Вступление: По сюжету Тетя Люда - приемный родитель. Усыновила мальчика после смерти его родной матери.
Апельсиновый сок
Выходной. Поэтому я не пошел сегодня в школу. А так бы скрылся подальше от шепота, криков и визгов, которые сопровождали меня в свободные часы (время, когда я не делал уроки).
Обычное мартовское утро. Моя тетя Люда работала круглосуточно и бегала то в одну, то в другую сторону (она была врачом и, как всегда встревоженная новым днем, носилась по дому, как лисица). Дядя Игорь подобно голодному удаву полз по дивану с каким-то рычанием и дикими криками. Его глаза разбегались; сейчас он напоминал мне змею из мультфильма «Три друга и один хищник», тело его было спрятано под одеялом, руки дергались под ним то вправо, то влево. Выглядывала только голова. Точнее не голова, а череп. Жуткое зрелище. Зачастую при входе в комнату мне казалось, что на меня смотрит лицо не человека, а сломанной куклы с разодранными волосами.
Светлов Никита Сергеевич, второй тетин брат, сидел в стороне на стуле и покуривал сигарету с отсутствующим взглядом, словно хотел показать всем свою фамильярность. Ничто не волновало его: он сидел в комнате, делая вид, что не в состоянии подняться, напоминая мне вдоволь накормленного толстого кота, который вот-вот развалится на ковре из-за своей лености что-то принести полезное. «Светлов, Светлов» - так называли его друзья, коллеги по работе или просто соседи, желавшие выпить с ним по вечерам. Только для меня он оставался просто «жирным котом» - действительно, слишком полный, теснит всех, хоть руку подавай, чтобы поднять его со стула…
-Воды, воды… - произнес дядя Игорь и облокотился о ручку стоявшего рядом кресла.
Тети в комнате не было. Очевидно, собирала какие-то безделушки. «Жирный кот» не двинулся с места, все еще продолжал покуривать сигарету, очевидно, углубился в свои мысли. Лицо его было каменным, как лазурит, не прочитать… Дым, сходный с черным облаком, плавно и ровно выходил из трубочки и заполнял комнату зловонным запахом.
Я хотел было сказать, чтобы Кот перестал «выделываться», а помог мне вывести дядю на улицу, но он все еще сидел и смотрел на стену, как орел, стремившийся напасть на добычу. И, да, сейчас Светлов именно что выделывался, так как ничто не мешало ему дотянуться левой рукой до стакана, стоявшего на деревянном столе возле шкафа с набросанными на него сверху коврами. Наверное, это длилось бы вечно, если бы я не кинулся в сторону Жирного Кота и не схватил стакан. Мы с дядей были как два жонглера в цирке! Прошло секунды две с того момента, как я быстрым движением взял стакан и, слегка подбросив его, отдал его в руки больному. Тот выпил свою желаемую долю и откинулся на подушку со словами:
- Классно мы с тобой, конечно, жонглировали, но зря , Саша, зря… Ты ведь знаешь… Я ведь все равно скоро в гробу буду лежать…
Я кивнул в ответ, так как знал, что сказанное им – неизбежно, и направился к двери. Было неприятно находится здесь, и я пожелал поскорее выйти из комнаты, и, как раз, когда это произошло, мой дядя ПОТЯНУЛСЯ ЗА… ЗА СТАКАНОМ С АПЕЛЬСИНОВЫМ СОКОМ!!! Но так и не получив свою орлиную порцию, Жирный Кот лишь вскрикнул от раздражения и снова ушел в свои мысли - с ним часто это происходило.
Царила тишина. Дядя Игорь не шевельнулся и даже ни разу не окинул нас взглядом: сейчас он просто спал и был не в состоянии наблюдать за «той самой настоящей жизнью», которая была в наших руках, ведь я ходил в школу, пел песни, играл на гитаре; тетя работала, Жирный кот выпивал с друзьями по вечерам. Болел дядя Игорь уже больше трех месяцев, если не больше.
15 января он просто почувствовал боль. Нет, скорее, жжение где-то в боку. И на вопрос соседей: «Может, тебе проверить органы?» отвечал: «Похожу еще, похожу еще…» Мол, пройдет, сладится…
Прошло еще две недели, и симптомы уже сами говорили о чем-то нехорошем. Затем и пришло чувство страха. Помню, дядя Игорь сказал мне, что в последнее время (а это был конец января) он чувствует себя совсем неважно, добавлял: «Я сошел с ума, совсем с ума сошел…» и на мой вопрос: «Почему же?» отвечал: «Я разговариваю сам с собой, мне снятся сны, что мне оперируют органы брюшной полости»... Затем следовали рассказы о том, что он не может сосредоточиться на своей инженерной работе (Дядя Игорь был сметчиком), постоянно отвлекается от заказов или просто смотрит часами на стоявший в кабинете стул.
Я серьезно поговорил с ним, и дядя лег в диспансер. Помню, еще сидевший рядом с ним доктор покачивал головой, а глаза грустные, грустные... Не нравилось ему такие вещи сообщать: «Три месяца, три месяца вам осталось», - говорил он. Дядя Игорь не находил ответа, а просто… жил. Пил таблетки, пока совсем не почувствовал себя слабым. Сейчас он часто просил о помощи, хотя мог двигать руками и ногами, но: «Эта слабость достала меня! – говорил дядя, - Вроде не чувствую боли, но охота только лежать, лежать, лежать…»
***
Часы показывали пол одиннадцатого утра; дядя Игорь крепко спал после выпитого стакана апельсинового сока. Я стоял возле патинированного шкафа и наблюдал за Жирным Котом, который сидел неподвижный, как скульптура Микеланджело. Он словно застрял между двумя мирами, а лицо его было в тот момент как отбитое молотком мясо: злая недовольная гримаса. Я молчал и со страхом ждал, что будет дальше.
Наконец Жирный Кот проснулся, и из его рта вырвались ругательские слова:
- Что за черт! Кто забрал мой стакан с соком?! Может, ты скажешь? – он обратился ко мне.
Просьба оказалась нетрудной. Я поспешно отошел на два-три метра от двери и направился в сторону лежащего дяди, где ожидал найти выпитый им стакан сока. Тот, по-прежнему, не двигался, крепко спал.
«Не умер ли?»- подумал я, но потом убедившись в его живности, опустился на колени в поисках орлиной порции.
- Быстрее! – поторопил Жирный Кот, он все еще сидел на стуле. Лености его не было предела.
Стакан лежал на полу, его половина выглядывала из-под дивана. Вероятно, он закатился, когда дядя случайно уронил его. Паркет был мокрым от пролитой жидкости, и я подумал, что это, возможно… Нет, не кровь… Просто дядя пролил сок.
- Быстрее уже! Где мой сок? – Жирный Кот окончательно лишился терпенья, встал со стула и подошел ко мне. Он так интересно произнес это предложение, сделав удар на словах: «Мой сок!»
Этот запах! Он исходил от куртки, от брюк и даже от пуговиц! От Жирного Кота пахло сигаретами и алкоголем. Плюс еще какой-то звук издавали его пуговицы: «Шик-шик-шик».
Я не выдержал и засмеялся.
Жирный Кот схватил меня за воротник:
- Чего смеешься? Где мой сок?
Я ответил, что отдал стакан дяде.
- Ах, ты сволочь! Отдал он сок… Ты хоть знаешь, сколько ему осталось! Если ты не принесешь мне коробку с апельсиновым соком, то я тебя разорву! Марш за апельсиновым соком! А я уж сам понаблюдаю за этим куском… - он не договорил. Этакая тактичность. А на лице злость одна, он кричит, ругается, неистовствует!
Я второпях встал на ноги и отправился за соком. Я редко посещал кухню. На полках в ней хранились лекарства, в основном, для дяди Игоря. Семья боялась, что я могу стащить и выпить их из-за вспыхнувшего чувства любопытства. Мне к таблеткам прикасаться было запрещено.
«Попробуешь, отравишься», - говорила тетя.
Кухня была маленькой коморкой: повсюду разбросанные вещи, три стула, один огромный стол, четыре пыльных досок на полу, и, конечно же, ковры, которые были не менее грязными, чем сами деревяшки.
- Где ты там бродишь? – услышал я и вернулся обратно в комнату. С яблочным соком. Другого на кухне не было. Кот по-прежнему, подражая гусару, сидел на стуле. Ему было 37 лет, и, несмотря на жуткую атмосферу в доме, крики и вопли, он все равно оставался молодым. Возможно, из-за лишнего жира или же ярких дней, проведенных с друзьями, так называемой «пьяной пятеркой». Жирный Кот никогда практически не бывал дома по вечерам. Игра в карты, бильярд, поедание сыра и повсюду разбросанные бутылки водки или пива в доме. Так же Кот посещал бар или баню; зачастую туда приходили и молодые девушки. «Наверное, за денежным вознаграждением», - догадывался я.
- Ну, что принес? – спросил Жирный кот. Он пристально глядел на меня.
Я повиновался и протянул ему коробку с соком.
Дядя Игорь начал пробуждаться, его руки двигались то в одну, то в другую сторону. Он был лохматым и бледнолицым с ввалившимися глазами. Ну, вылитый удав!
- Саша, - произнес он. Его зубы скрипели, - Саша…
- Ой, да замолчи уже! – прорычал Жирный Кот и бросил коробку с соком на пол. Сейчас он обратился ко мне, - Это яблочный сок. А я хочу апельсиновый! Марш в магазин, гаденыш морщинистый!
***
Через пять минут я принес Жирному Коту апельсиновый сок. Он нервничал, курил и сплевывал прямо на пол, приговаривая: «Ладно уж, пойдет, иди гуляй, нормальный сок… Ты свободен, морщинистый!»
Меня все называли морщинистым. Я действительно был стар. С красным лицом, с обвисшей помятой кожей.
«Стал ты какой-то морщинистый! – говорили соседские ребята во дворе и добавляли, – Переживаешь из-за зэка!»
«Слишком многого ты натерпелся, - сказала мне тетя однажды и заговорила о своем брате, - Он и так умрет, сам виноват, вляпался. Насекомое есть насекомое… И так сдохнет!»
Тетя ненавидела зэков. Так же сильно она не выносила своего брата, то тревожил он ее по ночам, то, видите ли, не нравилось ей, как он смотрит на нее, как разговаривает, как ест… Поэтому покупка продуктов, как обязанность, лежала на мне. Памперсы дяде менял тоже я.
- Не буду я за зэком ухаживать, - говорила тетя.
Семья недавно узнала о судимости дяди.
=> http://www.proza.ru/2015/02/25/1336