Не знаю даже с чего начать эту историю. Если с самого начала, то она утомит читателя и набьёт ему оскомину, ибо о любви и страсти только ленивый не писал, о своей любви тем более писал каждый второй, если не первый. И чаще всего о любви безответной, или ответной, но канувшей, как говорится «в лету». У меня оба признака сразу: у меня и безответная любовь, и «канувшая в лету».
Однако, «канув в лету» она постоянно подаёт о себе признаки с, сравнимым только с зубной болью. В «теме» мою любовь комментируют так (при этом не очень то заботясь, чтобы я не слыхала): «ну надо же, и за грудь ни разу бабу не держала, а любит её уже три года, нет пять лет или вроде бы даже шесть». Одна женщина из темы, тщившаяся «вытянуть меня из тенет» моей роковой влюбленности и надеявшаяся загнать шар мой любви, как говорится на свое поле (кстати, она шикарно играет в биллиард, при этом её короткая чёрная юбочка задирается так, что кажется, что вот-вот из под нее блеснут шёлком трусики) попытки эти оставила. А она уделяла этим попыткам тоже немало времени, целых четыре года. Откуда я знаю про её шёлковые трусики, очень просто. Мы были в кафе большой компанией, отмечали десятилетие нашего клуба «Выше радуги». Мне выпало сидеть рядом с ней. Улучив момент, она заглянула мне в глаза и сказала: «Ты не можешь представить, как ласкает тело шёлк, настоящий шёлк, взяв мою руку, провела ею под своей юбкой. Видя, как каменеет мой подбородок, она извинилась. Потом я простила её. Она была хорошим человеком, умной, интересной женщиной. Глаза у нее были даже красивые, но очень скошенный подбородок портил всё дело.
А, впрочем, разве в скошенном подбородке дело?. У моей возлюбленной, например, широкие челюсти и узкие губы, но замечать это я стала только на пятом году своей влюбленности, а поначалу, мне казалось, что красивее её нет и быть не может.
Ну да, у той женщины, дай ей Бог здоровья, которая пыталась «вытянуть меня из тенет», может не перемкнулась с моей чувственность или не сомкнулась, не знаю, как лучше сказать. Знаете, так бывает. И это не похоть. Я назвала бы это более невинным и чистым словом, тем более, что рождает она только достаточно невинные желания «откликаемостью». Один раз я пришла в наш клуб на занятия какими то восточными погружениями. Господи, как я хотела погрузиться во что-нибудь (а лучше в кого-нибудь), если бы это было возможно, чтобы только отдохнуть от своей возлюбленной, так шахтер мечтает сесть в забое и послушать тишину вместо долбающего по ушам, зудящего и надрывающего руки отбойного молотка.
Итак, у нас были какие то упражнения, медитации. Посади меня сидели две молодые женщины в одинаковых кожаных куртках и джинсах. Одна была светленькая скромненькая и спокойненькая на вид, от усердия у нее завитки волос прилипли ко лбу. Другая была классически красивой: правильные черты лица, красивые нос, губы, красивые темно-карие глаза с безупречными дугами чёрных бровей. Волосы у нее были черные и падали на воротник куртки. Эти женщины пришли вместе, переговаривались, касались друг друга. В общем, за версту было понятно, что они пара.
В одном упражнении надо было двоим взяться за руки и передать «энергию» сближения или чёрт там его знает чего» другому человеку. Я занималась, когда то каратэ. Мы там учителя называли сэнсэй. С вашего позволения высокую, обаятельную девушку, которая несла нам всю эту восточную «хрень», я буду называть сэнсэем.
Так вот, сэнсэй разбила нас на две группы и чёрненькая красотка очутилась в той команде, что и я, а её светленькая подружка в другой. И мы с чёрненькой, когда пришёл наш черед, взялись за руки. И тут, я почувствовала: «есть!». Есть откликаемость! И вовсе не потому что она – красотка. А потому, что…ну не знаю почему. Однако, клянусь, что каждому из вас знакомо это ощущение откликаемости. И еще раз, красота не причем. Однажды я села на сиденье в вагоне метро и едва соприкоснулась с сидевшей рядом девушкой, едва не подскочила. Если бы можно было выставлять баллы или давать оценки степени «откликаемости», то было это были все 90% и мысль «я хочу её». И только в следующую секунду я увидела лицо девушки и всю её. Стройненькая, худенькая с невзрачным, но милым личиком. Так то.
После этой весёлой (а после «откликаемости» я заметно повеселела) восточной с позволения сказать хрени, сопровождаемой, кстати, довольно приятной музыкой, мы с сенсэйшей стали пить чай. Я спросила чёрненькую, как её зовут. Она слегка улыбнулась и ответила: «Кира, Кирилл». У меня по желудку и всему животу вдруг забегали холодные жабы. Я вообще никак не могу привыкнуть, когда женщина (анатомическая и физиологическая) пусть, чёрт бы её драл, она пять раз «буч» представлялась типа: «Олег» или «Тихон». У меня это сразу вызывало агрессию. Я думала: «Да, не пошла ли бы ты на фиг, ты этим хочешь сказать, что ты – мужчина, а я с женским своим именем – баба».
Вообще, в теме это было крайне болезненно. «Бабой» быть никто не хотел, ну скажем мягко «женщиной» тоже быть никто не хотел. Поэтому и шёл частенько молчаливый спор кто «актив», а кто «пассив», кто, неправильным словом выражусь «мужее».
Я сама попалась и ох, как попалась на эту удочку. Дама неопределенного пола, сильно смахивающая на Александра Калягина в одеждах тетки Чарлея, по-калягински же подмигнула мне серым калягинским бабьим глазом, щедро плеснула мне в бокал коньяку и сказала: «Со знакомством!». Нет, у этой дамы было вполне женское имя «Наташа» и говорила она о себе в женском роде. Вы уже заинтригованы? Ждите, самое интересное будет впереди. «Это, - как говорится,- присказка, не сказка, сказка будет впереди».
С дамой мы познакомились на ДОСКЕ сайта «lesbi.ru», где дама частным образом, только мне на почту излагала в духе Лоуренса или Фаулза свой роман с преподавательницей своего института. Излагала талантливо, недаром же была филологом. И каждый кусочек повествования обрывала на каком-нибудь чувственном эпизоде типа: «Из-за тесноты автобуса наши бёдра сомкнулись».
А я потом долго с нетерпением ждала новый отрывок И новый отрывок появлялся. Примерно такой: «Солнце теплыми лучами согрело моё лицо, забралось под ресницы, защекотало глаза, минуты три мы играли с ним в жмурки, как два котёнка, наконец, я с хохотом вставала. На столе стоял накрытый салфеткой завтрак, а рядом лежала записка: «Опаздываю на работу, потому что вот уже десять минут смотрю на тебя спящую, еле слышно касаюсь губами твоих волос, жилочки на виске. Если бы не проклятая работа, я бы никуда не уходила от тебя. В ящике стола коробочка, эта бабочка на кольце пусть символизирует нашу любовь, такую же хрупкую. Постараюсь приехать раньше, целую тебя, люблю, люблю, люблю».
Эх, никогда не втягивайтесь в такую переписку, равно, как и телефонные разговоры. У вас вольно-невольно складывается и облик человека и даже отношение к нему, могут возникнуть чувства к нему. Не играйте с этой «чумой виртуальности» вслепую, вы можете заразиться, сами не почувствуете как. Одна из моих знакомых в теме, тоже кстати с ДОСКИ общения прямо предложила мне после обмена фразами встретиться. И мы встретились и подружились. Она оказалась на редкость достойным, порядочным, добрым и умным человеком. Её звали Светлана. Глядя на меня ясными, почти круглыми глазами она глубоким грудным голосом сказала: «Знаешь, Инн, я всегда так делаю, чуть привлёк человек, и я спешу с ним увидеться. Потом мы можем хоть год не встречаться, а переписываться. А если год переписываешься, а потом встречаешься с человеком, можешь его и не принять. Как? А так: чувствуешь – это не тот человек, ты писала не тому человеку.
Света, Света, дорогая Свете, я знаю, что ты узнала и себя и меня в моём рассказе, ты один из лучших людей на свете. Почему я тебя не слушала. Не прислушалась к этому твоему драгоценному совету.
Но перехожу к Наташе, смахивающей на Калягина. Она без конца сыпала остротами. А я не смеялась, а просто слушала их. Со своим виртуальным романом она поступила странно. Она довела его до предельной точки: вечера накануне их первой ночи с преподавательницей и перестала писать. Зато стала туманно намекать на мою душу и мои таланты (я написала свой первый, опубликованный в «Острове» рассказ). Писать, как её радуют мои сообщения.
Смешно. Смешно, что нынешние «темные» дивы похожи на эту Наташу «Калягину», как две капли воды, и теперь я за версту научилась понимать – «меня клеят».
А тогда я была такой невинной. Я не то чтобы верила, но, несомненно, поддалась гипнозу её похвал, её намёков насчёт тоски по мне. До встречи с ней я никогда не пила «крепких напитков», да я вообще не пила.
«Калягинша» (позвольте мне так обозначить её в своём рассказе) подливала и подливала мне коньяк. При этом она себя не забывала. Но она с аппетитом съела при этом уже огромную горку щедро сдобренных маслом пельменей, а я сгрызла со своей вилки только один. Мне вдруг стали смешны, раньше казавшиеся плоскими её остроты, я поверила её уверениям о моём несомненном писательском таланте. Со мной что-то творилось. На мгновение я почувствовала себя дурно и вышла и душного кафе подышать воздухом.
Боже мой, как всё это похоже. Меня беззастенчиво спаивали. Читайте Достоевского «Преступление и наказание» это происходит ежедневно, ежечасно в мире. Спаивают невинных девочек. А дальше сами знаете что. Я, слава Богу, удержалась на самой грани, отделяющей меня от этого «сами знаете что». Я совсем бы оказалась на высоте и не поддалась бы на соблазны «Калягинши», если бы не подлые приёмчики, выработанные и основанные на этом самом сокровенном желании самого распоследнего дайка, уж не говорю «буча» быть «мужее». «Калягинша» (кстати она была хоть и в нелепой, но всё ж таки женской шляпке) зашептала мне в ухо: «Женщины ведь тоже целуют руки мужчинам, еще как целуют, а у тебя «мужские руки». Руки у меня и правда крупные, но чёрт бы их драл уж руки то пола не имеют. А я поверила, я загордилась, как же, меня первая же знакомая лесбиянка признала мужчиной. И я позволила «Калягинше» взять мои руки и целовать их, как ни в чём не бывала. Я была пьяна. Этот день показал мне раз и навсегда, как это страшно: быть пьяной. Ибо, уже думаешь не ты, и действуешь не ты, ты теряешь себя, как если бы ты заблудился в глухом лесу. Сумасшедшая мысль полоснула моё сознание: «Я могу сейчас поцеловать женщину». Я потеряла себя в эти секунды, я забыла, что вокруг нас сидят люди. Я была пьяна, поэтому я позволила «Калягинше» зажевать своими губами мои и сунуть мне в рот отдающий коньяком и вкусом пельменей язык. Только в этот миг я мгновенно протрезвела. Я уходила, а она шла за мной, звала в гости, хватала за руки. Это сейчас мне смешно и я могу сыронизировать «звала в номера», как один незабвенный герой широко известного юмористического романа. Но мне и сейчас очень горько, потому что это был мой первый и единственный поцелуй с женщиной.
Однако я сильно отдалилась от событий, с которых начала рассказ. Дорогой читатель, дорогой друг, прими мои извинения и заодно и моё пожелание воспринимать мой рассказ, как матрёшку. Итак, мы открыли самую большую и первую матрёшку (которую нам ещё предстоит закрыть) «моя безответная любовь» и мы открыли следующую матрёшку поменьше «откликаемость») я потом открыли и извлекли неразъёмную матрёшку «кто «мужее» у лесбиянок». Вот теперь, дорогой читатель, ты снова вышел на исходную тропку моего повествования.
Черноволосая красавица на наших восточных «бдениях» представилась мне: «Кира, Кирилл», но, заметив, как побледнело моё лицо, она так участливо, так ласково прикоснулась к моей руке, такая тревога мелькнула в её больших темных глазах, что мне сразу стало легче. Она была очень проницательной девушкой, ибо мгновенно сказала: «Прости меня за дурацкую шутку, если тебе от этого стало больно. Зови меня Кирой, или, если вдруг заслужу (тут она улыбнулась) Кирусей, так меня дома иногда зовут»
Мне было приятно касание Киры, когда она еще раз извиняюще дотронулась до моего плеча, у меня в голове мелькнуло не 90% - нтное «я хочу её», а вполне себе 50% «я хочу обнимать её и чтобы она меня обнимала». Я попросила у Киры номер её мобильного телефона и мы встретились еще разок и поговорили о том, о сём, просто, как знакомые, о книжках о критических статьях. Скажем, обсудили книгу Пелевина «Чапаев и Пустота» и замечательную критическую статью об этом писателе критика Сергея Корнеева. Слегка обнялись. И Кира надолго исчезла из моей жизни. На мои звонки не отвечала, а я перестала звонить. Я поняла, что с Кирой у нас ничего не выйдет.
Больше такой человек, на которого я бы «откликнулся» мне в «теме» ни разу не встретился. А та самая дама в шелковых трусиках, хоть по своей инициативе целовала меня в щеку или губы, мне это было тяжело и неприятно. И она оставила меня и завела бурный роман года на три. После окончания бурного романа, у нее начался тихий семейный роман года на два. Мы увиделись в нашем клубе с ней и её новой половиной. Кстати, женщину эту звали Жанной, а её тихую семейную половину Юлей.
«Здравствуй, - мягко сказала мне Жанна, - как дела на личном фронте?» И не дожидаясь ответа, скорее констатировала, чем спрашивала: «Все так же она? Та самая натуралка с твоего предприятия?»
Я молча кивнула. Жанна отошла к Юле, что-то ей тихо сказала, а потом они с нотками сожаления и одновременно уважения в голосе, сказали: «Что же, стабильность – признак мастерства».
Какое там мастерство, я боялась подходить к ней, потому что она о моём чувстве знала, боялась и чуждалась меня. Я перерыла все социальные сети в поисках её, годами не могла найти её страничку, а скорее всего, у неё просто долго не было своей страницы.
И вдруг нашла. Я сидела и не верила своему счастью. Да, это она. Но какое у неё глухое, бестрепетное, замороженное лицо. И только на фотографии с сыном, где она, обняв его, безвольно свесила руку с его плеча, на лице ее отразилась улыбка. Я не могла усидеть на месте. Я принялась шагать и шагать по своей комнате, натурально вытаптывая в ковре «тропинку». Фотографий было всего несколько, и, слава Богу ни на одной не было мужчины, она с сыном, или только её сын.
Я волновалсь, я выпила бутылочку пива, , другую. Я знала, что никогда не напишу ей ничего, не пошлю «подарок» из набора «Одноклассников». Следующего дня я ждала, как казни, я уверена была, что она занесёт меня в чёрный список. И с ощущением небывалого чуда свободно вошла вновь на её страничку. Ругай меня , читатель, потому что она была права, а не я. Я знала: «Часто заходить мне к ней нельзя». Не чаще раза в месяц. А я стала заходить по нескольку раз в неделю. Один раз я проснулась ночью и похолодела, мне привиделось, что она занесла меня в «чёрный список». В два часа ночи я дрожащими руками включила компьютер, и..вошла на её страничку. Моё облегчение можно сравнить с облегчением человека, который задыхался, когда ему вдруг поднесли кислородную подушку.
Что со мной было? В общей сложности за двадцать дней я зашла на её страничку четырнадцать раз, для прикрытия я столько же раз заходила на страничку её знакомой, которая иногда заменяла её на работе и была ко мне более приветлива.
Что со мной было? Как бы я могла объяснить ей это, спроси она меня. Так ходят на могилу родного человека. Придут и тихонько разговаривают с фотографией. Так и я приходила и разговаривала с ней. Так лихорадит человека невроз навязчивых действий, ты же не виноват, если, боясь микробов, до красноты моешь руки мылом. Я же не виновата, что боясь, что она внесёт меня в чёрный список, я почти поминутно хотела зайти к ней и почти каждый день заходила.
Но, читатель, я не посылала ей запроса дружить, не ставила оценок её фотографиям, не писала ей сообщений. Я надеялась, что за это она помилует меня. Я была уверена, что на её страничку мне был открыт «проездной билет» и как горько я ошиблась. Когда я ждала, что меня «вышвырнет» её страничка, она меня не вышвыривала, а вот, когда была уже уверена, что смогу ходить к ней, как домой, я увидела большущий замок и краткое сухое уведомление, что меня внесли в «чёрный список». Кстати, подруга ее и коллега не внесла меня в чёрный список, хотя я к ней заходила тоже четырнадцать раз.
Но я, как золотоискатель, скудные крупицы-блёстки золота взяла с собой. Её год и день рождения, её интересы: пейзажная живопись, поэзия. Теперь вышло, что это всё, что у меня есть. Я вновь забегала по комнатам, из меня как-будто у меня из под ног вышибли почву. Я сразу, не глядя, на то, что был двенадцатый час ночи, затеяла генеральную уборку. В два часа ночи я закончила, я легла и не могла уснуть. Уснула на какой то час, два. Но на работе собралась, смогла провести и успешно сложные переговоры со представителями другого предприятия. Когда за последним человеком закрылась дверь в мой кабинет, я стала автоматически чёркать самолетики, схемки, звёздочки и цветочки.
И вдруг меня ошарашило, я мигом глянула на календарь. Сегодня 23 октября, у неё день рождения 25 октября, я еще могу успеть послать ей цветы, если в киоске или магазине, конечно, не выясняют с пристрастием от кого цветы. Осталось узнать адрес, но у кого? Накануне у меня был компьюторщик, весь день «вылавливал» вирусы в моей сети. Взял с меня приличные деньги. Вспомнилась то ли прагматичная, то ли циничная фраза одной моей знакомой: «За деньги, всё сделают». Я быстро набрала его номер и заговорила: «Да, Александр, это я – Инна. Мне очень нужно, зная фамилию имя и отчество, а также дату рождения найти адрес одного человека. Да, перебивая его, добавила я, конечно же за деньги, не сомневайтесь». «Я сейчас занят, - рассудительно сказал Александр, - когда нужно то?» В том то и дело, - сказала я, что 24 го- вечером, и отчаянно добавила «две тысячи» за адрес, «две, а если с телефоном то и три». Александр весьма оживился на том конце и повеселел, обещал 24 го часам к трем дня найти. Я знала, что она сейчас начнёт лазить в открытые базы, возможно, взламывать закрытые.
В три часа дня 24 октября он позвонил мне и сказал, что нашёл номер дома и телефон, но не квартиру. Я лихорадочно перебирала к кому мне ещё обратиться и позвонила наугад одной своей знакомой, которая была весьма на «ты» с компьютером.
Никогда мне не забыть вечер 24 октября 2012 г. Мне позвонила на мобильный моя знакомая и смеясь сказала: «Эта та самая твоя любовь, короче пиши, квартира её номер восемьдесят четыре». Я ликовала, я понеслась в ближайший цветочный ларёк.
«Мне нужно, - задыхаясь сказала я, - розы самые красивые и только, чтобы тайно, не говорите, пожалуйста от кого». Продавщица, рослая дружелюбная женщина сказала: «Не беспокойтесь, тайна, значит тайна, только передадим и все». Я выбрала «чайные розы», ярко-жёлтые с красными краешками нижних лепестков, мне показалось они выражали и нежность и покорность». Я уже купила цветы, уже заплатила за них, когда вдруг остановилась. Сказала: «Знаете, а нельзя ли ей с утра пораньше, часиков в семь передать, пока она ещё на работу не ушла?» «Ой, - вздохнула продавщица, это сложно, может быть наш водитель согласится и начала вести длинные переговоры по мобильному телефону». «Тысячу, или полторы, - горячо сказала я – за доставку в семь утра». Продавщица широко улыбнулась, давайте деньги, цветы ей привезут в семь утра.
От радости я пошла бегать и «накручивала» вокруг наших МЖКовских домов километр за километром. Вспомнился мой любимый Маяковский:
;
Любить –
это значит:
в глубь двора
вбежать
и до ночьи грачьей,
блестя топором,
рубить дрова,
силой
своей
играючи.
А потом я лежала, заложив руки за голову, и следила за рубиновыми цифрами на потолке, туда часы проецировали время. Вот уже и шесть утра, начало седьмого, мне вспомнился любимый фильм «Секретный фарватер», как главный герой, влюбившись в девушку, вот так же, как и я лежал без сна, крепко заложив руки за голову. На короткое мгновение до семи меня сморил сон, мне приснилось, что ракета стартовала без меня, в тревоге я проснулась. Продавщицу цветов звали Светланой, она на всякий случай брала мой мобильный телефон, она отзвонилась мне в половине девятого, сказала: «Да, ей передали, цветы взяла, всё допытывалась от кого, а в общем, была удивлена до дикости».
В следующем году я начала присматриваться к цветам задолго до 25 октября и выбрала букет из двадцати пяти нежных белоснежных роз. Он мне стоил 2,5 тысячи рублей. Девушка-армянка заверила, что и двадцать пятого октября у них эти розы будут.
«А Вы не сможете,- робко спросила я, отнести ей цветы к семи часа утра?» Девушка проницательно глянула на меня и спросила: «А в прошлом году чайные розы к семи утра по этому же адресу не Вы заказывали?» «Я, - кивнула я головой, только мне говорили, что мужчина передаст». «Мы – одна семья,- рассмеялась девушка, я – Карина, а передать должен был мой брат Рудик, но он не смог».
«Карина, - просительно сказала я, - а открыточку с цветами передать можете?»
Карина сверкнула белыми зубами и сказала: «Любой каприз за Ваши деньги, передадим и открыточку».
Открытку мне делали в специальной типографии, на обложке была фотография памятника: сидящий на скамейке А.С. Пушкин. В самой открытке были два стихотворения Александра Сергеевича «Красавица» и «Певец»
Красавица
Всё в ней гармония, все диво,
Всё выше мира и страстей;
Она покоится стыдливо
В красе торжественной своей;
Она кругом себя взирает:
Ей нет соперниц, нет подруг;
Красавиц наших бледный круг
В ее сиянье исчезает.
Куда бы ты ни поспешал,
Хоть на любовное свиданье,
Какое б в сердце ни питал
Ты сокровенное мечтанье, -
Но, встретясь с ней, смущенный, ты
Вдруг остановишься невольно,
Благоговея богомольно
Перед святыней красоты.
Певец
Слыхали ль вы за рощей глас ночной
Певца любви, певца своей печали?
Когда поля в час утренний молчали,
Свирели звук унылый и простой –
Слыхали ль вы?
Встречали ль вы в пустынной тьме лесной
Певца любви, певца своей печали?
Следы ли слез, улыбку ль замечали,
Иль тихий взор, исполненный тоской, -
Встречали вы?
Вздохнули ль вы, внимая, тихий глас
Певца любви, певца своей печали?
Когда в лесах вы юношу видали,
Встречая взор его потухших глаз-
Вздохнули ль вы?
Шрифт подобрали максимально похожий на Пушкинский почерк. Эти стихи выражали и какой я вижу её и как переживаю своё чувство к ней.
Еле-еле я дождалась вечера 25 октября, зашла в киоск к Карине и спросила нерешительно: «Ну как, передали?» Карина, конечно, была «девушка не олень», и так как открытка была не запечатана в конверт, она всё прочитала и всё поняла, может поэтому разговаривала со мной суховато. Всё же в стране царит далеко не гомо-любия, а, увы, гомофобия. Однако она подробно рассекала мне эпизод передачи цветов: «Звоню я, значит ей, она дверь открыла и предложила подняться к ней на этаж. Я поднялась, отдаю цветы. А она сама цветы берёт а лицо- грозное-прегрозное. Так повелительно говорит мне: «Ну, давай, рассказывай!» «А я ей: «Моё дело Вам передать цветы, а не рассказывать, там Вам открытка, сами читайте и сами разбирайтесь».
«И дальше,» - как то машинально спросила я.
«А дальше, - Карина рубанула в воздухе ладонью, ждать не стала и ходу, только она меня и видела».
Мне стало сразу как то пусто на душе и очень безразлично. Тем не менее я сказала: «Извините, что Вам из-за меня пришлось пережить неприятные минуты». Карина глянула на меня и со значением в голосе ответила: «А мне то что, я заработала».
«Может и в следующий раз что-нибудь с Вами придумаем?» - горько усмехнулась я.
«А что, - сказала Карина, - за деньги можно и в следующий раз.
В моём распоряжении был целый вечер. От нечего делать я занялась, как это называется, рефлексией. Нет, прежде, чем сдаваться рефлексии я «артачливо» помечтала.
«Я узнаю расположение её окон и в один прекрасный день на уровне этажа моей возлюбленной, в её окне появляется этакий «Карлсон» - аэростатик с моторчиком (кстати, издали аэростатик действительно смахивает на забавного толстячка из мультфильма). В пухлых ручках «Карлсона» надпись: «Наташа, дорогая, милая, хорошая, любимая, единственная, родная – поздравляю тебя с Днем Рождения!» Или нет, лучше такая надпись: «Наталья, хватит уж ломаться, выходи, поговорим!»
Вторая надпись меня рассмешила, я представила Наталью, её изумленное лицо при виде надписи типа «не ломайся», чередующиеся на её лице растерянность, возмущение, гнев. А, представив, как Наталья звонит в милицию, я рассмеялась, потом представила, как к моменту приезда ментов никакого «Карлсона» уже нет, еще бы, мы с приятелем из аэростатно-модельного клуба при нашем предприятии мгновенно увели бы его высоко-высоко, едва только бы менты подъехали. Когда они, бурчащие, поправляющие кобуры и автоматы на груди вываливались бы из своих машин, наш друг «Карлсон» уже сидел, а вернее лежал бы «сдутый» в полуподвальном здании нашего клуба. Я представила в лицах объяснения Натальи с милицией. Представила этих здоровенных дядек, красномордых, рассерженных, сначала грозящих оштрафовать её за ложный вызов, потом молчаливо перемигивающихся, начинающих для вида писать на капоте протокол, а в это время во двор заехала бы «скорая помощь» и вышли бы люди в белых халатах и прямо к ней к Наталье, типа: «Гражданка, успокойтесь, все хорошо, счас сделаем укольчик». И я опять посмеялась. А потом неожиданно загрустила. Мне стало жаль её, Наталью. А потом мне стало обидно за свою любовь. Я стала мысленно высказываться, не слишком задумываясь об этичности своих выражений.
«Ты в прошлом году получила цветы. В них не было змеи, не так ли? Ну, разумеется, я не буквально змею имею в виду, вспомни Наталья высказывание из романа Достоевского «Идиот» «не было ли там змеи в цветах». Ну, то есть, не спрятала ли я в цветах какую-нибудь самовзрывающуюся петарду, при взрыве, обрызгавшую тебя какими бы ни будь несмываемыми чернилами. Ведь всё было красиво и хорошо, ну почти, как у тимуровцев. Красивые цветы и только. Почему же ты новые цветы восприняла «грозно-прегрозно», можно подумать, что я дарила тебе торт, под крышкой которого обнаружилась бы дохлая крыса или , предположим говно.
Нет, дорогая, ты не стоишь того, чтобы тебе не то, что цветы дарить, о тебе и думать не стоит, не стоишь ты этого – извините за каламбур.
Последний раз обращаюсь к тебе читатель с грустным послесловием.
Я видела вчера свою возлюбленную, и первый раз мне было буднично, безразлично, совсем никаких реакций. Я подумала: «Пыльное стекло». И вот откуда это. В книге «Священная книга оборотня» писатель Пелевин приводит такой образ любви. Закатное солнце отразится от стекла какого-нибудь окна какого-нибудь дома и это окно засияет нестерпимым светом, как само солнце. Это и есть наша влюбленность, а окно в котором отразилось солнце – человек в которого мы влюблены. Но, рано или поздно солнце уходит совсем или переместится на этаж выше или ниже и засияем солнцем совсем другое окно, а то – сиявшее прежде окажется просто пыльным стеклом. Так умерла моя любовь.