- Вырвались! - воскликнул Рома, когда мы вышли из автобуса в полусотне километров от заповедного горного массива, на покорение которого мы собирались не один месяц. Точнее хотели, желали, стремились, а сами сборы опытной рукой оформились за пару-тройку часов. Нет, вовсе не моей. В этом деле я понимаю немного.
- Горный воздух уже щекочет мое обоняние, - с плавающей интонацией восторгался он, руками словно обнимая распростертый за пределами асфальтового серпантина пейзаж. - Боги! Как я этого ждал, ты даже не представляешь!
- Как же, не представляю. Ха! Ты с самого марта мне покоя не давал со своими «давай рванем» и, выражаясь эвфемизмом, «там будет великолепно». Что ж, великую каменную лепнину вижу. Созерцание - занятие благородное, но я бы и к потребностям плебса обратился бы.
Рома недоуменно обернулся, смерив меня взглядом.
- Ну хорошо, соглашусь, фраза не удалась, - пожал я плечами.
На моё оправдание он только фыркнул.
- Да не о том. Скоро поползем на вершины, если ты об этом. Что это вдруг с тобой приключилось? Ты, вроде, согласился не раздумывая.
И этот меня критикует. Какое вам дело до моих стенаний? Само-собой пройдет, черт тебя дери. Не отвечая, я поглядел вслед разворачивающемуся автобусу.
- А, понятно, - пренебрежительно отмахнулся Роман, - просто ты мыслями все еще там. Ничего, это вопрос времени.
Как же не быть там мыслями, если буквально через пару месяцев нужно будет съезжать от родителей, искать нормальную работу и вообще - привыкать к новой жизни. После получения своего красного диплома я, как и большинство студентов этой страны, смог только самодовольно поухмыляться и поставить его на полочку собирать пыль. Дипломированный специалист... философ! Иногда я смотрю в зеркало, произнося в слух эту фразу, а потом долго не могу оправиться от истерического хохота. Мало того, что простая хлебная корочка несет в себе больше пользы и смысла, чем моя красно-картонная, так еще и идей нет. Что дальше мне с собой делать? Куда податься?
- Вот как вернешься, тогда хоть занойся: плачь, истери, верещи, дерись. А здесь, будь добр, - Рома глубоко вздохнул по-театральному, - составь мне осмысленную компанию. Болванчиков и в городе сколько угодно, а вот ты такой один среди моих знакомых: хоть и притворяешься циником, ты весьма впечатлителен и обладаешь цепким умом.
Мне это польстило, но я не подал виду - обойдется. Ничего больше мне не оставалось, кроме его как наградить его кривой ухмылкой и проследовать за ним по проржавевшей шаткой лесенке, ведущей вниз на тропинку к небольшой базе отдыха «Звезда». Ступив обратно на твердую землю, я, наконец, выдохнул: спуск по болтающейся развалине под углом чуть ли не в семьдесят градусов никак не способствует медитативным настроениям. Экономят на всем, на чем можно и нельзя. Рому, похоже, спуск не впечатлил, и он не меняя темпа продолжил движение вдоль плотных зарослей крапивы. Сдается мне, я несколько переоценил грядущий сервис богом забытой туристической зоны.
- Что ты там застрял, догоняй! - крикнул он не оборачиваясь.
Надетые шорты оказали посильную помощь крапиве в обработке моих ног. Во время жгучей пляски я подробно объяснял боевитому сорняку, что его семена сожрут птицы, а сам он сдохнет от жажды в сухих мучениях. Слава эвфемизмам.
- Извини, забыл предупредить, - морщился Рома, глядя на мой диковатый танец. Сам он благоразумно облачился в серое спортивное трико. - По правде говоря, я тут был уже очень давно и не совсем помню дорогу до лагеря. Как мне кажется, раньше она была почище...
- Ты еще и не знаешь, куда мы идем? - пробубнил я, растирая обожжённые ноги. - Мало удовольствия, поверь, по крапиве без штанов прыгать.
- Понимаю, но я не это имел в виду. Это все та же самая дорога, по которой меня дядя водил несколько лет назад. Просто она заросла сильно.
Окружающие нас сосны-гиганты, загородившие после спуска весь обзор, заскрипели от очередного порыва ветра. Любопытная белочка соскользнула на ветку ниже, чтобы получше рассмотреть гостей своих беличьих угодий. Пока я продолжал громко ворчать и ругаться, Рома попробовал приманить пушистого верхолаза к нам. Из рюкзака он достал пачку крекеров, покрошил и бросил один, а другой съел с вызывающим зависть деланным наслаждением. Ох уж эти его актерские повадки, хоть фильм снимай! Но рыжий грызун, как это бывает у белок, уставился куда-то в сторону и вроде-бы игнорировал халявный перекус, не делая ни малейших попыток приблизится к еде. Её вылезшая из ближайшего дупла сестрица тоже не торопилась присоединиться к трапезе. Рома немного отошел, закинул в рот еще одну печеньку и парочку протянул мне.
- Одичали рыжие за последние годы. Раньше как только еду завидят - сразу как десантники расторопно спрыгнут и все вычистят. Давно их никто не кормил, очень давно.
- Я тебе даже больше скажу, - подсказывал я, - это поколение, возможно, не кормили ни разу. Следов пребывания человека тут уже нет. Кончаются сразу за лестницей.
- Не утрируй, специалист по грызунам, - сморщился он, закатывая рукава. - Пойдем, хватит с тебя страдальческого массажа.
С этими словами Рома помог мне встать и мы пошли дальше по слегка заросшей петляющей колее.
- Насколько я помню, это наиболее короткий путь к лагерю. Есть также грейдерная дорога на конечке, по которой автобус почему-то дальше не едет.
- Может быть лагерь уже не функционирует? Разорился, к примеру.
- Вряд ли это так. Особых причин для распада лагеря раньше не было. Приток отдыхающих всегда был достаточен для покрытия расходов и солидной прибыли. А по поводу автобуса - транспортная компания однажды в пух и прах разругалась с администрацией базы отдыха, поскольку те отказывались платить деньги за перенос конечной остановки поближе к ним. То есть они сначала согласились, а как пришел срок оплаты - отказались, мотивируя отказ тем, что «на этот рейс и так только ради нашей турбазы садятся».
- Тогда такой вопрос - зачем здесь эта колея? Кому понадобилось сюда ездить, если дальше тупик в виде холма с серпантином?
- Чего не знаю, того не скажу. Раньше тут его не видел, хотя я могу ошибаться. По крайней мере заросла она не так сильно, чтобы утверждать об полном отсутствии людей здесь.
Мне надоело спорить, да и без того скудные доводы закончились. Вместо этого я стал рассматривать верхушки деревьев, которые служили нам высокой крышей, плотно заслоняющей от ярких солнечных лучей. Где-то невдалеке самозабвенно постукивал дятел, аккомпанируя тихому шелестом осиновых листочков на ветру где-то неподалеку. Эти медитативные звуки постепенно вытеснили мое раздражение, и я перестал придумывать несуществующие трудности. Через какое-то время Роман отошел по нужде, а у меня появилась замечательная возможность проникнуться атмосферой полудикого леса без постороннего присутствия. Нет, Рома, конечно, мне не посторонний, просто одиночество в таких местах вызывает совершенно другие впечатления.
Насколько много шума меня окружает в городе, и насколько он впитался в мою человеческую сущность! Уши сами услужливо воспроизводили отсутствующие звуки моторов, разговоры, вбивание свай на стройке - полный комплект. Тогда я постарался вслушаться в окружение еще сильнее, и вдруг удалось различить пение незнакомых птиц... орнитология всегда казалась мне интересной наукой, но в пределах других моих дел на подобные увлечения времени не хватало бы. «Отговорки», - мелькнула крамольная мысль, и все мои аргументы сразу посыпались карточным домиком. Просто я чересчур занят пустыми делами. Много времени уходит на ненужное общение. Зачем это мне?
- Хоть одну мысль доведи до конца, - заворчал на себя я же сам. Улыбка медленно сократила мышцы лица. - Лучше выкину пока это барахло из головы.
Так я и поступил, бесцельно постукивая по стволу ближайшего ясеня. Его шершавая, словно изрезанная шрамами, поверхность отозвалась тихим шорохом коры вместо ожидаемого «ток-ток». Лишние мысли медленно выветривались из головы, оставляя ощущение легкости, будто бы я жидкий свинец из чана выливал. Скорая попытка присесть окончилась приземлением зада на шишки, что отбило всякое желание пробовать снова. Зато я их нагреб кучу и встретил товарища, как подобает образцовому метателю ножей, меткими попаданиями десять-из-десяти. В свое время даже грамоту на муниципальных соревнованиях получил... а теперь это все мое практическое применение полученных навыков за последние пять лет.
В тот самый момент, когда мои сомнения начали раздражать даже меня самого, сквозь редеющий лес мы разглядели искомые строения базы отдыха. На самом деле чего-либо, что могло носить название «база» там не было. Несколько бревенчатых домиков и один, прилично потрепанный временем, кирпичный, на котором красовался плакат, изображающий улыбающегося поваренка в вдохновляющем повороте призывая любить труд и не ждать помощи от мистического «доброго дяди». Отравленный современными общественными опасениями, я сразу переиначил в «Не жди ты конфет от доброго дяди! Беги от таких ты скорей и не глядя». Между всеми строениями тянулись скудные линии электропроводов, создавая впечатление почти полной изоляции от внешнего мира. В качестве довершающего элемента антуража за одним из домов виднелась деревянная беседка с полезшей краской и проеденная ржавчиной до дыр детская горка; лестница позади тоже не могла похвастаться превосходящим качеством. Без сомнения, когда-то качество было первоклассное, но время не только величие эпохи по кусочкам растаскивает. Людским присутствием тут и не пахло, однако наши глаза не поверили обонянию и заметили следы на песке рядом с кирпичной будкой.
- Жутковатое впечатление эта «Звезда» производит, - признался я, медленно выступая из зарослей кустарника. - Похоже, здесь действительно никого нет. Туристов в смысле.
- Уже давно, - согласился Рома нахмурившись. После недолгого молчания я продолжил.
- Что будем делать дальше? Не самый лучший оборот, как мне кажется.
- Какая разница? Воспользуемся домами и все. А вообще, для начала, не мешало бы поискать кого-нибудь. Вдруг территория охраняется.
- Объясни мне - зачем эту брошенку охранять? Кому это надо?
- А следы?
- Не одни мы здесь туризмом балуемся быть может.
- Думаешь? - спросил Рома, приближаясь к кирпичному зданию. - А мне кажется, что ты ошибаешься. Взгляни.
Поскольку мы заходили с другой стороны, я не имел возможности сразу рассмотреть содержание будки. Работающий телевизор мигом развеял все сомнения насчет присутствия поблизости людей. А неприятный голос за спиной еще и заставил вздрогнуть.
- Эй вы, двое, чего здесь забыли?
Страх знакомым маршрутом скользнул по спине и ударил в висок. Хоть мы ничего плохого не сделали, я вдруг ощутил себя как мелкий воришка после своей дебютной кражи. Сзади как раз какой-нибудь огромный лоб с дубиной наперевес торопиться мне объяснить, где-именно я был не прав, а на все его доказательства у меня может не хватить здоровья. Как в игре, только больно.
- Добрый день! - совершенно спокойно ответил Рома. - Мы ищем «Звезду», заблудились немного.
Я все-таки набрался смелости и обернулся. Вместо ожидаемого мной детины с шестиствольным гранатометом перед глазами предстал низенький скрюченный старикашка, для солидности поправляющий наплечный ремень от двустволки. Да-да, трус и не такое придумает.
- Тогда вы немного опоздали, - проворчал дед, видимо экономя всю крепкие выражения для возможного прецедента, - ****ушник уже лет семь как закрыт.
- Закрыт? Целых семь лет? - удивился Рома. - Я правильно понимаю, это все, что от него осталось?
- Я тебе не справочное бюро, малец, - недружелюбно буркнул дед. - Ты прекращай мне вопросы задавать, и ответь на мой - чего вы тут делаете?
- Дедуль, успокойся, мы правда...
- Ты мне мозги не сношай, рецидивист проклятый, - дед присовокупил пару матерных и потянулся за ружьем, - на рейсе любому идиоту говорят, что лагеря никакого нет...
Он еще что-то хотел добавить, но вдруг замолчал и разглядел нас, прищурившись.
- Мы ничего не брали у вас и не собирались, - вмешался я в разговор, снимая рюкзак и показывая содержимое. - Смотрите.
Но деда как будто бы уже и не волновало наше присутствие. Он рассеяно уставился куда-то сквозь нас и не реагировал на предложение исследовать сумку. Потом он вдруг ожил, улыбнулся, кивнул и мягко произнес: «Здравствуйте-здравствуйте. Что-то я вас сразу не признал. Издалека идете?». Ремешок от ружья он отпустил, расстегнул пару пуговиц на бардовой рубахе, почесал затылок и совсем преобразился лицом в милого старого дедушку. Такой контраст лично мне пришелся не по-душе; сомневаюсь, что у Ромы было другое впечатление.
- Хорошо... простите, что вас побеспокоили, - невпопад ответил мой спутник. - Мы пожалуй пойдем.
Похоже, перемена сбила его с толку. У меня же, откуда-то набралась горстка храбрости, что со мной не так часто происходит.
- С трассы спустились и напрямую через лес, - подхватил я, забрасывая рюкзак обратно на плечо. - Мы думали так сократить дорогу и остановиться передохнуть в Звезде, хотя я догадывался, что лагерь давно брошен.
Дед участливо выслушал нас и пригласил зайти в его каморку на чай. Неудачные попытки отказаться были заброшены во избежание внезапных вспышек гнева, и вот мы уже полчаса как потягиваем сладковатый травяной отвар из местного шиповника, мяты, листов малины и каких-то странных кореньев. Старик приготовил напиток у нас на глазах и разлил его по трем одинаковым граненным стаканам, так что варианты с усыплением и отравлением нерадивых гостей мы благополучно отмели, хотя первоначальное жутковатое впечатление никуда не ушло и никакого доверия не возникло. Деду наши сомнения, казалось, были как революция в Зимбабве для жителей Подмосковья, и он очень энергично рассказывал нам о том, как удачно он занял территорию бывшей базы отдыха сразу после ее закрытия.
- Мне он говорит, мол, ты вали, старый черт, ну а я ему в челюсть, значица, и еще ружьем пригрозил, мол, пальну вслед. Ну и пальнул, дак тот припустил аж пятки сверкали.
- А за что вы его? - поинтересовался Рома.
- Ну как за что? - всплеснул руками старик. - Эта свинья морда говорит, мол, по документам территория продана была, а я то сам последний управляющий был и заведовал всем. Владелец дубу дал и никуда ничего продать не успел, да и никто и так сюда уже не ездил. Отгрызть пытался кусок пирога, я этих подрядчиков за версту чую, уродов вшивых.
- Вы меня простите, - продолжал дед, почесав поросшую густой щетиной щеку, - что я вас не по-божески встретил. У меня бывает такое после второй контузии, которую на производстве получил в семидесятых.
Что за производство, где, видимо, вместо премии контузии раздают, мы уточнять не стали. Хотелось побыстрее уйти, и выпитый отвар был тому лучшим поводом. Никакое любопытство более не держало, тем более что нынешний хозяин уже поведал самое важное и продемонстрировал нестабильность своего поведения.
- Ну спасибо, Вадим Викторович, за интересный рассказ, но нам пора идти, - произнес Рома, приподнимаясь из-за стола.
- Куда ж так рано? - воскликнул производственный инвалид. - Я вас даже покормить не успел.
- Нам действительно пора, - я тоже встал, опираясь на стол. - Да и, честно говоря, мы очень плотно пообедали несколько часов назад, до сих пор не голодны.
- Не обижайте старика, - перешел на просьбу дед, - не гнушайтесь скромных харчей.
Мы с Ромой переглянулись. Он всегда ел немного больше меня, и, похоже, готов был согласиться. Взглянув на часы, я было вежливо отказался, ссылаясь на недостаток времени. Неясное тревожное чувство заставило меня резко передумать.
Так деревянный круглый стол пополнился тремя тарелками густых щей, которые по-прежнему сопровождал разговор.
- Злят меня, понимаешь, всяческие туристы и прочие проходимцы. Каждый раз мимо проходят как у себя дома, а я для кого на каждой сосенке таблички понавешал «Частная территория»? Я вот только с вашей стороны не вешал разве что, вижу - пора уже, - и в довесок он погрозил на пальцем как собственным внукам-дурачкам.
- Если бы мы знали, то не стали бы вас беспокоить, - в голосе Ромы мелькнуло раздражение от противоречивости старика. - Между прочим, это вы прокатали дорогу в лесу, или она ещё до вас тут была?
- Нет, - отмахнулся дед, вычерпнув большой кусок мяса из тарелки, - это леший местный, шельмец, круги нарезает снаружи.
Рома улыбнулся из вежливости, почитая это за шутку. Мой вопросительный взгляд был перехвачен в момент, когда я замер в ожидании объяснений.
- Не веришь, небось? Думаешь, совсем дед из ума выжил? Это даже толку объяснять нет: как увидишь - так поймешь. А вообще, чему вас учат сегодня? Народную мудрость сначала всю похерили, а потом лешим удивляемся.
«Ага, машину он у тебя напрокат берет», - подумал я, глядя на спокойно доедающего суп Романа. Ему все равно, а меня сильно раздражает вся эта полумистическая чепуха.
- Машину покататься берет иногда, - подтвердил мою мысль дед, ковыряясь в зубах ногтем мизинца. Ямы тоже он вырыл. Видели рядом с домами ямы?
- Нет, мы даже пары шагов сделать не успели, как вы появились.
- А, ну да. Хотите, я вам покажу его?
- На са...
- Пойдем-пойдем, - подмигнув, прошептал старик, панибратски пихая меня в локоть, - вы такого еще не видели, ручаюсь.
Не дожидаясь ответа он вскочил как мальчишка, накинул с вешалки прохудившийся тулуп и чуть ли не выбежал на порог. Мы с Ромой лишь вздохнули, предугадав пустую трату времени, но, не найдя путей к вежливому отступлению, пошли вслед за странным хозяином.
Действительно, возле некоторых из домов были выкопаны ямы, напоминающие воронки от артиллерийских снарядов. В них валялись сломанная старая мебель, деревяшки, бутылки и неизменные для этого места шишки. Сами домики нависали на платформах с бревенчатыми столбами с полметра высотой и выглядели так, будто бы пережили с десяток варварских набегов и столько же поджогов. В этом нехитром лабиринте из десятка развалин мы дошли до некого подобия сарайчика или конюшни, у которого наш проводник остановился к нам спиной, почти упираясь лбом в деревянную стену.
- Выходи, леший, я тут гостей привел, - громко и отчетливо сказал дед стене, навалившись руками на спинку лавочки перед ней.
Ранний дискомфорт снова начал наполняться страхом. Я припомнил эпизод из детства, когда одна старуха из моего дома периодически начинала кричать, что она пожарный и бегать за детьми, выкатывая свои ошалелые глаза. Тогда отец говорил, что у нее «обострение», а потом я узнал, что это была шизофрения.
- Как не хочешь? А почему?
- Валим отсюда, - шепнул я Роме, который явно не ожидал подобного представления. Было слышно, как он сглотнул слюну.
- Надо гостей встретить! Давай выходи!
- Может он собаку зовет, или какое-то животное?
- Не похоже. Уходим, пока не поздно. У меня очень плохое предчувствие.
- Как? То есть они плохие? Их нужно наказать?
Мурашки пробежали по всему телу. Этот старичок продолжал говорить со стеной, но при этом он вытягивался вверх, выпрямляя свою сутулую спину. Теперь в этом синем тулупе он уже не походил на того скрюченного немощного паразита, каким показался сначала. Я невольно попятился.
- Наказать. Ты им не разрешил войти, а я пустил. Потом я себя накажу, но сначала внучков, чтобы не повадно было.
За скамейкой лежит ружье! О боги, как я сразу не заметил?
- Бежим! - взвизгнул я, хватая Рому за локоть. Почти сразу раздался выстрел, и я даже услышал свист дроби у левого уха.
- Стоять, щенки! - рявкнул дед-шизофреник позади, и очередной выстрел чуть было не прошил меня насквозь - Рома вовремя уронил нас обоих на землю. Путаясь от ужаса в собственных ногах, мы буквально взлетели обратно на ноги и ринулись бежать дальше.
- Дедушка только чуток отшлепает!
Этот старых хрыч оказался очень быстрым. Я мельком увидел, как он погнался за нами, на ходу переламывая двустволку.
- Сука! У него еще патроны есть, - крикнул Рома, дернув меня в сторону ближайших зарослей. Едва мы забежали за один из домов, как выстрел с грохотом разорвал в щепу несколько досок. Следующая горсть дроби опять пролетел мимо на этот раз угодив в дерево впереди.
- Куда вы, внучата? Дедушка только чуть-чуть!
Мы сделали зигзаг за следующее строение, чудом не поймав очередной залп, и перескочили через низкие кусты в плотные заросли смешанного леса.
- Леший вам не разрешал, ублюдки! - истошно завопил старик не своим голосом и случайно выстрелил себе в ступню после перезарядки на бегу. Мы в этот момент перелезали высокий забор из железной сетки и видели, как он упал и что-то проклинает во весь голос. Почти сразу он вскочил, даже не обращая внимания на кровоточащую ступню, погнал нас дальше.
Я не в состоянии вспомнить, как долго бы бежали. Помню только тот момент, когда мы от изнеможения рухнули на густую траву. Или это был один я? В любом случае, очнулся я почти там же, где и упал - в траве, но уже лежа на спине. Рядом, упершись в дерево спиной, сидел Рома. Сложив локти на колени и свесив голову, он выглядел изможденным до крайности.
Я постарался расслабиться. Вспомнилось, что погоня закончилась гораздо раньше нашей вынужденной остановки. Последующее расстояние нас гнал страх и неуемная жажда жизни, неведомая для тех, кто никогда не подвергался смертельной опасности.
Стоило только приподняться на локоть, как Рома вздрогнул и проснулся. Оглядевшись, он глубоко вздохнул и устало помял лицо.
- Хватит с меня таких впечатлений. Как люди на войне могли сохранять спокойствие? - неотчетливо донеслось из-за его руки.
- А ты думаешь, они его сохраняли?
- Действительно. Попробуй быть спокойным, когда костлявая твоих товарищей каждую минуту уносит.
- Сомневаюсь, что в разгаре боя это заметно.
Мы помолчали. Мерное пение птиц успокаивало, но не на столько, чтобы забыть о произошедшем.
- Сколько времени я спал?
- Не то, чтобы ты спал, скорее был без сознания. Минут десять максимум. Нам еще повезло, что этот сумасшедший ногу себе прострелил. Надеюсь, он сдохнет где-нибудь по дороге от потери крови.
- Редко от тебя такое услышишь, - усмехнулся я.
- Не каждый день в меня стреляют на поражение.
С трех сторон от нас находились деревья, а с четвертой, по мою правую руку находилась серая каменная стена. Похоже, что интенсивное бегство загнало нас к самому подножью горного массива. Кроны вековых сосен скрывали нас от послеполуденной жары и слабый ветер наверху никак не доходил до нас через плотное лесное одеяло небольших елочек и кустов.
- Я телефон не зарядил, - сказал Рома, барабаня пальцами себе по руке, - еще утром об этом вспомнил, думал в Звезде всяко будет, где ток подцепить. А ведь там навигатор есть.
- Сейчас свой достану, - ответил я, разыскивая в карманах свой аппарат. Тщетно. Даже поиски в рюкзаке окончились ничем.
- Ты его на столе оставил, - вспомнил вдруг Роман, - на СМСку отвечал и забыл забрать.
Действительно, в каморке у деда-маньяка мне пришло сообщение о том, что кто-то купил мою гитару, выставленную на интернет-аукционе. Точнее не совсем мою - меня просто попросили помочь ее сбыть, сам я умел и умею играть только на флейте. Для выражения всех моих чувств мне пришлось вспомнить половину своего матерного лексикона.
- И что, выходит, мы застряли неизвестно где без намека на дорогу и GPS? - почти констатируя, спросил я.
- Разве это не очевидно?
Мы опять замолчали. Я думал о том, что сейчас, в этот самый момент я бы мог спокойно сидеть дома, за компьютером, просматривая новости или играя игры. Мог бы идти в магазин, мог бы погулять с Лизой или еще с кем-нибудь. Квартиру или работы мог бы поискать в конце концов! И все же я здесь, в чертовом лесу, где обитают бешенные старики с двустволками, их лешие и полностью отсутствует всякая навигация, ну или хотя бы старая замызганная картёнка.
- Просто предел мечтаний для каникул, - закончил я мысль вслух.
- Для меня это тоже не аттракцион, - сердито напомнил Рома.
- Что делать будем лучше скажи.
- Откуда я знаю, твою мать?!
Последнюю фразу он уже крикнул. Не самое лучшее время для ругани. В кой-то веки мой вечно пасующий характер подсказывает правильное решение.
- Ты с ней знаком, - случайная шутка немного смягчила Рому после того, как он понял собственную фразу. Даже улыбнулся, что после минут озлобления для него, как и для большинства людей, было несвойственно.
- Обратно я не пойду.
- Согласен. Я лучше органы оптом продам, чем вернусь тем же путем.
На минуту он задумался, а я бессмысленно таращился на кроны деревьев.
- Ну, - он поднялся, отряхнулся чем-то хрустнул в спине, - попробуем для начала пойти в обход горы. Нам нужно успеть до заката выйти куда-нибудь или же найти место для лагеря, иначе придется спать где упадем, как сейчас.
Я тоже встал. Моя светлая футболка собрала на себе все оттенки придавленной травы. В другое время этот факт огорчил бы меня, но сейчас было не до того.
Оказывается, мы с перепугу забрели на густо поросший мхом гладкий валун, который плавно и незаметно сливался с землей. По его соседним собратьям мы выдвинулись в дорогу, в контраст предыдущей местности гораздо более заметно набирающей высоту. Примерно десять минут мы шли, как нам казалось, вдоль холма, но вместо этого, вдруг, оказались на его вершине. Эта возвышенность упиралась в гору точно так же, как и вся видимая, в пределах взгляда, местность. А предел был близок: хоть расстояние между соснами было большим, своим количеством они закрывали обзор в полсотни шагов от нас.
- Знать бы, возле какой горы мы находимся, - сказал я, вглядываясь в лесные дебри, - со стороны все выглядело по-другому. Ты у нас следопыт сегодня, с тебя и спрос.
- Если бы, - печально изрек горе-следопыт. - Я дальше чем за базу отдыха не заходил. Я тут ориентируюсь так же, как и ты, не считая чуть большего опыта в подобных вылазках.
- Не совсем подобных, - возразил я.
- Совсем не совсем, - согласился он и зашагал дальше.
На этот раз нас ожидал покатый спуск, а за ним очередное, теперь уже каменистое, возвышение. Когда мы спустились и с него, нас наконец-то осенило двигаться по равнине, проходящей чуть поодаль справа. Торжество для ног длилось ровно до следующей горки, которая вернула нас обратно к почти вертикальной поверхности горы, прорезанной бороздами и трещинами как причудливый фасад доисторической хибары. О том, чтобы штурмовать эту громадину в лоб, мы и подумать не могли. Слишком велик был риск сорваться даже с мизерных высот. Задрав голову, можно было рассмотреть, как эта исполинская отвесная стена нависает над нами, уходя бесконечно далеко за вершины самых высоких сосен.
- Некогда восхищаться, пойдем.
Подобным образом мы плутали достаточно долго. Хаотично разбросанные чей-то щедрой рукой, пожелтевшие скругленные валуны чередовались с острыми, как волчьи клыки, каменными иглами. Когда-то мне доводилось бродить по природным ландшафтам, непринужденно разглядывая окружающие достопримечательности, но подобные походы были четко выверены экскурсоводом и плутали только в пределах уверенно протоптанных тропинок. В те моменты мне иногда казалось пыткой стаптывать башмаки на протяжении километров для того, чтобы увидеть очередное странное природное нагромождение из камней, воды и песка. Но нынешний поход далеко обставлял всё мои «трудные» воспоминания, оказавшихся именно тем, чем они и были – щадящими туристическими прогулками. Утренние танцы в крапиве тоже перестали хоть сколько-нибудь впечатлять: об острые кустарники вроде сухого шиповника, в обширные заросли которого мы по незнанию постоянно заходили, я разодрал себе ноги так сильно, что скупо стекающая из царапин кровь, объединив усилия, покрасила верхушки моих серых носков в красный цвет. Пришлось остановиться, чтобы чем-нибудь замотать ноги, и единственным возможным способом оказалось надеть Ромину олимпийку вместо штанов, что хоть как-то сохранило мои покалеченные конечности. Как он не старался, но не смог сдержать смеха от моего гусиного переваливания в новой униформе. Десять минут унижения – и мы пересекли эти заросли, выйдя прямиком к горному ручейку. Вдоволь напившись под палящим солнцем, мы доползли до ближайшей тени.
- Есть пока не будем. Неизвестно, сколько нам ещё придется так скитаться, - решил Рома.
Неприятно сосало под ложечкой, и я хотел было возразить, как вдруг понял, что такая перспектива действительно нависает над нами. Я молча кивнул, и оставшееся время отдыха мы просидели в молчании, рассматривая предстоящий путь: маленькая голая полянка, где мы устроились под единственным громадным дубом, с одной стороны по-прежнему упиралась в гору, с другой щерились заросли кустарников-вампиров, а впереди, откуда и брал начало ручей, на нас неприветливо взирали лесные дебри с высоты плавно восходящих холмов.
Сворачивая от этих холмов в сторону, мы неизменно натыкались на гору снова, и снова, и снова. Но в какой-то момент нам повезло: яркая полоска света пробивалась через живые колонны деревьев, как будто бы покрывая острые очертания горы золотистой блестящей пленкой. Как только мы свернули за нее, перед нами расстелилась сияющая в закатном солнце долина. Последние несколько часов, как выяснилось нам отгораживал дорогу острый гребень, тянущийся на десяток километров вперед. Стоя у того места, где гребень вонзался мечом в землю, мы возвышались над лесом, уходящим глубоко вниз. Наша единственная дорога лежала через него, тем более что она упиралась во вполне преодолимый, пускай и высокий, холм. С него мы надеялись увидеть небольшой магазин, где и была конечная остановка, ну или на худой конец просто найти саму грейдерную дорогу. А там уже на попутках до города.
- Уже закат... как долго мы шли?
Рома посмотрел на меня уничтожающим взглядом.
- Часы мои у кого по-твоему? Ты еще сказал: «Кому в эпоху смартфонов нужны часы»!
Чудесно. Я ведь обещал их в ремонт отнести месяц назад и забыл. Значит даже время не узнать. Похоже только моя сокрушенная физиономия в очередной раз его смягчила.
- Ладно, не важно. В горах солнце садится очень резко, и буквально в течении часа мы окажемся в темноте. Пошли! Надеюсь, доберемся без приключений и увидим эту проклятую будку с холма.
- А если нет?
- То пойдем обратно.
- Не очень-то мне хочется той же дорогой идти.
- Вот и мне тоже.
Мы спустились с крутого пригорка возле гребня. Путь в лесу среди густой травы по заросшим узеньким тропкам был очень непрост. Приходилось осторожно переступать незаметные камни, которые не особенно-то и держались на своих местах, отодвигать ветки так, чтобы не отхлестать товарища по лицу. Рома уверенно шагал впереди, не испытывая особенных затруднений, а вот я уже успел изрезать себе ладони вдобавок к ногам. Слишком уж длительное отсутствие спортивной нагрузки тоже сказывалось. Постоянные скачки ландшафта и так выбивали меня из сил, а после столь напряженного похода мой язык можно было бы спокойно свесить на плечо. В этих зарослях мы ничего не видели выше поднятой руки, а стоило нам выбраться на достаточно просторную опушку с высокими березами и кленами, как буквально за десять минут нашего привала слабеющий свет пропал, словно задернули занавеску в окне. Только с помощью фонарика мы насобирали хвороста, как полотно рассыпчатых звездочек накрыло небо над нами.
- Рома-а, - протянул я.
- Что? – откликнулся он.
- Рома-а-нтика.
- Удивлен, что ты до сих пор не ноешь, - усмехнулся мой спутник, протягивая мне компактный топорик. – Руби давай.
Несмотря на боль, раздражение и усталость, гордость не позволяла мне даже заикнуться о своих тяготах. К тому же более бесполезного занятия, чем жалобы, сейчас я не смог бы придумать даже под страхом казни.
Порцию на ужин, во избежание последующей голодовки, пришлось сократить до двух яиц, пары сосисок и огурца с хлебом на один желудок, что и так составило почти половину запасов. Как-то сама собой умалчиваемая весь день тема должна была найти момент для обсуждения.
- Ну нас с тобой занесло, - сказал Рома. Он уже доел свою порцию, а, точнее сказать, расправился с ней, как дикий голодный зверь. Мой педантизм нисколько не помешал мне поступить с едой так же.
- Мне до сих пор кажется, что он пытается нас догнать.
- Знаешь, меня тоже не покидает такое ощущение...
- Ещё мне кажется, что это и гнало нас почти весь день вслепую, - перебил я.
- Да, - подтвердил Рома, - что-то в этом есть жуткое, и это даже не двустволка. Ты видел, как он быстро встал с простреленной ногой?
- Он еще и погнаться за нами смог! А когда он отстал ты не помнишь?
- С учетом нашей скорости - довольно скоро. Но, как я теперь понимаю, бежали мы гораздо дольше. Ты даже в обморок шлепнулся. Повезло, что на плотный мох упал, а то бы разбил себе все лицо об камень.
- Далеко преследовать...
Костер занялся очередной веткой и стрельнул. И без того нервные, мы оба вздрогнули.
- Как не стыдно этого признавать, но я хочу к маме, - мне даже показалось, что у меня дергается бровь.
- Я бы тоже хотел, наверно, - печально произнес он, глядя прямо в костер, - но я не люблю мать. Совсем.
Мой участливый взгляд, если такой и был, не дошел до адресата. Рома молчал и не поднимал заблестевшие глаза.
- Или, - продолжил он, - не знаю. Правда не знаю. Говорят, что мы не можем не любить своих родителей, что проявляемые к ним негативные чувства могут быть результатом обид и лишений. Если это так, то, наверно, это про меня.
- Когда она приезжала последний раз?
- Примерно неделю спустя после того, как мы с тобой познакомились.
- Так это же было почти пять лет назад!
- Четыре года и четыре месяца. Она приехала по делам с каким-то своим мужиком, ко мне зашла минут на пятнадцать, выпила чай, рассказала о погоде в Берлине и о каком-то сраном новом налоге, оставила толстую пачку денег и больше от нее ни слуху ни духу. Ни один из номеров не работает, а в интернете она нигде не дает о себе знать. Сколько не искал - не нашел. Я даже не уверен, жива ли она.
Он рассказывал с таким пылом, что очевидно верным казалось его предположение об обиде. Хотя мне ли, домашнему мальчику, об этом судить? Проклятая самооценка.
- Хотелось бы сказать «понимаю», но вряд ли я это понимаю. Всю жизнь рос при двух здоровых дружных родителях, которые заботились обо мне, обеспечивали всем необходимым и опекали от всего подряд. Казалось, что у всех есть то же самое. Сейчас я вижу, что такие семьи скорее исключение, которое лишь подтверждает правило. А оно, к сожалению, неутешительное.
- Прости, - добавил я, видя, как он расстроился, - что-то я лишнего наплел.
- Ничего, мне не привыкать, - он украдкой вытер глаза рукавом и делая вид, что зевает. Хотя потом мы оба широко зевнули.
- Прости, что втянул тебя в это.
- В процесс зевания? Моя очередь говорить «ничего». Давай попробуем спать.
Ночь была холодной. Мы спали спина-к-спине, чтобы экономить тепло, но даже так нас била дрожь. Половину времени мы отмахивались от комаров, другую половину поочередно просыпались, поддерживая костер и укладываясь обратно на остывшую примятую траву. Позже мы догадались затушить костер, закопать угли и, сложив веток с травой, улечься сверху. Только так удалось немного вздремнуть. К утру чувствовали себя как побитые. Выдвинулись сразу, как только стало отчетливо видно дорогу.
- Надеюсь, простуда это все, что я за эту ночь получил, - сказал я и высморкался.
Завтрак был еще более скромным, чем ужин, а дорога еще хуже, чем вчера. Съестные запасы почти подошли к концу, поскольку рассчитаны были только на путь до Звезды, и в следующие несколько часов мы их добили. Отдыхали мы по принципу «устал - идем быстрее, сильно устал - идем дальше, падаешь - перерыв пять минут». Так мы дошли до холма чуть меньше, чем за полдня, орудуя в некоторых местах топором и ножом для создания удобоваримой тропы. Восхождение сопровождалось такими же проблемами, и когда мы забрались на этот зеленый земляной горб, никакого обзора не было даже близко. Было видно только острый гребень, из которого в обе стороны торчали ещё два: один в приличном отдалении, а другой поближе, но и сам длиннее. Во всех остальных местах был сплошай лес. Тогда мы вскарабкались на прилегающую каменную гряду, что заняло у нас по ощущениям еще пару часов и с десяток мелких ссадин и синяков. О вершине не приходилось мечтать, так как она возвышалась над нами величественным остроконечным пиком, который, пожалуй, не каждому альпинисту под силу. Мы смогли взобраться, в лучшем случае на десятую часть от всей скалистой возвышенности, выбрав для привала и обзорной позиции крохотное плато на теле природного каменного гиганта. Выбор оказался удачным, поскольку лишь оттуда нам стала понятна форма предыдущей горы и открылись почти все прелести этой удивительно красивой долины. Усталость невозможно было описать словами, как минимум потому, что полностью пересохли глотки.
- Так это что-то вроде клешни краба, - сказал Рома, пытаясь прочистить сухое горло. Он уже успел порвать штаны на колене, которое уже посинело и запечатлело на себе бордовую борозду – будущий шрам.
- Или гаечный ключ. Даже знаешь, это можно назвать амфитеатром, если смотреть с другой стороны.
Для иллюстрации я выложил из маленьких камешков то, как мы оба представили себе этот горный хребет. Получилось нечто вроде старинной двузубой вилки.
- Старый хрыч нас туда загнал как гладиаторов на арену, - продолжал я, воображая себе подобную сцену.
- Вот только мы не сражались, как бесстрашные рабы в безысходности, а бежали, подстегиваемые лихо свистящей дробью. До того момента, как дробь разорвала бревно рядом с нами, я думал, что он стреляет солью. Потом мне вовсе башню сорвало. Хорошо, что ты ружье вовремя разглядел.
- Меня все время скверное предчувствие не покидало, потому только я успел заметить этот ствол, - пояснил я, перенося вес на другую ногу. У самого края был хороший обзор, и я решил там же и присесть.
- Гер, ты же говорил, что высоты боишься?
Я оттер пот со лба. Сильно болели руки, что-то свербело в горле, а мышцы ног явно торопились в долгосрочный отпуск. Обозревание живописной картины у меня под ногами нисколько меня не смущало. Раньше меня лихорадочно трясло от подобных видов рядом со мной.
- Знаешь, того неприятного ощущения больше нет. Даже не знаю, как я сюда забрался. Может один страх перебил другой, но мне все равно. Просто все равно. Когда отдохну, опять начну бояться.
- Как тогда, когда мы усадили тебя на колесо обозрения? Когда ты на полпути вверх пытался покинуть кабину? - смеялся Рома. - Ты даже Виталику врезал, пока мы тебя удержать пытались. Не уж-то бедный Виталик зуб потерял напрасно?
- Ничего он не потерял. Как будто у тебя страхов нет, - притворно злобно проворчал я, пытаясь вспомнить виденные мною конфузы в его исполнении.
- А еще был момент, когда ты на тарзанке прыгнуть отказался и тебя столкнули, помнишь? Ты еще часа два спустя матом орал на всех и даже со злости и страха свой ноутбук разбил об перила гостиницы.
- Ещё вспомнил, - не унимался он, - ты так сильно увлекся рассказом во время прогулки со мной и Лизой, что на заметил, как мы зашли на мост...
- Ты хренов идеал! Ничего вспомнить про тебя не могу. Только за мной косяки сплошные.
- Я тебе подскажу один, - заговорчески шепнул Рома, перебирая запасы в рюкзаке. - Вспомни, как мы...
Камень, на котором я расположился, затрещал в своем основании. Одного мгновенья хватило, чтобы я уже висел в воздухе, с трудом удерживаясь за обломок скалы. Руки как акульи челюсти впились в свою добычу, и, кажется, никогда не разомкнутся, лишь бы только выжить. Крепко. Разум еще не успел понять, что он в опасности, а тело уже защищает себя. «Крепче! - летит мысль, - держись!».
Рома оказался рядом в нужный момент. Цепляясь топориком за один из валунов, он сам, рискуя жизнью, тянул меня за предплечье наверх. Еще одна минута борьбы определила исход поединка за жизнь.
Он упал подальше от края, тяжело дыша. Меня же инстинкт загнал на камень повыше, где теперь я боролся с дрожью. Я чувствовал, как забытый страх как бы нашептывает: «А я тебя предупреждал...», и мое сознание, как побитая собачонка, скулит и соглашается на любые условия, только бы этого не испытывать снова. Всего минута, а впечатлений, кажется, больше, чем за всю жизнь.
- Ты идиот, - тяжело дыша, прохрипел Рома.
- С-счастливый и-идиот? – переспросил я, заикаясь.
- Потому что живой?
- Нет. Из-за того.
Я ткнул пальцем куда-то в сторону свей находки.
- Грейдерная дорога.
У нас не было сил радоваться. Этот эпизод забрал у нас последний резерв на сегодня, тем более что мы давно ничего не ели. Его слабый кивок подтвердил увиденное, и он не положил, а уронил руку на свой рюкзак.
- Мы были близки.
- Не говори, как умирающий, - невнятно ворчал я. На это он отмахнулся.
- Не то. Придется тут спать. Сил нет.
Я не ответил. Так мы пролежали час, или два или три. Я очнулся первый, потому как сильно замерз в своей легкой одежонке. Забытье несколько прибавило сил, но ощущение «искалеченности» прибавилось так же, или даже сильнее. Но то, что я видел, давало сил значительно больше чем любой сон и отдых. Силы те были духовные, и питались они безбрежным морем ярчайших белых миров, раскинувшийся над моей головой.
Конечно, я видел небо. И видел звезды. И видел их часто, и в разных местах. Но ведь бывает мгновенье, когда самая обыкновенная вещь может поразить тебя до глубины души и наполнить сакральным смыслом пустой, для других, момент? Отсюда, с высоты мне вдруг многое стало видно, как глазами, так и душой.
С горы, я видел только три четверти неба. Но все великолепие чистого бесконечного космоса раскрывалось передо мной так, будто бы не было никакой атмосферы - только земля и звезды. Сияющий мир света в глубоком колодце бесконечности.
Поднявшись зачем-то вначале, я снова сел, очарованный этим таинством, видимым лишь с горных вершин. До чего глупыми и суетливыми я нашел все людские проблемы вместе взятые! И мои тревоги, страхи, переживания, ровно как и восторги, победы и празднества угасли в памяти, завяли цветком и потухли свечой. Вглядываясь в темнеющие просторы вселенной из этого отдаленного уголка, чувствуя себя единственным человеком на всей Земле, я не мог найти не слов не мыслей для обозначения своего состояния. В них не было нужды. Я напрямую, без слов, общался с чем-то запредельным, и это молчание, казалось, дало мне больше, чем большинство разговоров на протяжении всей последующей жизни.
- Мы еще живы, а значит, нет нерешаемых проблем.
Откуда бы я это не слышал, я бы все равно согласился. Рома это сказал, я, гора, космос или сам Бог - все было едино. Теперь я знал, что мы справимся завтра, что я найду решение дома, найду работу и все остальное. Соприкосновение с великим в такой момент дало мне ту уверенность, которая мне так сейчас требовалась. Это как если бы твой любимый кумир вдруг протянул тебе руку, когда ты упал лицом в сточную канаву, но только гораздо ценнее. Для меня.
Мне хотелось петь, и я запел. Тихо, как и обычно. Я часто напевал один мотив в моменты бессонницы ночью, когда множество противоречивых чувств снедали меня. И сейчас на меня снова нашло вдохновение наполнить этот мотив парой жизнеутверждающих фраз, которые время от времени скромно стучали в обитель моего сознания.
Something is constantly changing
When you don't have endless life
And everything they can tell to arrange you
It seems - just a purest lie
If you miss of greatest moments
You will leap from a cliff of regrets
You're collecting fixation in movement
They are like your lovely pets.