«Катюша». Весёлая песня, лихая музыка реактивных снарядов. Какой ужас она наводила на немцев! Привыкнуть к такому было невозможно. Как никто другой знает об этом Александр Лёвин. Во время войны он служил в миномётном дивизионе, который был укомплектован ракетными установками. Правда, не «Катюшами», а «Андрюшами». Они стреляли не с машины, а с земли. Установки были сборные, и на их монтаж на огневых позициях требовалось несколько часов. Нелегкая это работа и опасная:
- Перевозили на машинах. Установки отдельно, снаряды отдельно. К позиции близко не подъедешь. И мы сначала установки тащим, потом снаряды. Снаряды тяжёлые – 130 кг. Вчетвером несём. Тут уж не поползёшь. Если обстрел, никуда не спрячешься. Один раз снаряд рядом разорвался, одного убило, и снаряд на нас упал. Мне ребра переломало.
Александр Лёвин прекрасно помнит первое испытание в боевых условиях. В Тульской области у города Белёв:
- Как начали залп давать, и мы (недалеко были) оглохли все. Над позицией – клубы дыма.
Эти клубы дыма были хорошим ориентиром для немцев, и если подвижные «Катюши» могли покинуть огневую позицию почти сразу после залпа, то с тяжёлыми «Андрюшами» это сделать было невозможно. Демонтаж и погрузка отнимали слишком много времени. Поэтому артобстрел для реактивных минометчиков стал делом обычным. И хоть в первый раз им всё же удалось вовремя сменить дислокацию и отъехать поглубже в тыл, всё равно фашисты достали и здесь. Самолётами. Лёвин как раз стоял на посту:
- Смотрю: летят «Юнкерсы». Клином. 25 штук насчитал. Они обычно шли Белёв бомбить, ну, я и подумал, что они и на этот раз туда летят. Но вдруг вижу: первый самолёт заходит на бомбёжку. А тут небольшая ямочка была, я – туда. И тут началось. Страшно. Казалось, каждая бомба под лопатку мне летит. Потом тишина. Очнулся, смотрю – рядом воронка. Я лежу на спине. Меня из ямки-то выкинуло. Ощупал себя – всё нормально. И думаю: наших бомбили, хотя не верил, думал сначала: меня одного. Пошёл в овражек, а там вся батарея полегла. Кучей. И руки у тех, около которых взорвались бомбы, чёрные. А один лежит, спина – сплошное мясо. Поднял голову, меня увидел, сказал: «Тикайте, братцы» и упал.
Тут, кстати, Александр Лёвин впервые узнал, что из себя представляют слишком рьяные комиссары-политруки:
- Приезжает политрук с солдатами, кричит: «Грузите вот это на машину». Уж не людей – остатки. Меня увидел: «Ты чего здесь?» - «Я на посту». – «Садись в машину». Я говорю: «Так я ж на посту» - «Садись, застрелю». Пришлось сесть. Повёз куда-то. Люди по дороге встречались, рукой мне, раненому, махали, а он не остановил ни разу. Привёз куда-то за Белёв и убежал. Я думаю: «Я ж на посту. Меня должен снимать тот, кто поставил». Собрался и обратно пошёл. Пришёл, а они опять летят. Опять бомбить. Меня снова накрыло.
С тех пор политруков солдат сильно недолюбливал. И по сей день уверен: уважать их было не за что:
- К нам однажды на огневую позицию приехал политрук политинформацию читать. А какую политинформацию. Один, например, говорил: «Приедем в Германию, будем на немках кататься». А когда стали подходить к границе, начал он же: «Мы подходим к Германии, боже упаси, чтобы пальцем кто-нибудь дотронулся». Один читал политинформацию, а тут артиллерийский налёт. Все в кусты, и он. Щеку ободрал о ветку, а сказал, видно, что ранение получил. Через неделю приезжает, а у него уже медаль «За отвагу» на груди.
А после той, самой памятной бомбёжки под Белёвом из батареи в 50 человек осталось всего 13. Александру Лёвину повезло. И это везение сопровождало его потом всю войну:
- Я атеист, в бога не верил и не верю. И бога обманул, правда. Под Белёвом когда бомбили, я думал: если останусь жив, начну в бога верить. А не стал. Под Смоленском мы застряли на дороге в грязи. А тут самолёты летят. Когда они летят, ищешь какую-то ямку, ложбинку. И вот мне понравилась ложбинка, хотел там лечь. Но какая-то сила дальше повела: подумал, пробегу ещё немножко. Пробежал, увидел окопчик и сел в него. Самолеты отбомбились, я вышел, смотрю, а в ту ложбинку, куда я спрятаться хотел, - три бомбы попали. Вот мы с товарищем рыли окопчики. Он здесь, я – тут, рядом. И вдруг – обстрел. Я в свой окопчик прыгнул, он – в свой. Потом выхожу, смотрю, а в его окопчике снаряд.
За время войны Александра ранило всего два раза, и оба – легко: в руку и в бок. Ракетных миномётчиков награждали редко: они ж непосредственно в боях участия не принимали, считалось наверху. Но однажды Лёвин едва не получил медаль «За отвагу». Это случилось зимой 43-го, когда наши войска только-только вошли на Украину. Во время проверки проходов через минные поля он взял в плен немецкого офицера:
- Вдруг с огневой точки стрельба прямо по нас. Мы упали. Я говорю солдату: ты ползи с одной стороны, я – с другой. Снег глубокий. Ползём. Приполз, смотрю, там правда деревянно-земляная точка – дзот. Я вспомнил со школы: «алехиаус» – «все на улицу». И крикнул «Хиаус». Вдруг дверца открывается и оттуда деревяшка летит. У немцев были такие гранаты с полуметровой палкой. Я упал. «Ну, всё», - думаю. Но она не взорвалась. Просто повезло. Я как с автомата дал по дверце: полдиска, наверное. Он там закричал и выходит. Тут мой подползает. А немец, видать, корректировщик был (бинокль на шее) и не успел убежать. И зря он стрелял – отсиделся бы и всё.
Обещанную за офицера «Отвагу» Лёвин так и не дождался. Немец начал мощное наступление, нашим пришлось спешно отходить к Белгороду, и штаб вместе с наградными документами сгорел. В той ситуации, кстати, командирам пришлось делать нелёгкий выбор между техникой и людьми:
- Наш командир дивизиона хороший был мужик (два ордена боевого Красного Знамени). Машин было мало. И он решил так: установки оставить, и людей погрузил на снаряды. А установки решил подорвать. И всю ночь мы из окружения выходили. А командир другого дивизиона решил солдат пешком послать, а установки со снарядами погрузил. И мы заехали за Белгород. И что же? Все, кто шёл пешком, так у немцев и остались. А наш командир людей спас.
Впрочем, за спасение людей по головке не погладили. Установки-то остались на захваченной территории, и взорвать их не удалось. Слишком стремительно наступали немцы:
- Нашего командира дивизиона убрали, может, и расстреляли потом. А нас отдали тому, кто людей потерял.
Война для Александра Лёвина закончилась в октябре 44-го в Прибалтике. Его направили учиться в первое гвардейское Московское миномётно-артиллерийское училище им. Красина:
- Первое время трудно было привыкать. Я был старшим сержантом, командовал солдатами, а тут все лычки поснимали. Я стал, по сути дела, рядовым.
Курсанты московских военных училищ принимали участие во всех парадах, и одним из главных занятий для них стала строевая подготовка. Учили ровно ходить так называемыми коробками по 200 человек: 20 в длину и 10 в ширину. Особенно тщательно готовились к параду Победы:
- Была одна коробка, с палками длинными ходила. Мы смеялись: наверное, каких-то ополченцев будут представлять. А потом, уже после парада узнали, что это знаменосцы, которые потом бросали знамена к мавзолею.
А свой главный парад Александр увидел только потом, в кадрах кинохроники:
- Во время парада не разглядываешь, кто где. Там думаешь об одном: только чтобы равнение не потерять и ногу держать.
Правда, однажды Лёвину все-таки довелось разглядеть даже Сталина. Но во время не парада, а похорон. 3 июня 1946 года умер председатель Президиума Верховного Совета СССР Михаил Калинин, и курсантов поставили в оцепление:
- На Манежной построили, а напротив – академики-офицеры. Получился коридор. Нас поставили с интервалом в одного человека. Ждём. Там видим, где-то народ хотел прорваться. Их конная милиция не пустила. Идёт эскадрон кавалеристов на белых конях. Потом лафет, на лафете – гроб. И в двух метрах от него Сталин. Седой. Походка тяжёлая. За ним шло всё правительство. Я Будённого особо заметил – по усам. Рядом шли гражданские, и на нас все смотрели, как будто мы все были под подозрением. Я во второй шеренге стоял. А тот, кто сзади стоял, говорил потом: «Вдруг вижу – сзади тень». Обернулся, а мне: «Смотри вперёд». Тоже, значит, сзади охрана. Потом все поднялись на мавзолей, и мы прошли мимо него парадным маршем.
29 лет отдал Александр Дмитриевич Лёвин армии. Трудно было. Мне, говорит, не война снится, а моя служба: то конспект забыл написать, то опаздываю куда-то. А иногда страх, который испытал, когда служил в Саратовской области в воинской части у поселка Шиханы, где боеприпасы были с отравляющими веществами:
- Опустили мину, а она не вылетела. А там так: ствол освобождают от казённика, вытряхивают мину, и рукой её ловят. Я всех отогнал (я уже командиром батареи был), 2 сержантика ствол поднимали, а я руками ловил. Поймал, взрыватель вывернул. Потом закурил, а у меня руки трясутся.
Есть что вспомнить офицеру-артиллеристу. Достойную он прожил жизнь. До сих пор обожает марши. И под самый любимый, егерский, хоть сейчас готов снова выйти на Красную площадь и пройти с гордо поднятой головой вместе с теми, кто в годы войны отстоял честь Советского Союза, России, Родины. Они – победители.
2005 г.
Выписка из наградного листа.
Орден Красной Звезды:
"Тов. Лёвин предан делу партии, Ленина-Сталина и Социалистической Родины. В боях с немецкими захватчиками проявил смелость, мужество, инициативу, стойкость в трудных условиях боя. Является участником освобождения советских городов Погорелое Городище, Белый, Ржев, Кочетовка, Старый Оскол и других. 7.10. 1942 г. дивизион выполнял боевую задачу по разгрому фашистской группировки в районе д. Изекалдино Калиниской области. Огневая группа, в которой находился тов. Лёвин, попала под артиллерийско-миномётный огонь врага, ранило командира батареи гв. лейтенанта Виноградова и 5 гвардейцев, выбыл из строя командир огневой группы. Вражеский огонь продолжал нарастать. Тов. Лёвин, рискуя жизнью, личным примером увлёк оставшихся гвардейцев на выполнение поставленной задачи. Залп подготовлен и дан своевременно. Огневые средства немцев ликвидированы. При выполнении этой задачи тов. Лёвин был ранен в правую руку, но не оставил огневую позицию до конца боя. 12.03.44 г. при подготовке залпа по узлу сопротивления немцев в районе д. Александрово Калиниской области. В результате вражеского артиллерийско-миномётного обстрела во многих местах перебило линию связи. До залпа оставалось 10 минут. Чтобы обеспечить своевременную подачу команд для открытия огня тов. Лёвин под вражеским огнём ликвидировал 10 разрывов на линии связи.
20 июня 1944 г."