Тихое утро 22 июня 1941 года. Воскресенье. Посёлок Духовницкий Саратовской области жил обычной беззаботной жизнью. Каждый занимался своим воскресным делом. А связистка телеграфной станции Зина Суханова в одиночестве сидела в конторе. Она на дежурстве. Вдруг застучал телеграфный аппарат. Не успела подойти, как раздался телефонный звонок:
- Я подошла и слышу: «Дура, принимай!» Звоню в город Пугачёв (мы ему подчинялись) и говорю: «Что ты стучишь?» А он говорит: позлился, ему срочно передавать надо, а я не сразу подошла. Он меня матом: «Давай, Зинаида, принимай мобилизационную». И у меня сразу соображения не было, что это такое. А он мне: «Знаешь что, дура, война! Иди, принимай телеграмму мобилизационную». Я приняла по телефону, а там ленту пустила.
О том, что война обязательно начнётся, знали все. За несколько дней до 22 июня, вспоминает Зинаида Лукьяновна, вдруг замолчала радиостанция им.
- Я тогда ещё подумала: что-то неладное.
Впрочем, что-то предгрозовое ощущалось гораздо раньше. Ещё работая в соседнем городе Балаково, Зина, жена сотрудника местного уголовного розыска, всегда знала: надо быть начеку. Шпионы могут появиться в любое время, особенно на таком важном объекте, как телеграф. И они появились:
- З поляка как бы подосланы. Их хорошо встретили. Им помогали, как сироткам. Один в парикмахерскую устроился, где многолюдно, другой познакомился с нашей телеграфисткой и добился того, чтобы она его научила стучать по телеграфу. На той стороне, видно, были такие же приёмщики. Я ещё ругалась с ней. А один работал на судоремонтном заводе. И они что-то хотели на этом предприятии сделать. Когда их разоблачили и поймали, все ахали и охали.
А одного командировочного Зина чуть ли не своими руками поймала. Он всеми способами пытался к ней подступиться, даже конфеты приносил. И однажды она, ради эксперимента, всё же посадила его за телеграфный аппарат:
- Я ему говорю: «Садись». А он: «Я сам передам свою телеграмму». Только сел, а оттуда «тр-тр-тр», трещит, видимо, договариваются. А я слышу, вроде имя называют, я тут же: «Ну-ка, уходите». Так его засекли и забрали.
И вот война. Отправили духовницкие женщины своих мужчин на фронт и стали жить тыловой жизнью. Мужа Зины оставили в милиции. Он пропадал на работе и очень часто уезжал в город Хвалынск, что находился на другом берегу Волги. То ли преступников ловил, то ли диверсантов. Не знает Зинаида Лукьяновна. Много-то он не рассказывал. Только одна история ей и запомнилась:
- Оказывается, в Хвалынске был запас бензина и керосина, какие-то тайные склады. В Саратовскую область залетел немецкий летчик. Этот летчик закончил Балашовское или Энгельсское училище. Был на Финской и Халхин-голе. А здесь его русская девушка-лётчица притаранила, посадила. Как, я уж не знаю. Он поблагодарил её и все свои награды отдал: «Я - ас первоклассный, сколько где был, никто меня не сумел посадить. А вот русская девушка да».
Не забыла Зинаида Лукьяновна и голод в военное лихолетье. Хоть и не так было тяжело, как в прифронтовых городах, но травку поесть пришлось вволю:
- Травка нас выручила. Было ведь время когда получали по 200-250 граммов хлеба. Крапива, капусточка, молочком обдашь (коза была) соли много. Я сейчас без соли есть не могу. Даже если угостят пирожным, я без соли не съем: только тогда узнаю вкус. Говорят, соль вредна, - ничего подобного.
В 43-м Зина от мужа из Духовницкого уехала в Балаково. Не поладили что-то, да на всю жизнь и расстались. Сыночек-то уже был, но вместе их не удержал. А в Балакове – опять на родной телеграф. А он в том же здании, что и почта. И как почтовики самоотверженно работали, вспоминает Зинаида Лукьяновна. За почтой-то приходилось на другой берег ездить – в Вольск:
- Зимой ездили на лошадях. А когда ледоход, там Каргин был Максим. Так вот они так организовали все: сбивали щиты из досок длиной метра 4 и двигают, и сами ложатся на них животом. Почту наложат на доски, и так перевозили.
Сколько тогда похоронок приходило! Не сосчитать. Горе общее. Но к фрицам-захватчикам ненависти не было. Они вон – под боком жили, в бывшей школе:
- Во время войны здесь были пленные немцы. Как они себя хорошо вели! А их начальство было на заводе «Большевик» в Вольске. Звание майор. Яхно. Их руководитель. Они вели себя прекрасно. Первое время им не разрешали выходить за ограду, и Балаково всё к ним сходилось, послушать, как они играли на разных инструментах. И даже были вечера, куда их приглашали. За ними смотрели, но враждебности к ним не было.
А победа пришла неожиданно. Ночью соседка по радио услышала. И - бегом радость разносить:
- Прибежала девушка-соседка, постучалась в окно. Мы сразу не проснулись, так она окошко выбила. Мы выбежали, а она пела, плакала, смеялась. Мы её чуть за сумасшедшую не приняли. Она только крикнула: «Война кончилась!» Мы тут схватились и стали бегать по Заовражной улице и по Топоринской, стали всем объявлять. А все как будто замерли от снотворного – еле достучишься. Выбегали и, действительно, была как демонстрация. Друг друга не помнили, бегали, обнимались, целовались.
Началась мирная жизнь. «Ох, и длинная же она у меня», - улыбается Зинаида Лукьяновна. Знамо дело. Родилась-то аж в 1918 году. Всю себя она отдала любимому делу – почте и телеграфу. За 80, а все беспокойная. Нет-нет да пригласят её в районный узел связи – воспоминаниями поделиться, молодёжь поддержать. Ведь Зинаида Лукьяновна, как никто, цену жизни знает:
- Цена жизни – спокойствие, не то, чтобы быть богатым, а быть добрым, взаимным, людей жалеть. Не то, что обуться, одеться, а дружба, сплоченность.
2005 г.