Во время Великой Отечественной войны мирным людям порой приходилось осваивать сразу несколько военных специальностей. Владимир Линьков из села Малая Быковка Балаковского района Саратовской области был и лётчиком, и пулемётчиком, и пограничником, и снайпером. Его призвали в июле 41-го и направили в аэроклуб, который располагался в городе Вольск Саратовской области. Он, деревенский паренек, быстро освоил самолёт и уже спустя два месяца ощущал себя настоящим асом:
- Говорят, чтобы стать лётчиком, надо срастись с самолётом. Чувствовать его. Это чувство у меня появилось рано.
Однако уверенность в своих силах однажды сыграла с ним злую шутку. Во время учебного полета с «бобиком» (так лётчики называли курсантов, которые ещё не летали самостоятельно):
- Нам запрещали летать в туман. Аэродром у нас на горе был, и его часто окутывал туман. И вот однажды, когда с Волги надвигался туман, я с «бобиком» летел. Сделал одну мёртвую петлю и пошёл на другую. А чтобы её сделать, необходимо на кукурузнике набрать скорость 160 км. Ну, я спикировал. А «бобик» мне машет и на землю показывает. Оказалось, я не заметил за туманом, что земля слишком близко. Словом, если бы не «бобик», мы бы размазались.
После обучения лётчиков отправили домой – до особого распоряжения. Призвали уже в апреле 42-го. И вот удивительно, в пехотное училище. Оно находилось в том же Вольске, и с какой тоской ребята, окончившие здесь лётные курсы, смотрели в небо. Но что поделаешь. Видно, стране нужно было больше пехотинцев, чем лётчиков. Только однажды забрезжила надежда, что их снова посадят за штурвал:
- Мы ходили в баню, которая располагалась рядом с аэродромом и однажды видим: выходит начальник аэроклуба. - Вы чего здесь? – спрашивает. Мы рассказали. Он пообещал вызволить их из пехоты.
Но ничего у начальника не вышло. В августе курсантов, несмотря на то, что они ещё полностью не окончили курс, отправили на фронт - на защиту Сталинграда. Они оказались севернее осаждённого города. Необстрелянных, их сразу бросили в бой. Это было 19 октября:
- Замполиты прошли по цепи, рассказали, что сначала будут стрелять «катюши» и пушки. Они там у немцев всё перемешают. А наше дело встать, бежать и кричать «ура!», чтобы немец убежал. И правда, первую линию обороны мы взяли легко, а перед второй нас начали гвоздить.
Накануне был отдан приказ: раненых не подбирать. Под угрозой расстрела. Раненые – дело санитаров, а у бойцов главная задача – воевать. Однако Володя не смог не помочь своему взводному, который, к тому же, был его односельчанином:
- Я подполз к нему. А у него голова забинтована и руки. Всё в грязи (мы в ней почти плавали). И вижу: у него ещё нога разворочена. Думаю: ну, что, друг ведь, вместе в школу бегали, не могу же я его бросить. Я одного сержанта позвал, и мы его по этой грязи отволокли в окопы. Я взял немецкий ранец. А в грязи раненых много. Степь же кругом. А санитар один был, какой-то старичок. Со всеми он разве управится – их там человек сто. Я пошёл к старичку, взял бинты, обтёр рану, перевязал, ногу на ранец положил и своему другу говорю: «Ну, я пошёл». А он плачет: «Не бросай меня». Ну, что – пацаны, по 18 лет. «Я не могу, – говорю. - Ты офицер, и тебя эвакуируют в первую очередь, не бойся».
В атаку ходили ещё дней пять, а потом только оборонялись. Народу тогда много полегло. Из роты, в которой воевал Линьков, осталось всего 15 человек. И не только к смерти пришлось привыкать, но и ко вшам:
- Вот так вот на бровях возьмёшь, а их там 5-10 штук. А если полезешь туда куда-то, ещё больше. Спать невозможно было.
19 ноября началось наступление по всему фронту. Пошёл в атаку и Владимир Линьков. Сделал всего несколько шагов и очнулся уже в одном из госпиталей Куйбышевской области. Его контузило так сильно, что он потерял слух и речь. Выздоравливал медленно:
- Дурак дураком был. В то время лекарств не было. Мы сами доходили до нужной кондиции. Здоровье было – выздоравливали, а нет – комиссовали и езжай.
На фронт вернулся в июле 43-го, но уже в составе пограничного полка. Когда их набирали, думал: границу охранять. На деле оказалось другое. Пограничников научили устраивать засады, вести поиск, сражаться с диверсантами. После месячной тренировки их отправили в район Днепропетровска. Им повезло, вспоминает Владимир Васильевич. Наши с флангов на немцев нажали, и те отступали быстро, почти без боя, оставляя в городе только поджигателей:
- В основном это были калмыки. Двоих тогда повесили. На груди – «враг народа». Висели несколько дней. Сроду не забуду, как одна старушка сняла кальсоны с калмыка и – по голой сикушке бадьей: на, нехристь.
И покатилась Красная армия на запад. Бои, бои, бои. И не только с регулярными войсками захватчиков, но и с диверсантами, которых во множестве забрасывали в наш тыл. Их уничтожением занимались пограничники:
- Даётся команда: в том-то районе появилась группа диверсантов. Надо уничтожить. Живые они не сдавались, дрались до последнего. Легче быть на передовой, чем сражаться с диверсантами.
В начале 44-го Владимира направили в снайперскую школу. Теперь ему пришлось учиться не только метко стрелять, но и правильно маскироваться:
- Когда мы были в школе, нас натренировали так: можешь ползти час, но чтобы начальник училища в бинокль не заметил. Подползаешь, вроде немного осталось, а он заметит и назад возвращает.
Боевое крещение как снайпер Линьков получил на Днестре в районе Тирасполя. Здесь между нашей и вражеской линией обороны было всего метров сто, и немцы так сильно обстреливали, что головы невозможно было поднять. Пришлось их воспитывать. С помощью снайперской винтовки:
- Мы говорим нашим: не стреляйте пока. Мы дней 10 немцев отстреливали и, наконец, загнали их в окопы. Был случай, когда я в открытую шёл вдоль своего окопа, и они не стреляли.
За эту «охоту» на Днестре Владимир получил первый орден Славы. Такие награды давались снайперам за уничтожение не менее 15 врагов:
- Снайпер должен был иметь твёрдую руку, верный глаз и ненавсить к противнику. В это время у меня брата старшего на фронте убило, и я озверел. А сколько мирных жителей они загубили! Допустим, в Днепропетровск вошли, видим, у дома лежит пацанка лет двух, и головенка у неё разбита. У старушки спросили: «Что такое?» А она и говорит: «Немец вчера шёл мимо, увидел её, взял за ногу и – об столб». Вот тут-то и начиналась ненависть. И если в мирное время я боялся петуха зарубить. То теперь убить для меня было от нечего делать. Там выживал тот, кто кого перестреляет. Мы за немцами охотились, а они за нами.
Кстати, учёт убитых немцев вёлся строгий. Вместе со снайперами на «охоту» отправляли и наблюдателя:
- Если я обнаруживал цель, я ему говорил: «Вон видишь: голова немца торчит». Это хреново было. Я делал выстрел, а наблюдатель делал заключение, убил или нет, а потом докладывал. Там мне запись делали.
А второй орден Славы Владимиру дали за Будапешт. Окружённая в городе немецкая группировка сопротивлялась отчаянно. Немцам помогали подземные ходы. Их разветвлённая сеть протянулась по всему городу, и выкурить врага было не так просто. Наконец фашисты решились вырваться из окружения. Ночью они через подземные ходы атаковали сразу в нескольких местах. В районе пограничной заставы Владимира Линькова им удалось выйти в тыл. И из всего подразделения пограничников осталось человек 10. Но пропускать врага дальше они не собирались. Тут уж Владимиру снайперская винтовка была не нужна. Он взялся за пулемёт:
- Начальник четверых нас позвал и сказал: войти в дом и узнать, где там немцы. Мы прорвались в тот дом и спросили о немцах мадьяров. Они сказали, что немцы – в соседнем доме. А он был ниже нашего. Мы на второй этаж залезли и забросали немцев гранатами. И они сдались. Среди них был и командующий группировки. А мы-то не знали.
Победу Владимир встретил в Вене. Но на этом его пограничная служба не закончилась. Сначала была Литва, где он сражался с «зелёными братьями», а потом – Курильские острова, где надо было осваивать новую границу с поверженной Японией. Вернулся в родную Малую Быковку только в 49-м. Работал комбайнёром, агрономом. Более 15 лет возглавлял колхоз «Россия», затем столько же - сельсовет. Хозяйство было богатое, передовое, и когда Владимир Васильевич уходил на заслуженный отдых, он получил удостоверение пенсионера республиканского значения. В разгар перестройки это звание упразднили. Теперь он просто ветеран Великой Отечественной войны. Год назад Владимир Васильевич попал в больницу. Состояние было таким тяжёлым, что его внуку сказали: твой дед отходит. Но жажда жизни оказалась сильней. Как в далеком 42-м.
2005 г.
P.S.
Воспоминания Владимира Васильевича мне удалось записать только со второго раза. Я ж обычно сначала с ветеранами по телефону договаривался, выяснял, насколько они разговорчивы и насколько восприимчивы. Второе как раз было одним из главных условий: не поедешь же к больному человеку – не дай бог, что-нибудь случится во время съёмок.
Вот и на этот раз я сначала выяснил, готов ли Владимир Васильевич вспоминать всё, как было. И он бодро мне так по телефону: «А почему ж не смогу? Всё нормально. Приезжайте».
Но когда мы в его квартире разложились и уже начали записывать, с ним вдруг стало плохо: сердце не выдержало испытания памятью. Пришлось вызывать «скорую». Пока её ждали, Владимир Васильевич всё переживал: «Да что ж это такое? Никогда не волновался, а тут…», успокаивал: «Не переживайте. Со мной всё будет хорошо» и даже выпроваживал: «Оставьте дваерь открытой да идите. В «скорой» меня уже знают…» Но мы врачей всё-таки дождались.
Звоню Владимиру Васильевичу недели через две: уж очень интересной судьба показалась – не хотелось отступать. По всей видимости, не хотелось отступать и ему. «Приезжайте. Теперь я уже точно готов», - не раздумывая пригласил он.
Так и был снят этот фильм.
Выписки из наградных листов.
Орден Славы 3 степени:
«На боевой работе участка 86-й стрелковой дивизии, село Дороцкое, с 21 июня по 1 июля 1944 года уничтожил 15 солдат и офицеров противника, из них одного офицера, одного снайпера.
13 июля 1944 г.»
Орден Славы 2 степени:
«В боях на северо-западной окраине Буда 12.2.45 г. блокировал с подразделением дом, где засело 212 гитлеровцев.
Когда вся группа противника была уничтожена и пленена, то среди пленных оказался командующий будапештской группировкой, генерал-полковник СС Пфеффер и его штаб.
Из снайперской винтовки уничтожил 12 немцев.
Своим примером увлекал бойцов на подвиги.
21 февраля 1945 г.»