В конце мая 197З года дневальный второго танкового батальона, рядовой Бабаев, после обеда, дал команду:
- Батальон, строиться!
Дверь канцелярии батальона, которая находилась с правой стороны от него, сразу же открылась:
- Чё орёшь, Бабай?- недовольно проговорил батальонный писарь Михаил Жиров, вышедший из неё, - какое построение? Офицеры ещё не приехали в полк, разуй свои глаза, время - обед, стоишь, понимаешь ли и спишь на тумбочке.
- Командир батальона позвонил и приказал подать команду на построение, минут через десять придёт в расположение, - доложил ему дневальный.
К воинской дисциплине он был приучен ещё с учебного танкового подразделения, откуда в мае приехал в танковый полк. Жиров был в батальоне писарем, художником, плюс ко всему сержантом. В армию его призвали раньше рядового Бабаева на полгода. В отличие от учёбки, солдаты в полку не боялись своих сержантов.
Здесь было так: если сержанты были призывом младше солдат, тогда те могли их заставить выполнять за себя всякие хозяйственные работы. От них они слышали презрительные слова: салага или салабон.
- Миха,- спросил я дневального, когда вышел из спального помещения роты,- кто строит батальон?
- Батяня,- Бабаев усмехнулся, и в его синих глазах появилось какое-то тревожное ожидание. Он поправил на голове пилотку. На солдатском ремне поправил штык-нож. - Что-то куски свои роты не строят, - сказал о старшинах рот и отошёл от тумбочки, затем посмотрел на дверь туалета и перевёл взгляд на оружейную комнату.
Я заметил грусть в его глазах. Он смотрел на то, что находилось в помещении роты так, будто прибыл в батальон только вчера. Мне, в отличие от него, за семь месяцев до тошноты надоела служба в армии: бесконечная муштра, однообразие и неизменные <<так точно>> или <<никак нет>>. Наверное, из-за того, что от службы я не ожидал ничего хорошего, относился к ней философски.
Мой взгляд скользнул по зарешёченной оружейной комнате, потом остановился на двери комнаты бытового помещения роты. В бытовке находились двери нашей каптёрки. В ней хранились солдатские вещи и одежда. По правую сторону в ней находилась каптёрка автороты нашего танкового батальона.
Из неё вышли старшины рот и подали команды солдатам на построение. Послышался привычный для уха крепкий забористый русский мат. О культуре общения говорил только замполит батальона, когда солдаты, как обычно бывало в таких случаях, старались расслабиться и даже вздремнуть с открытыми глазами на его политзанятиях.
Этим искусством некоторые военнослужащие так крепко и хорошо овладевали, что не могли ответить ему, о чём он говорил им минуту назад. Но это были, как говорится цветочки. Были в полку такие воины, которые умудрялись спать в строю. Нужно было быть виртуозом в таком непростом деле, когда подразделение идёт строевым шагом.
Об одном солдате, который мог спать в строю, я слышал от наших ребят много раз. Их рассказам я не верил до тех пор, пока не увидел одного из них в огневом городке, когда наша рота ждала своей очереди на проведение учебных стрельб. Мы, танкисты, должны были стрелять из станкового пулемёта.
Недалеко от боксов, в которых стояли макеты танков, прогуливался высокий солдат из первого батальона.
- Мужики!- к нашей группе, стоящих у дверей бокса танкистов, подошёл невысокий, белобрысый солдат из автороты, - видите,- он указал на одного молодого танкиста, - что делает этит воин? Как вы думаете?
- Федя!- мы улыбнулись, - не придуривайся, воин сейчас гуляет,чего тут неясного?
- Он не просто гуляет,- Федя улыбнулся,- он спит сейчас на ходу. Ему старшина давал целый месяц на сон. Этот воин даже в наряды не ходил , когда прошёл месяц, то стал служить, как все, и снова спит везде, даже в строю, такая вот история.
- Федя! Не может этого быть!- не поверили мы.
- Смотрите! - он пошёл к солдату, когда солдат повернулся в сторону стрельбища, тот обошёл его сзади и легонько коснулся его сзади: солдат сразу упал.
Вся наша рота была потрясена этой картиной. Первый раз все увидели, что солдат может спать не только в строю, но и во время своего движения.
В танковом батальоне не было практики, чтобы наряды, полученные солдатами вне очереди, отрабатывались ночью. Командир батальона запретил старшинам рот привлекать провинившихся солдат на работы ночью. Обычно солдаты, получившие наряды, ходили на работы, когда батальон отдыхал.
- Солдат ночью должен отдыхать,- говорил наш комбат,- для работы есть светлое время суток, не дай Бог мне услышать о том, что старшины привлекают солдат к ночным работам! Я такого старшину разжалую в рядовые и, конечно,- посажу на гауптвахту, обещаю! Помните об этом, сержанты и старшины.
***
Наш командир батальона был в звании подполковника. Ему осталось служить до пенсии чуть больше года. Как-то на одном построении он сказал нам, что пойдёт на дембель с нашим призывом. Родом он был с Северного Кавказа. Иногда, горячая его кровь давала о себе знать. Начальник штаба полка был в звании майора. По своей должности он был старше нашего комбата, но по званию и по годам - младше. Из-за этого он старался быть с ним вежливым и не допускать по отношению к нему резких выпадов, но как-то раз он что-то сказал ему по телефону. Батальон стоял в расположении. В этот день он заступал в наряд на службу. Начальник штаба ждал его на плацу. Не дождавшись, он позвонил комбату и хотел было отругать его за то, что его, начальника штаба, заставляет ждать батальон на плацу его командир.
Нужно было видеть, как на продолговатом лице комбата появилась усмешка и дрогнули кончики усов. Он тронул их и громко сказал в телефонную трубку:
- А не пошли бы вы на х.., товарищ майор!
Наша рота, стоящая к нему всех ближе, хорошо слышала, что он сказал начальнику штаба полка. Смеяться громко не смеялись после его слов, но улыбались. А слова комбата стали крылатыми в полку. Так что начальник штаба полка из-за комбата стал известной, почти легендарной личностью не только в полку, но даже во всей прославленной дивизии.
Командир полка был в звании подполковника. Он был младше по возрасту нашего командира батальона. Узнав от начальника штаба полка о произошедшем случае на построении, он слегка пожурил его. Начальник штаба полка с той поры обходил стороной комбата. Свои приказы и распоряжения стал доводить до него через начальника штаба батальона, майора Петрова.
***
Солдаты батальона любили своего комбата не только за его заботу о них, но и за то, что он никогда ни на одного из них не поднял руку. Были такие любители унизить солдат, но он предупредил их:
- Посажу в дисбат любого офицера, который посмеет ударить солдата!
Старослужащие батальона называли командира батальона между собой батей. В этом его <<неофициальном звании>>, которое они присвоили ему были любовь, и уважение солдат.
О том, как любит батя выступить с речью перед солдатами батальона, солдаты слагали целые легенды. Естественно, все любили его слушать. Когда он строил батальон, все с улыбкой шли на построение и говорили друг другу: - Интересно, о чём батя хочет сегодня поговорить?
Наша танковая рота построилась недалеко от входных дверей. В первой шеренге стояли молодые солдаты и сержанты, прослужившие семь месяцев. Старослужащие - солдаты и сержанты, которые осенью должны были демобилизоваться из армии, стояли за ними, и тихонько переговаривались между собой. Никто точно не знал, о чём батя поведёт разговор.
Неожиданно дверь канцелярии открылась: - Старшина четвёртой роты ко мне,- услышали мы, солдаты, стоявшие в первой шеренге, голос комбата,- старшина роты, сержант Дудков, подбежал к двери.
- Старшина,- он строго посмотрел на него, - в строю, кроме наряда, должны быть сто процентов личного состава батальона. Все должны стоять в строю: слепые, хромые, косые, глухие. Всех в строй! Потом будут болеть. Доведи мой приказ до старшин пятой и шестой рот. О готовности доложишь! Ясно?
Вскоре после команды нашего старшины :<<Батальон, смирно!>>, из канцелярии вышел комбат.
- Отставить, старшина,- комбат махнул правой рукой, когда тот хотел доложить ему о построении батальона.
- Здравствуйте, товарищи танкисты!- приветствовал он личный состав батальона, когда встал перед пятой ротой. На нём были надеты зелёная офицерская рубашка и офицерское галифе с лампасами. На улице было тепло, поэтому, он был обут в коричневые ботинки.
После дружного ответного приветствия подчинённых, улыбнулся, заложил руки за спину, и начал ходить перед пятой и четвёртой ротами батальона.
- Гм-кха-кха,- он прокашлялся и тронул правой рукой усы, - гм, я вам скажу, товарищи солдаты.
И от сознания того, что скажет, улыбнулся. Чтобы, его улыбку не видели подчинённые, прикрыл рот и усы рукой.
- Гм, кха-кха, лето наступает, товарищи солдаты. Солнышко с каждым днём выше поднимается. У кого-то, что-то поднимается.
- Ха-ха-ха. Гы-гы,- начали смеяться старослужащие во второй шеренге.
- Отставить смех,- комбат улыбнулся, - всё, что скажу сейчас, касается прежде всего вас! Вам осенью уходить в запас. Домой вы все должны приехать здоровыми. Мы, ваши командиры, делаем всё для того, чтобы вы, товарищи солдаты, были не только обуты, одеты и сыты, но и здоровы. Так вот. У некоторых из вас весной, как у мартовских котов, начинает играть молодецкая кровь и ещё кой-чего. Девчонок в деревне, за заборами части, хватает.
- Гм,- комбат улыбнулся ,- не все из них ждут, когда пройдут дожди, как поётся в песне, и из армии вернутся их любимые. Зачем ждать, когда они прийдут, если в в воинских частях много молодых ребят? Солдаты не всегда к ним могут прийти. Они на службе! Если гора не идёт к Магомету, то Магомет идёт к горе. Эту простую истину они хорошо знают. Очень хорошо, я вам скажу. А потому, приходят к ним.
Вы ходите в караулы. Батальон ходит не только во внутренний караул, но и в гарнизонный караул. Командиры вам говорят об особенностях несения службы на постах. Некоторые из вас не один раз были на охране свинарника. Вам всегда говорят о том, чтобы вы, товарищи солдаты, обращали особое внимание на лес, что находится недалеко от него. С его стороны, к свинарю частенько приходят дамы. Не улыбайтесь! Плакать нужно, а вы улыбаетесь! Так вот. Гм, кха, - прокашлялся комбат, - недавно там побывала с визитом одна из таких любвеобильных дам. В результате двое из солдат: свинарь и его помощник попали в санчасть. Венерическая болезнь носит известное птичье название я вам скажу,- вы слышали :
<<То ли два пера?>> , <<То ли три пера?>>
- Ха-ха-ха, - грохнул батальон после его слов. Комбат печально смотрел на своих подчинённых. Всё было похоже на то, что он не собирался шутить.
- Отставить смех, - его голос был строгим, поэтому в расположении батальона стало тихо.
- Я говорю, твою мать,- он серьёзно смотрел на батальон, - извините меня за грубость! До мозгов некоторых товарищей, я вам скажу, ни х… не доходит!
Лежит в нашей санчасти один воин с венерическим заболеванием. Пусть лечится, раз попал туда по своей глупости, но к нему на днях приезжают жена с ребёнком. Как нам, командирам, прикажете отвечать ей на интересующие её вопросы? Не знаете? Я тоже не знаю! Она скажет мне: <<Я отправила мужа исполнять священный долг и обязанность гражданина Советского Союза - служить Родине! Вместо этого он развлекается с девицами лёгкого поведения. Скажите, куда смотрят его командиры?>>
- Эх! - Комбат махнул рукой. - Старшины рот, выдать солдатам спецодежду. - Сегодня по расписанию парко-хозяйственый день. Батальон, разойдись!
С разговорами и смехом шли к солдатским каптёркам танкисты нашего батальона. Многие солдаты улыбались. Командиры рот, шедшие к канцелярии, громко и весело обсуждали какие-то новости. Не весел был командир батальона. Лицо у него было грустное. Может быть, он в этот момент думал о том, что скажет жене одного из своих подчинённых, когда она узнает о болезни своего мужа? Но это осталось тайной для всех.