Во время второй мировой войны у гитлеровской Германии было немало союзников. Один из них – Япония. 7 декабря 1941-го японская авиация вероломно разбомбила военно-морскую американскую базу на острове Пёрл-Харбор. В ответ США объявили войну Японии. Несмотря на союзнические отношения с Америкой, СССР не принимал активное участие в боевых действиях против японской квантунской армии. Во-первых, ещё до войны между Советским Союзом и Японией был подписан договор о нейтралитете, а во-вторых, и на западном фронте хлопот хватало. Однако Дальний Восток никогда не оставался без защиты. Вдоль его берегов гуляли японские подводные лодки, которые иногда нападали на наши корабли. Так что работы советским «морским охотникам» хватало. На одном из таких кораблей служил моторист Анатолий Арисов:
- Выходим на неделю, а продуктов брали на месяц. Воды давали одну кружку на человека: хочешь – пей, хочешь – мойся. Услышат акустики шум в каком-то квадрате и – туда. И давай бросать глубинные бомбы. А оттуда мусор какой-то, ящики. Однажды касатку за подводную лодку приняли.
Самое трудное было привыкнуть к океанской качке. Почти год новобранец Арисов по палубе едва не на карачках ползал - с брезентовым мешком на шее. Туда - всё, что желудок удержать не мог. Потом привык – деваться некуда, такая служба. Не менее острые ощущения доставляли и плавучие мины, которые остались ещё с первой мировой войны. Но с ними справляться научились быстро:
- Их русские ставили на цепях. Цепи сгнили, и мины штормом разбрасывало. Мы их научились взрывать. «Тузика» - на воду. В него – боцман и матрос. Они берут взрывчатку, шнур и спички. Повесят взрывчатку на рожок, подожгут шнур, быстро-быстро отплывают и ложатся на дно лодки. Она взрывалась. Потом собирали рыбу. Таких случаев сколько хошь.
В начале 45-го группу советских матросов, в том числе и моториста Арисова, направили на Аляску, к американцам, учиться на их десантных кораблях плавать. Для Анатолия общение с ними было не внове. Ещё до войны ребёнком в родном Горьком (теперь Нижний Новгород) он жил с ними в одном бараке:
- Они тогда автозавод строили. Чучело совы мне подарили. Они, добрые, со мной играли.
А в 45-м американцы и совестких матросов хорошо встретили. Особенно им русская флотская форма нравилась:
- За звёздочку дают зажигалки, а за тельняшку – открывали свой чемодан: бери, что хочешь. У ни-то тельняшек не было. Так – одна полоска у ворота рубашки.
Любили тогда заокеанские матросы и русские песни, ведь среди них даже бартья-славяне встречались, прежде всего, украинцы:
- Я по расписанию был в рубке, передавал вниз команды. И вот однажды ночью выхожу на вахту. Темно. И вдруг слышу: поют «Тёмную ночь». Я сначала тоже замурлыкал мелодию, а потом спохватился: кто же это может петь? А это они всё поют.
Там, на Аляске, советские моряки и победу над гитлеровской Германией встретили. Радовались вместе с союзниками:
- Был месячник по поминовению Рузвельта. Корабли нам ещё не передали. Дядюшка Сэм (так американцы Сталина звали) добро ещё не давал. Парад сделали. Столовая, столики. Помощник у меня был – Удод, украинец. Любил сало очень. Большой шматок съел. А американцы ели мало, но часто. и курилит там, где едят. Неряхи.
Празднуя победу, моряки и не подозревали, что повоевать ещё придётся. Когда они, уже на американских десантных кораблях, вернулись на свою базу, им сообщили, что Советский Союз объявил войну Японии:
- В 12 часов дня обедаем на палубе, подлетают на лошадях пограничники, никого не впускают, не выпускают. И мы слушаем сообщение Молотова об объявлении войны Японии. Нам тут же подвозят солдат-десантников, и они грузятся. Каждому выдали кинжал, две гранаты и автомат. Мы все переоделись в парадную форму.
Десант отправили на первый от Сахалина остров Курильской гряды Сюмсю - по-японски, Шумшу – по-русски. Штурм начался 18 августа. Корабли оказались под перекрёстным обстрелом:
- Бухта была подковой . пушки с одной стороны и с другой. И мы попали самый правый край, прикрыли всех своим корпусом. На мель сели в 800 метрах от берега. Мы артпогреб затопили, чтоб не взорвался. Ну, и стали стрелять. Я, по боевому расписанию, на арлеконе. А там так: он подвешивается широкими ремнями на поясе. Из него даже по самолётам можно стрелять. Так настрелялись, что ни впереди, ни сзади, ни по бокам никого не осталось. Мы только вдвоем. Стрелять уже не из чего.
Пришлось Анатолию под огнем добираться до берега вплавь, и с ходу – в отчаянную атаку:
- Там камни, гора, наверх пришлось подниматься. Там доты были, траншеи. Ну, и давай мы их там, в траншеях кто чем.
Ввалились в окопы, кто кого. Как в деревне. Кто успел, тот и победил. Это потом стали солдат высаживать, медсестёр. А так никакой поддержки не было. Мы одному руку сами отрезали – она на коже болталась: ножик нагрели и оттяпали.
Японцы хоть и послабее наших были, но сопротивлялись отчаянно. Даже когда русские высоту взяли, они пытались её отвоевать и бросили в атаку танки:
- Там дорога была. Я был в разведке. И передают: танки. Мы все эти танки остановили. Некоторые даже под танки ложились.
Бои за Шумшу и соседний небольшой остров Парамушире шли пять дней. По меркам Великой Отечественной – сражение вроде не столь значительное. Но полегло там советских солдат и моряков немало – около полутора тысяч. До сих пор у Анатолия Николаевича перед глазами прибой из бескозырок. Кстати, и его тогда с довольствия сняли. Не думали, что кто-то из развороченного пушками десантного корабля в живых останется. Пока разобрались, похоронка на родину моториста Арисова уже ушла. В Курильской операции у Анатолия и друг самый лучший погиб. Правда, узнал он об этом уже после того, как вернулся на базу:
- Он на другом судне служил. Когда всё это прошло, я пошёл на этот корабль, а мне один воротничок его принесли. Прямое попадание снаряда. Он на носу заряжающим был. Вот и пропал.
В каких-либо ещё серьёзных операциях Анатолий больше участия не принимал: уж слишком быстротечной оказалась война с Японией. После её окончания прослужил моторист Арисов на Дальнем Востоке ещё пять лет. Помогал Корее от японского ига избавиться. Об этом почти ничего и не осталось в памяти. Разве что о буром медведе Мишке, которого у корейцев выпросили:
- Большой такой. Мы добились, чтобы его в штат поставили. И вот он пообедает, а у нас – сончас. Так он стаскивает кого-нибудь – играть просится. И любил очень конфеты. Иногда вместо конфеты завернёшь ему болт или гайку и убегай сразу: гонялся. Долго жил. особенно хорошо на вахте стоял. Никто не решался заходить. И у него отнялись задние ноги. У всех животных на корабле отнимались задние ноги. Ну, его на котлеты. А я не ел: жалко было.
Демобилизовался Анатолий в 50-м, вернулся на родину, но с флотской службой не расстался. Стал плавать капитаном на катере института «Гидропроект» им. академика Жука. Разъезжал с гидрологами по Волге, на всех стройках гидроэлектростанций побывал. А пришвартовался моряк окончательно в 1971-м в Балакове Саратовской области, где завершилось строительство очередной ГЭС – седьмой жемчужины Волги.
2005 г.