Пыль от мрамора оседает на моих руках
Покрывает голову, сухостью душит горло
Усталость в плечах, немой вопрос «Ну как?»
И счастье в глазах, наконец, кажется полным.
Эту дверь в подвал я открываю каждый день, включаю свет и спускаюсь по лестнице туда, где уже давно мог бы ориентироваться в темноте.
Рабочий день закончился, та жизнь осталась наверху, в моем собственном, небольшом доме, в моем не большом городе, в этом огромном и совсем не моем мире. Здесь в подвале, хотя я лучше буду называть его мастерской, под тремя лампами дневного света выставлено то, чему я посвятил почти треть своей жизни. Не сказал бы, что мой выбор был осознанный, полный долгих размышлений с жонглированием яркими иллюзиями и бесконечных вечеров за книгами. Просто однажды, проснувшись утром, я понял, что хочу лепить из камня людей. Лепкой, конечно, с натяжкой можно назвать часы гула шлифовальных станков и бесконечные клубы пыли, но согласитесь всегда приятно рисовать себе мир не таким, каким видят его другие. Сейчас в моей мастерской выставлено только четыре работы, над которыми я трудился последние месяцы. На четырех постаментах, по ровной линии в ряд стояли четыре бюста. Это были лица и плечи людей, которых я никогда не видел, во всяком случае, так я говорил всем, кто спрашивал больше, чем мне хотелось бы, больше чем я мог им ответить, не подступаясь к моим тайным мыслям и образам в голове. И затем успокоенный их удовлетворенными кивками, старался плавно переносить наш разговор в более безопасное для меня русло.
Я часто спускаюсь в свою мастерскую, иногда, что бы поработать, иногда, что бы просто подумать и помечтать. Так и хожу, взад-вперед вглядываясь в эти лица и эмоции на них. Как я уже сказал, они стояли в ряд, на абсолютно одинаковых постаментах, да и скульптуры эти были очень похожи друг на друга, вот только эмоции, которые я вылепил на их лицах, были совсем разные. Самым первым и самым дальним стоял бюст изображающий радость. Губы растянуты, уголки рта приподняты, каменные глаза вот-вот, кажется, засветятся счастьем и заблестят. Но мрамор не выражает эмоции. Эмоции вкладывают в него инструмент и руки. Я стою перед ним и смотрю в каменные глаза. Часто ли жизнь, и на наших с вами лицах лепит, что то подобное? С легкой руки провидения или может, божественного умысла, заставляет улыбаться, по настоящему радоваться жизни и радовать жизнь. Возможно, кто-то скажет что да. Найдутся и такие, кто вообще не захочет отвечать на подобные вопросы. Жизнь по-разному раздает роли счастливца и неудачника, и порой задумываешься, есть ли в этом хоть какие-то закономерности или правила? Мне бы, например, не хотелось… Я думаю, что лучше, если в жизни присутствовало бы больше импровизаций и случайностей. Уж очень не хочется знать, что все предопределено, это не внушает надежду. Надежду внушают вера, что можно еще все изменить, исправить. А сейчас я перед этим лицом с беззаботным выражением, и ощущение что все еще будет хорошо, пусть не здесь и не сейчас обнимает меня теплыми руками. Я прохожу дальше и сталкиваюсь со страхом. Что есть страх для меня? Черная, бездонная яма да краев наполненная неизвестностью. Все мы, когда-то испытываем его, находясь на грани паники, кто-то из-за осознания, что забыл кошелек дома, толкая полную корзину с покупками на кассу, кто-то от осознания своего полного одиночества, отмеряя шагами свою крохотную съемную комнатенку. Камням не одиноко. Камни ничего не боятся. Может именно поэтому скульптура выглядит не столь безысходной. Камнем передать страх столь же трудно, как сталью объяснить мягкость. Страх испытывают люди не справившиеся с собой, не нашедшие равновесия, не справившиеся с горем, потерявшие надежду. Где не осталось хоть капли надежды, в освободившуюся пустоту, как правило, из потайных мест души заползает именно это чувство. Некоторые находят выход, такой простой и психологически вполне очевидный, как просто в эту пустоту, еще не заполненную чувством тревоги и страха пустить всепоглощающий гнев. Гнев на близких, например, что не напомнили взять с полки кошелек, гнев на других, коря их в своем бедственном положении, включая роль обиженного судьбой. Третья скульптура, из всех, стала мне самой близкой. Ярость, гнев изображенные на ней очень часто могучими ураганами врываются в мою душу с целью опустошить все до самых низов, вырвать меня из упорядоченного и спокойного мира. Этим чувствам не нужны прелюдии и предлоги, гневу чуждо сострадание и боль. Сострадание это порок слабых. Именно так шепчет дьявол, сидящий на плече озлобленного. В отличие от радости, эти каменные глаза, будь они настоящие, блестели бы совсем другим цветом. Брови сурово сведены. Темную силу от этой скульптуры я чувствую даже на расстоянии. Почему так легко взрастить это чувство ненависти и так трудно его унять? Порывы добра по напору, едва ли когда-то сравняться с настоящими порывами злости. Настоящая, черная ненависть может толкать на страшные поступки. Где укрываются эти тайны? Глубоко в психологии, или где-то на начальных этапах эволюции? Откуда мне знать. Главное что это чувство с излишком присутствует в моей жизни, под действием которого, я и так уже наломал дров. Злая радость, кажется, именно такое определение, я давно видел в какой-то книге, сам бы я вряд ли мог выразиться точнее. Как бы ужасно не звучало, это единственная эмоция, которая заставила совершать меня множество поступков, о которых потом приходиться жалеть. И нет управы на этот вулкан злобы и ненависти. Успокоить его подвластно только времени. Как правило, на смену безудержной душевной бури, как штиль после шторма, приходит апатия. Апатия это отключение, отключение от жизни, любви, смеха и окружающих. Апатия это отсутствие эмоций, безразличие к себе и близким. Свою последнюю скульптуру я подверг именно ей. Нарисовал на каменном лице отчужденность, раскрасил его безразличием и добавил ко всему пустые глаза. Жизни во взгляде не было. Такие лица жизнь, как правило, обходит стороной. Это чувство тоже из списка нередко меня посещающих. В эти дни главное найти цель, пробиться через бетон нежелания, найти одно, твердое Да в миллионах Нет. И когда тяжелые оковы спадут, не сбрасывая скорость, что есть силы, убегать от преследующего безразличия и тоски.
Лампы однотонно гудели над головой, я не знал, сколько времени прошло с тех пор, как я сюда спустился, я даже не знаю, имело ли время смысл, когда я здесь. Эти четыре скульптуры охарактеризовали мою жизнь лучше всякой биографии. Все их я начинал лепить похожими на себя, но потом, как правило, переделывал, изменял. Мне очень не хотелось, что бы в этих лицах видели мое. Радостное, испуганное, разгневанное, опустошенное. Создавая каждую эмоцию, я переживал ее снова, пытался найти подход к подсознательному, к самой сути. Получилось ли? Наверное, больше да, чем нет. Эти четыре камня помогли мне разобраться в себе, лучше узнать и понять свое поведение. Стал ли я другим? Сомневаюсь. Но что-то внутри все-таки переменилось с тех пор, как я все закончил. Я начал более осознано подходить ко всему, что я делаю. Больше начал наблюдать за собой. Может, это и есть тот первый шаг на пути к полной гармонии? Уж очень не хочется думать, что все предопределено, это не внушает доверия. Доверие внушает вера, что все еще можно изменить, ведь так?