БОМЖ ДЛЯ МАРИНЫ
1
К нам приблудился бомж. Настоящий. От таких мы отводим глаза на улице, таких мы не пускаем в сердце, не задерживаем в мыслях, таким и копейки не подаем. Ибо не просят, идут себе мимо, безразличные к нам.
Но этого подкинула сама Судьба – в наш подъезд, на нашу площадку девятого этажа, прямо на лестницу, ведущую к чердаку. И я сразу поняла: лестница хоть и общая, но бомж исключительно для Марины. Я фаталисткой смотрю на всякие выкрутасы судьбы. Не выкрутасы это, а некий знак, намек, указание, иллюстрация к размышлению, вроде подсказки. Или руководство к действию. Но еще вернее – тест на выносливость, способность к доброте и терпимости, а также на умение все доводить до конца. Благих намерений у нас хоть отбавляй, но силенок душевных – явный дефицит. Очередным испытанием духа стал для нас этот бомж, а вернее – для Маринки. Она тут одна способна терзаться, хотя и я с готовностью подключаюсь к ее проблемам. Потому и позвонила в ее дверь, когда обнаружила на ступеньках это человеческое существо.
– Сопит, – сказала Марина, созерцая развернутую газету, под которой находился некто. – Значит, живой.
– Да уж, мертвые так не смердят.
– Такой мороз на улице, а он в туфлях. Похоже – мужик, лапища какая... Попробуй на такую ножку обувь подобрать.
Вот, мозги моей подруги уже заработали в конструктивном направлении. Осмотр спящего тела приобретал деловой характер, хотя эта черта – деловитость – была присуща мне, а не Марине.
– Хорошо, что поздно и мужья спят...
– И когда уже на дверях код поставят? – брякнула я неосмотрительно, заслужив Маринино недоумение.
– И где тогда этим несчастным в непогоду ночевать?
– Н-да-а, – посочувствовала я во имя дружбы.
И тут грязная рука откинула газету, человек сел и зашелся в оглушительном и хриплом кашле. Мы невольно отступили.
Приблудный был плешив, с кустистой щетиной на опухшем лице, небольшими водянистыми глазами. Бр-р-р... Он был так неэстетичен в явной своей принадлежности еще и к алкашам, что хотелось плюнуть и уйти. Но озабоченная Марина уже ставила свой диагноз:
– У вас бронхит! Вам лечиться надо. И нельзя на ступеньках лежать. Я сейчас одеяло принесу ватное.
Она кинулась домой, а я спросила:
– Вы откуда взялись?
– Из второго подъезда, – прохрипел бомж, утирая ладонью слезы напряжения. – Оттуда прогнали, ментов обещали позвать... Я в ваш подъезд пришел, сел на втором этаже, там батарея теплая. И оттуда прогнали. Вот, сюда потихоньку пробрался.
Он глянул на меня вопросительно и поджал ноги.
Появилась Марина с ворохом одежды и тяжелым одеялом.
– Встаньте, подстелите себе. Вас как зовут?
Бомж словно задумался, молчал.
– Имя у вас есть?
– Толик.
– И сколько ж вам лет, Толик? Пятьдесят? Больше? Толик... Отчество у вас имеется? – подключилась я.
– Ну да, вам и фамилию скажи, – вдруг усмехнулся Толик.– А вы в ментовку позвоните. Не-е, не скажу. Толик – и все. И не пятьдесят, а сорок шесть... кажется.
– Вы что – в милиции на учете? – спросила я, и Марина укоризненно глянула на меня.
– Нужен я им! Что с меня возьмешь? Просто выметают нас из города куда подальше. Но сначала лупят, гады, по почкам резиновой палкой, чтоб следов не осталось, а кого и по мордасам, если харя не понравится, как моя. Мне вот нос перебили! Был нос как нос, как раз пополам и хряснул, дыхалка теперь не работает, соплю.
– Не будем звонить в милицию, успокойтесь! Стелите скорее одеяло да оденьтесь потеплее, там найдется кое-что.
Толик встал послушно, стал снимать свою грязную нейлоновую куртку, подбитую ветром. И оказалось, что он худосочен, узкоплеч, с тонкой шеей. Джинсы болтались на нем, короткая рубашка с единственной пуговицей у ворота выбивалась, открывая голое пузо. Толик поспешно натянул через голову просторный свитер Максима и тут же утонул в нем, провалился до самых коленок.
– Те-еплый, вот спасибочки,– забормотал бомж, оглядывая себя и косясь на Марину, которая терпеливо держала на руках остальное барахло. – А это штаны? О, с начесом, шикарные... Это мужа вашего, да? А не заругает? Давайте, – он аккуратно опустил спортивные брюки на газетку, – это я завтра надену, а то еще запачкаю на ступеньках.
– Одеяло стелите! Ну, снимайте с перил, не могу же я держать все!
– Нет, одеяло жалко! Я его с собой завтра заберу. – Ва-атное!
Он закашлялся, и мы какое-то время пережидали этот приступ.
– Сейчас стелите! Сами видите – нельзя вам лежать на холодном. Сейчас еще таблетки разыщу, чай вам нужен горячий. Есть хотите?
Толик застенчиво дернул плечом, кивнул и тут же попытался завести светский разговор:
– Ну, а вас как зовут?
Обращался он исключительно к Марине – сердце его было отдано спасительнице. Та ответила.
– Век вас буду помнить, тетя Марина! Молиться за вас буду!
– Ну, спасибо, племянничек, утешил.
2
Потом Толик ужинал с Маринкиных тарелок и чашек, довольный, что наскочил на таких дур, а мы с Мариной пили чай в ее кухне, шепотом обсуждая событие.
– Обрати внимание на его речь. Почти нет вульгаризмов и ни разу не матюкнулся. Больше похож на бича, чем на бомжа. И руки с тонкими пальцами, как у...
– Карманника, – подсказала я.– Или домушника.
Подруга поморщилась:
– Ты прямо как Максим – сначала видишь плохое. По-моему, у него легкие больны, похоже на туберкулез, так подозрительно кашляет...
– И вши имеются, так подозрительно чешется. А еще имеется какая-нибудь венерическая хворь...
– Откуда? Кому он такой нужен? Без зубов! Урод! Ты обратила внимание: вверху у него два зуба торчит и внизу три, вразброс, и как же он жует У него ж, бедняги, зуб на зуб не попадает! Ему срочно нужны протезы!
Я расхохоталась:
– Подари ему свои коронки!
– А курточка? Это же обыкновенная ветровка! В такой мороз, больной и раздетый, мама миа! Ему надо в горздрав идти, пусть направляют в тубдиспансер!
– Может, сразу в министерство здравоохранения? Там прямо мечтают кого-то облагодетельствовать! С таким видом, с такой опухшей мордой его и в поликлинику не пустят.
– Завтра мы его искупаем...
Я чуть печеньем не подавилась:
– Что-о?! И где ты его купать собираешься?
– А в санстанции, или как там это заведение называется – от нас недалеко? Санпропускник? Ему там сделают дезинфекцию... Мы ему белье поменяем, – мечтала Марина под моим саркастическим взглядом, – и вернется он без единого насекомого, чистенький...
– Марина! – заорала я, – да он завтра же отсюда смоется! Бомжи не любят купаться! Окстись, милая! Бомжу пожрать бы и где найти ночлег! А ты – искупаем, трусики чистые наденем, зубки ему вставим, пенсию назначим, легкие с бронхами полечим и на прием к депутату отведем!
– О, это идея, – с добродушной улыбкой сказала Марина. – Давай мужьями поменяемся, а? Вы с Максом будете соревноваться по части юмора, а мы с Юркой твоим просто что-то делать, конкретное... Эх, ты, писатель! А как же быть с «маленьким человеком»?
– Ясно, будем претворять в жизнь теорию малых дел. По господину Чехову. Сначала надо узнать, как он дошел до жизни такой – твой подопечный.
– Ты, кстати, сварила ему два яйца, – напомнила Марина. – Дело это хоть и малое, но...
Я рассмеялась:
– Ну, мне яиц не жалко! Мне жаль твоего времени, нервов. Я прямо так и вижу, как ты не спишь ночью – мечтаешь, чем бы еще осчастливить своего бомжа. А тебе завтра – на работу идти.
– А вот и нет! У меня завтра свободный день!
– Повезло Толику...
Продолжение
http://www.proza.ru/2015/02/22/2465