15.
Пораньше позавтракав, я спустился на нижнюю палубу. Здесь нас собралось пять
дайвингистов. Из моих прошлых спутников никого.
Ожидаем боцмана. Уже четверть часа толчёмся, шутками коротая время.
Появляется матрос-негр. Обступаем его:
- Где Костя? Где Джонсон?
- Костя нету.- Алый язычок шевелится во рту как червячок, глазки хитро закрываются.- Костя нырнул. Дайвинг баста.
Смотрим на него с недоумением.
- Небось с похмелья головы не поднимает? - предположил молодой спортивный
малый с выбритой головой.
Других версий никто не выдвинул. Мужчина с маской на голове подосадовал:
- Деньги-то с нас получили...
- Костя нету,- помотал головой негр.
Мы расходимся.
Поднимаюсь на верхнюю палубу. Здесь уже мишунг полуголых тел. Дети визжат в
бассейне.
Но свободный шезлонг ещё есть. Полотенце со мной. Расстилаю, ложусь лицом
к солнцу. Соседи справа и слева оживлённо переговариваются. Дама в купальнике
с красными розами по чёрному фону и крутыми формами кивает мне как старому знакомому:
- Слышали? Боцман исчез.
- Да что вы?! - Делаю вид, что новость потрясла меня.- И куда он делся?
Справа мужчина с жирной грудью, поросшей чёрной шерстью, оглаушивает меня
весёлым голосом:
- Ночью кто-то столкнул его в море.
Справа высокий блондин с красным животом, обожжённым вредным для него южным
солнцем, с удовольствием клевещет на русского человека:
- Лишняя бутылка и через борт...
- И что? Не спасли?-Я в точности припомнил, как негр дразнил нас змеиным язычком:"Костей нета!"
- А кто ночью спасёт? - со злорадным смешком возразил волосатый.
Ложусь поглубже в шезлонге - подальше ото всех. Прикрываю глаза: в просвете
ресниц плывут кружки и цепочки, прозрачные, похожие на потеки дождя на стекле.
Я вижу их с детства, но теперь они стали плотней. Дефект роговицы? Катаракта?
Сходить бы к окулисту, да всё не соберусь...
Как же это Костя-Джонсон, украшение корабля, атлет,наверняка,сильный пловец,
и вдруг выпал из гнезда? А если никто не заметит и не поможет, на эту громадину не заберёшься. Да ещё ночью. Кричать? Никто не услышит. Хотя лайнер на якоре и моторы не шумят...
В обед в ресторане меня нашёл Евгений. С подноса на стол сгрузил четыре тарелки снеди, тяжело опустился на стул, но есть не начинает, уставился на меня. Явно, хочет обсудить со мной новость.
- Говорят, Джонсон утонул.- Я показываю, что в курсе событий.
Его глаза весело бегают за круглыми стекляшками.
- Это я его...- говорит он тихо.
Я окидываю его взглядом, заново вижу его. Да, такой бык, пожалуй, может
оторвать Джонсона от земли. В боцмане весу поменьше.
- Рассчитался с ним за сына.- Евгений набычился над тарелкой и принялся
энергично уплетать отбивную.
Я отодвинул чашку с кофе, смотрю на него: неужели? Действительно?
- Вы уверены, что он виноват в гибели сына?
- Я это знаю, можете поверить. Знаю, они столкнулись лбами...Всё из-за этой сучки Маруськи... Я вам не рассказывал всего...Но можете поверить, я всё знаю.
Я здесь только для этого...Свести счёты.
Теперь он сделал меня свидетелем.
- Вы не одобряете моих действий?-Евгений не поднимает на меня глаз, опустошает следующую тарелку.
Галдёж в ресторане стоит такой, что нас, конечно, никто не слышит.
- Что вам моё одобрение или неодобрение?!
У меня может быть только одна позиция: если всё откроется и кто-то покажет,
что видел меня с Евгением,я должен ото всего отказаться: "Ничего не знал и не знаю."
- Вы не могли поступить иначе. Не так ли?- Я пытаюсь сделать вид, что симпатизирую ему во всей этой истории.
- Вы меня понимаете...Спасибо.- Евгений обтирает губы салфеткой. уставился на меня с непонятным выражением.
Не поднимаюсь из-за стола, выжидаю, чтобы он сделал это первым, и мы встаём
вместе.
Уже на выходе на палубу, приблизив ко мне лицо - вероятно, чтобы никто не услышал, бубнит:
- Справедливость должна торжествовать.
Теперь я его побаиваюсь.
- Это верно,- поддакиваю.
Он крепко жмёт мне локоть, и мы расходимся в толпе.
Силовики..Тяжеловесы...Генетика такая - носороги. У них сшибка. Случайно
окажешься между ними - сплющут. И религия у них своя. Кому поклоняются? Кто у
них бог? Геракл? Шварценегер?..
Спускаюсь на свою палубу, направляюсь в каюту. Открываю дверь и ... цепенею.
Всё перерыто и перевёрнуто: постель, гардероб, на полу чемодан - вытряхнут и вещи разбросаны по полу.
Кто же это? Вор? Или горничная сошла с ума? И сейф нараспашку. Вот и храни
в нём деньги!
Я выскочил в коридор: ни души.
Вернулся в каюту.
Кому и что здесь понадобилось? Полез в гардероб - проверил карманы в куртке:
паспорт на месте. Пересчитал деньги - тоже в порядке.
Ну что ж, надо сложить вещи.
Машинально обернулся: а вазочка? На столе с цветами.
Не нужно бросаться и проверять - может быть кто-то следит за мной.
Складываю тряпки в чемодан. Немного погодя, загораживая стол - спиной к телевизору, вынимаю пластмассовый букет и переворачиваю вазочку на ладонь -
вот он обол!
И что теперь? Жаловаться администрации? Даже самому капитану... Но ничего же
не взяли!
Как говорила моя мама: всегда виноват пострадавший.
Всё свалилось на меня одним комом - и Евгений, и этот погром.
Привёл комнату в порядок, поправил кровать и набросил покрывало, и лёг.
Евгений хочет в чьих-то глазах выглядеть героем, получить моральную поддержку, по меньшей мере понимание.
Но, действительно, я не могу его осудить. У меня нет на то прав и причин. И никаких чувств
по поводу его поступка. Не поступка, а преступления! Он чужой, знаю о нём только с его слов, мне он безразличен, как тысячи других пассажиров. Чужой и лишний. Не я , а он вторгся в мою жизнь, наградил меня причастностью к убийству, тревогой и опасением.
И тут этот погром, обыск, налёт...Непонятная угроза.
Я лежу спиной на куче подушек и в иллюминатор вижу, как по морю издали катятся белые буруны.Кажется, судно покачивает. Противно волнуется что-то внутри - в желудке, в кишках.
Что я должен предпринять? И должен ли? Кому, что и с чего бы вдруг?
...В конце дорожки в глубине сада под кустом сирени - скамейка из почерневших досок. Мы с Гретой вдвоём. Я обнимаю её одной рукой за плечи, вдыхаю уксусный запах её волос, заплетенных
в короткие косички с синими лентами, щупаю её коленки, маленькие груди. Она иногда останавливает меня - хватает мою руку, отстраняет и больно заламывает мне пальцы.
- Не надо,-едва выдыхает, со стоном.
Взглядывает на ширинку моих брюк, натянутую шатром. Отворачивается. Её щеки пышут жаром.
Я прижимаюсь к ним губами и снова кладу руку ей на колено. Она сдерживает мою руку, но я и сам не решаюсь двинуться выше, нарушить границу, проникнуть под тонкую ткань.
Она вдруг отшатнулась от меня, поджала ноги, вся напряглась. Я повернул голову вдоль её взгляда и вижу: на дорожке Нора. Я догадываюсь, что она подглядывала за нами из-за куста.
Нора направляется к нам. На ней лёгкий халатик, она на ходу расстёгивает пуговицы. Я вижу
её голые груди, живот,и внизу треугольник рыжих волос. Она приближается ко мне, её острые соски касаются моего лица, губ, а волосы лобка щекочут мой живот...
Боже мой, опять эти воспоминания, эта сцена поднимается из полувековой глубины, живая картина является во вех деталях...