Любви не знали, страсти тоже,–
продуктов греко-римских сфер,–
ее не знаем и теперь,
добавлю, руки горе сложив.
А в те без ревности столетья,
за триста каменных веков,
мы изрекали междометья,
когда нахлынет вдруг любовь.
И в схватке бурной, скоротечной
не думали о той, предвечной,
от которой стынет кровь.
Все было просто в стаде диком,
и течка нас звала любить,
и зарождалась связи нить
в протистоянии великом
меж самкою и «кавалером».
Зажав подругу в руколапах,
нас зверь учил любви примерам,
вылизывая сока запах
у «невест» с усатых морд,
он чувствительный аккорд
демонстрировал примату.
Наконец, в пещере Крыма
брат с сестрой дают дрозда,
они по весу совместимы,
по натуре никогда.
Оба созданы богами,
над Евою склонившись ниц,
Перун гремит всеми громами
и блещет вспышками зарниц,
в порыве крылья расправляет,
богам, ведь, нет нигде границ,
и вместе с Евой улетает
в небеса, чтоб кончить блиц-
любовь над морем, истекает
сосуд семян, и капли в пене
морской и горькой прорастают
перунидами1. На сене,
как собака, грек, все мифы
существами заселил,
не оставив места скифам
и бореев обделил.
Да, не забыли, евеянки
тоже гнездышко свили -
под Саратовом землянки
чтобы зиму провели.
Всего-то десять переходов
недотянули до огнив
свои кресала, погрузив
их в лона глинского народа.
Перун забыл о целом свете,
Еву месяцы любил,
извините Папу, дети,
про племянниц позабыл.
Евейкам лагерь был заранее
приготовлен, обнесен
частоколом, чтоб как пани,
зимний провели сезон.
Им из евнухов прислуга,
из кастратов придана,
у кастрата входит туго,
и работа не видна.
Глушь, провинция, Саратов,
заберложит вдруг зима,
что поделаешь, кастрата
пригласишь в покой сама.
«Против воли выдать замуж
за мужика-лесовика –
натерпеться же нам сраму,
Крым наполнит весь молва».–
Меж собою так пеняли
Матерь-Еву и ругали:
«С Полифемом Баба Ева
вовсе тронулась умом:
за мужей, что только с древа,
крымский выдала бомонд».–
«Говорят, что Бельведерский
одноглазого по-зверски
укокошил».– «Так Перун
топчет Бабу, говорун».
За крымским чаем так судили
роковую власть судьбы.
«Нас не даром снарядили
к женихам наладить быт,
только шкуры бы не мять,
а вино на мех менять».
«Евнухи на то способны,
амфоры как стерегут».
«Я слыхала, пункт обмена
вин на шкурки будет тут».–
«Да, похоже, эти стены
на века они кладут».