелкунчиком. И вы знаете? – чуть громче произнесла Наташа и улыбнулась, вспоминая блаженное лицо Мари, выходящей из зала, и сказала: – Когда она уходила, то была такой счастливой …
Завистливо произнесла Наташа и замолчала.
Мари медленно шла по улицам города и вспоминала Щелкунчика.
– Он так сильно напоминают того милого незнакомца, который вот уже третий месяц провожает меня по вечерам, - думала она и не понимала: – Может- ли такое быть?
Потом она вдруг вспомнила Максима, взгляд его глаз…
И внезапно остановилась, ей вдруг стало казаться, что музейный Щелкунчик и Максим – это одно и тоже лицо.
Чертовщина какая-то! – тихонько прошептала она и тут же подумала: - Это происходит наверное оттого, что я не могу забыть Максима и в Щелкунчике вижу его.
Неожиданно ей вспомнились слова Наташи: – Он ещё вернется к вам.
– А стоит-ли ждать его? – не раз думала Мари, с ужасом вспоминая тот злополучный день, когда она пришла в музей вместе с Максимом – бывшим одноклассником и некогда её сокурсником.
В университете Максима прозвали Щелкунчиком за его способность к наукам, «учить по верхам» и большую любовь к орехам.
–Теперь он далеко, – думала Мари, вспоминая как неожиданно для всей студенческой группы Максим вдруг оставил учёбу и пошёл в армию, хотя до этого дня уверял всех и каждого, что армия – это учреждение для слабаков. В университете долго ходили разные слухи о нём. И каждый хоть мало – мальски знавший студенческого Щелкунчика, рассказывал о нём самые невероятные истории. Одни утверждали, что Максим надерзил декану так грубо, что тот его тут же отчислил из университета. Другие говорили, что он поссорился с отцом и разбил его дорогущий автомобиль. Третьи пугали ещё пуще. Они доказывали всем, что Щелкунчик в драке убил кого-то и теперь служит в штрафном батальоне.
– Кто из них прав, науке не известно, – шутливо произнесла Мари и неожиданно успокоившись, быстро зашагала в сторону своего дома
7.7. Продолжу рассказ моей подруги:
– На следующий день, едва я вошла в двери музея, меня тут же остановила Наташа: – Надежда Ивановна, – обратилась она ко мне. – Прошу вас встретиться со мной вечером после работы…
И она, круто развернувшись на каблуках, последовала к выходу из зала, но я остановила Наташу:
– Так ты же не удержишься и лопнешь от всех не рассказанных мне новостей.
– Не, – протянула она мне в ответ. – Лучше вечером, когда нет никого чужого поблизости.
Весь день Наташа с трудом удерживала себя, чтобы раньше времени не выдать сокровенную новость, которой поделился с ней Михаил…
В этот вечер словно по мановению волшебной палочки в город вернулась зима. В вечерней тишине медленно падали большие крупные снежинки. Желтый свет фонарей придавал улицам города своеобразный уют и некоторую таинственность.
Мы шли по тихим старым улочкам города и молчали, любуясь сказочным пейзажем города. Наконец, Наташа заговорила: – Сегодня утром подошёл ко мне Михаил и вдруг говорит: – Всё Наташа, ухожу я из музея. Я долго думал, правильно ли я поступаю, и вот решился: ухожу!
– А что так? – поинтересовалась я. – Ты же сам говорил, что работа не пыльная и не собачья, без лишних волнений.
– Говорил! – угрюмо ответил он и вздохнул, понимая, что надо выложить всё начистоту: – Но теперь, после некоторых несуразных событий, которые никак не могу объяснить, я придерживаюсь другого мнения о музее, – и, наклонившись почти вплотную к моему уху, зашептал:
– Меня довёл ваш Щелкунчик, – и указал взглядом в сторону деревянной куклы.
– Как это «довел»? – не поняла я.
Он сердито засопел, строго оглядываясь по сторонам, и только потом рассказал довольно странную историю, о которой в общих чертах мы с вами уже знаем. Оказывается, последние два месяца наш музейный Щелкунчик каким-то образом выходил из музея и возвращался назад глубокой ночью, а наши камеры ни разу не зафиксировали момент ухода и возвращения его из музея. Михаил ещё по этому поводу произнёс какие-то мудрёные слова о походах Щелкунчика, но я, хоть убейте, не могу вспомнить. «Я поняла только одно: Щелкунчик как фантом выходил из своей оболочки и преобразовывался в юношу, - задумчиво произнесла Наташа, — или наоборот…». Неуверенно проговорила она и, решительно махнув головой, сказала: – Главное, что всё это происходило в действительности, и Михаил всё это видел, и я могу подтвердить его слова.
Договорила она свой монолог и тем самым ввергла меня в шок.
– Как это ты можешь подтвердить? – не понимая, переспросила я и даже от удивления остановилась посреди улицы. – И как Михаилу удалось заметить отсутствие Щелкунчика?
– А помните то утро, когда мы искали его? Помните, тогда ещё Михаил сообщил вам о пропаже куклы?
– Да, припоминаю, – кивнула я головой и сказала: – Но потом оказалось, что Михаил ошибся, Щелкунчик был на своём месте.
– Всё правильно, - между тем произнесла Наташа. – Вы тогда полюбовались куклой и ушли, а я осталась и долго осматривала её со всех сторон и знаете, что заметила?
– Что?
– У Щелкунчика на мундире были не растаявшие снежинки, а взгляд его был таким довольным, словно он только что совершил геройский поступок. Вот! – воскликнула она чуть громче и тут же, смутившись, перешла на более тихую речь.
Её слова поразили меня настолько сильно, что я лишилась дара речи и только удивленно смотрела на неё, хлопая глазами.
– Чудеса да и только, – наконец прошептала я.
– Чудеса, – радостно согласилась Наташа со мной и заговорила быстро-быстро, словно боялась, что я опять её остановлю: – После этого случая Михаил долго не находил себе места и пуще прежнего стал сторожить этого монстра, а он – наш Щелкунчик, словно почувствовал его настроение и прекратил свои вечерние походы. Михаил, естественно, тоже успокоился, подумал, что всё это ему мерещилось и на самом деле ничего не происходило со Щелкунчиком, и перестал за ним следить. А вчера Мишу, словно кто-то стукнул обухом по голове, и он решил прогуляться по залам музея.
– И что? – насторожилась я.
– Все куклы находились на своих местах и только Щелкунчика опять не было. Но теперь и Михаил был не дурак, со дня первого исчезновения куклы он решил записывать время отсутствия Щелкунчика.
– Если он вёл такой дневник и всё знал, то зачем ему увольняться?
Не понимала я, бестолковая.
Наташа взглянула на меня понимающе, улыбнулась и радостно воскликнула: – Он забрал заявление, я уговорила его.
– Ну и правильно, – согласилась я и возле самого метро произнесла:
– Осталось только установить, куда уходит наш проказник?
– Куда уходит Щелкунчик, мы с вами уже знаем, – напомнила мне Наташа, – а вот зачем? Это гораздо интереснее.
(продолжение следует)