1941 год. Начало войны. Фашисты во многом превосходят советские войска и стремительно идут вглубь территории СССР. Наши отступают по всему фронту, но яростно сопротивляются. Хотя какое уж сопротивление, когда не хватает оружия и боеприпасов. И все же упорство, с каким русские сражаются за каждый клочок земли, восхищает даже их врагов. Самые страшные потери – под Вязьмой. Здесь в окружении оказалось несколько советских армий. Среди окруженцев сапёр Василий Комаров, уроженец села Натальино Балаковского района Саратовской области. Рождённый в 1913-м, он успел испытать многое. Помнил голод 33-го, когда приходилось, чтобы не умереть, питаться желудями, которые в селе называли желудками: перемелешь на мельнице – вот тебе и мука, и лепёшки желудёвые. В 34-м сыпной тиф прихватил. 19 суток был без сознания. Еле выкарабкался. А в 35-м – армия. Служба на границе с Японией. Сложное время, предвоенное. На границе всегда было неспокойно. Но воевать Василию с японцами не пришлось. Зато внутренняя война – с так называемыми врагами народа – своим вороньим крылом его семью задела. Об этом он узнал, когда вернулся в 37-м со службы:
- Зятя моего арестовали. Он работал на базе и отпускал горючее МТС. И вот там газеты пришли: ну, руководители оказались вредителями. А он читал и сказал: «То руководители были, а то стали врагами народа». А тут истолковали по-другому. Кто-то доложил. Он пошёл ночевать домой, его арестовали и 10 лет дали. Так и умер там.
Не успел Василий обзавестись семьёй, как новая напасть – война с финнами. Туда, на Карельский перешеек, он попал вместе со второй волной новобранцев. И для них даже ремней винтовочных не хватало:
- Нас выстроили утром, и комдив идёт вдоль строя - здоровый мужик. Увидел винтовку на телефонном кабеле (ремня-то нет). Комдив: «Почему нет ремня?» (наверное, думал, что продали). – «Почему? Не дали». – «Не может быть». А ему с задних рядов кричат: «И у меня нет, и у меня». Вот так на финскую провожали, и ремней не было. Вот как приготовились.
На финской очень нужны были сапёры, и Василий стал сапёром. Технарь все-таки – в миру машинист на мельнице. В боевых действиях он участие не принимал: у сапёров и без того работы хватало. Финны, защищаясь, столько минных ловушек наставили, что лишь успевай разминировать. Тогда-то Василий и понял суть военной поговорки: сапёр ошибается только один раз:
- Мы как сапёры-то в ночь на передовую: или траншеи углубляли, или что. Только с ночи пришли, а нас опять вызвали. Наши заняли финские позиции, а там блиндажи заминированные. И наше отделение второе подорвалось: нашли мину, новую по типу, и мой товарищ ногами в траншее вбок сунул, и их всех выкинуло.
Более опытный командир роты решил провести для молодежи урок по разминированию и… нарвался на пулю «кукушки» - финского снайпера:
- Дошли мы там до одного места. Противотанковые мины – там обрыто всё. И вот он лопатку у кого-то взял, начал обрывать. Мы – вокруг. Тихо было. Никого на фронте не было. И вдруг хлобысть его, и только кровь потекла.
А для Василия финская хорошо закончилась. Хоть наград и не получил, зато живым остался. Вернулся на родину. Но насладиться мирной жизнью не удалось. Через год – снова война. Призывали дважды, и всякий раз отправляли домой: ты уж навоевался, говорили. Но, видно, несладко было на фронте. Уже трижды новобранец, Василий опять стал под ружьё. Правда, ружьё дали не сразу. Повторилась та же история, что и на финской:
- После финской нестрашно было, вроде бы всё обошлось, а вот когда второй раз взяли, тут уж трусил как-то. Привезли на фронт, и я дней 10 ходил без винтовки. Нас голых привезли.
Василия Комарова сделали старшиной-снабженцем. В его задачи входило обеспечение однополчан вещами, инструментом, транспортом и, самое главное, питанием. Так что стрелять старшине пришлось лишь два раза и то не по врагам:
- Отходят телята, а есть-то нечего. Ну, вот я и застрелил одного. Обдерут ребята. Варим. Все идут пищу получать. Плохо дело было с питанием.
Плохо, потому что отступали. От Смоленска. Кучей отступали, вспоминает Василий Яковлевич: и военные, и гражданские. И многие разбредались по дороге. Небольшая группа, в которую входил и старшина Комаров, попала под миномётный обстрел. Василия и его товарища-лейтенанта ранило. Положили их на какую-то тачанку и повезли незнамо куда. По дороге не раз попадали под обстрел, а остановились в какой-то траншее, перекрытой сушняком. Здесь Василия и его спутников взяли в плен:
- Вот слышим – по-русски кричат. Послали ездового. Глядь, приходит русский солдат и с ним немцы. И вот они винтовки суют в траншею. А я научился только одному слову от лейтенанта по-немецки – «шпиталь», госпиталь, значит. Они и убрали винтовки. Я первый вышел. Лейтенант тоже. И пёс-немец гранату туда. Всех погнали куда-то, а нас с лейтенантом оставили: куда нас – ноги раненые. Потом полковой ездовой выпросил через переводчика лошадей.
Их привезли в Вязьму и распределили по домам. Спали прямо на полу. Немцы ещё не очень пуганые были и особого внимания на пленных не обращали:
- Нас не охранял никто. А у меня друг раненый, сибиряк, у стенки спал, а я рядом. Я его снаряжал и отправлял на поиски пищи. Пока он ходит, я сварю что-нибудь. Нам сначала давали по 150 г дроблёнки, а потом и это кончилось.
После поражения под Москвой немцы стали жёстче относиться к пленным. Их отвезли в Смоленск. И оттуда Василий и его земляк-волжанин из города Вольска решили бежать:
- Это было 25 декабря. У них рождество было. Не как у нас. Они двое прошли пьяненькие. И вот мы с ним в уборную. А в уборной – дыра. Через неё мы и выбрались.
Начался долгий путь домой. Через сёла и деревни. Останавливались там, где пускали. И убедились, что добрых людей немало. Вскоре Васин товарищ дороги не выдержал и в одной из деревень неожиданно умер:
- В одной деревне мы долго задержались. Старики там склады охраняли. Печку топили. И мы с ним даже днём ходили. Люди – добрые: они нас кормили. И вот один раз собираюсь, а он говорит: «Вась, принеси мне кусочек». Ну, я ушел, приношу, а он умер.
Оставшись в одиночестве, хотел было Василий пристроиться к партизанам. Но его не брали: уж слишком завшивел путник-солдат:
- Вшей на мне было больше, чем на всём населении. В фуфайке под пиджаком в каждой строчке вши.
Даже когда в одной деревне его побрил из жалости какой-то татарин, легче не стало. Силы были на исходе. Василия уже начал мучить кашель. Он-то его чуть не сгубил:
- Сторож караулит лошадей. И там староста. «Ладно, - говорит, - иди к дедушке, ночуй». Я – к старику. На печку. Дед ко мне. Хоп, ночью два полицая: «Дед, давай запрягай нам самую хорошую лошадь, с самой хорошей сбруей». (Немцы начали отступать, и они - с ними). Дедушка ушёл. А я остался один, меня мучил кашель. Чтоб не кашлять, оторвал тряпку, и – в рот. Начал жевать, и так не закашлял. И слышу: один-то идёт с охотой к немцам, а другой сомневается. Первый второго всё уговаривал: да ты что, через неделю вернёмся опять. А у второго маруха какая-то оставалась. Но они все-таки запрягли лошадь и уехали.
Когда он добрёл до своих, точно Василий Яковлевич не знает: сбился отсчёт времени. Помнит только, что их много таких было. Сейчас говорят, что окруженцев очень тщательно проверяли, а некоторых даже в лагеря направляли – фильтровали. Но к старшине Комарову никаких претензий не было, несмотря на то, что у него даже документов не было. Отмыли, паёк дали. Проблемы только с обмундированием получились:
- Я ж как с того света пришёл: ноги опухшие, валенки не лезут. Командир говорит старшине: - Чего это он? – Да вот никак валенки себе не подберёт. Но меня всё же обмундировали, и – в пересыльный полк, а через несколько дней - в Иваново-Вознесенск.
На фронт Василий Комаров не вернулся. Ранение в бедро, которое он получил при отступлении, и долгий пеший переход сделали свое дело. Нога загноилась, и прошёл Василий аж через 4 госпиталя. А дома его ждали жена и дочь. Они очень были рады, что их муж и отец вернулся живым. А Василий сразу принялся за работу – по старой специальности. Его пытались взять на фронт ещё раз, в самый разгар битвы за Сталинград. Но дальше военного лагеря у посёлка Татищево, что в Саратовской области, он не уехал: опять помешало ранение – уж слишком долго не заживала рана.
Сейчас Василию Комарову за 90. Он ещё довольно бодр и живёт один. Самостоятельный мужчина. По будням соседи, если что, выручают, а на выходные из города Балаково, который совсем рядом с селом, приезжают или сыновья и дочь, или внуки. И всё бы ничего, только ноги хуже слушаться стали: осколок, который в бедре остался, зашевелился, - да бессонница иногда мучает: вспоминает солдат пережитое, пытается понять, как, после всех испытаний, дожил до такого возраста:
- Водку много не пил - только по праздникам. Не курил никогда, даже на фронте. Половина бойцов у меня бросила курить. Это самое дурное дело. Какая от этого польза?..
2004 г.