Какие бы скидки в своих подсчётах не делал Слава – на плохую погоду, на внезапное недомогание или другое какое форс-мажорное обстоятельство, но всё равно получалось, что за месяц халтуры можно будет заработать, почти как за год на заводе.
Правда бугор*, Володька Чиркин, сразу же предупредил, работать будут световой день – с восьми утра и до десяти вечера, но Славу это не пугало, да и аванс в пять сотен придавал уверенности. За такие деньги можно и повкалывать, зато потом, при расчете, позатыкаются прорехи в семейном бюджете и дочке, старшекласснице, надо будет отвалить пару тройку сотен, пусть прикупить чего не то из одежки.
Под радужные мысли о предстоящих доходах Слава чуть было не проехал свою “Чернышевскую”.
На выходе достав из кармана пачку “Беломора”, он с сожалением обнаружил, что последние две папиросины раскрошились. Пришлось, доставая из кармана мелочь, обращаться, к стоящим напротив цветочниц, торгующим табаком коробейницам:
- А ну у кого “Беломор” урицкого**?
- У меня … у меня … у меня … наперебой закричали торговки.
Слава, протягивая деньги, обратился к стоявшей поближе тетке:
- Дай-ка, мил душа, пачечку.
Тетка, спрятав деньги за пазуху, достала из огромной, стоящей за спиной, сумки папиросы и вдруг, когда он уже протянул руку к пачке, задержала её:
- Слава! Ты?!
Слава вгляделся в болезненно-серое, с синеватыми прожилками, с зияющим чернотой, без передних зубов, ртом, лицо …
- Нет! – выхватывая папиросы, отрезал он в ответ – Вы ошиблись. Меня не Слава зовут. У меня другое имя.
- Ну да, конечно – уже в спину уходящего Славы почти прокричала тетка – Стыдно тебе, Храмов, одноклассницу признать. Гад! Чистоплюй хренов … ненавижу …
Слава быстрым шагом, почти бегом, дошёл до угла Петра Лаврова и, свернув к Таврическому, грохнулся на первую же скамейку. Трясущими руками открыл пачку, закурив жадно затянулся …”Господи! Это же Инга! Инга! … Я узнал тебя, узнал … я все годы помнил о тебе …” – набатом звучало у него в голове.
Инга появилась в их 7-б в середине учебного года, в начале второго урока её привела в класс завуч:
- Пожалуйста, познакомьтесь, ваша новая одноклассница Инга Ивлева, переехала к нам из Латвии. Её папа, морской офицер, переведён по службе в Ленинград.
Весь класс уставился на новенькую, а та, поздоровавшись и ничуть не смущаясь, спросила:
- А где мне сесть?
Классная указала ей место недалеко от Славы, на соседнем ряду через парту, и он всё оставшееся до перемены время украдкой поглядывал на неё. Правильные, утонченные черты лица, вполне оформившаяся грудь, сапожки ладно облегавшие без малейшего намека на кривизну ножки отрывисто вызывали в памяти Пушкина: « … чудное мгновенье … гений чистой красоты …”
Звонок на перемену вернул Славу к действительности, и тут обнаружилось, что не только у него Инга вызвала восхищение, почти всё одноклассники восторженно говорили: ” Красивая! … А какая фигура, прям как статуэтка … А ножки, ножки какие … ”
Весть о новенькой быстро облетела школу и парни, не только из параллельного 7-а, но и девятых, и даже десятых классов, признали за ней главенство в красоте. И как-то очень быстро Ингу можно было увидеть в кампании признанного лидера школы, одного из лучших спортсменов, десятиклассника Володи Баринова.
Девичья часть школы разделилась на два лагеря – меньший, искавший с Ингой дружбы и больший, под предводительством, бывшей первой красавицы школы, Аллочки Соболевой, люто возненавидящей её.
Один раз Аллочка даже подбила своих подружек сделать Инге темную в нее же парадной, о чём потом горько пожалела – Баринов с ней церемониться не стал.
Славе Инга нравилась. Очень нравилась. И хоть в его жизни уже и были поцелуи взасос, да и взаимные щупанья за всякие интересные места, но при виде Инги он робел.
Частенько, на уроках, на переменах, при случайных встречах на улице, он с восторгом смотрел на неё, но ни разу не решился подойти, заговорить. Лишь вечерами, в те десять-пятнадцать минут перед сном, в своем воображении он становился смелым, и фантазия рисовала красочные, возбуждающие, картинки интимной полу - близости с Ингой.
На каникулы Славу, как всегда, родители отправили к дяде в деревню, где всё было однообразно одинаково из года в год. Помощь дяде по хозяйству, нечастая работа за трудодни в колхозе, купания и рыбалка с деревенскими пацанами на речке, вечерние обжимания с девчонками за клубом … Всё как всегда, да только на девчонок Слава уже смотрел по другому, сравнивая их с Ингой и от этого радость от жманцев-обжиманцев была меньшей, не такой возбуждающей как в прошлые годы.
Вернувшись осенью в школу, он обнаружил, что Инги в их классе уже нет. Переехала на новую квартиру, где-то в Сосновой Поляне.
Слава несколько раз собирался выяснить её новый адрес. Хотел съездить туда, увидеть её, пригасить в кино, объяснить как она ему нравится , но каждый раз робел .А на уроках поглядывая на её пустующее место за партой, с грустью повторяя про себя:” Я помню чудное мгновенье … я помню … помню …”
После восьмого класса, классная по непонятным причинам невзлюбившая Славу, прямо таки выдавила его из школы. Забрав документы, он поступил в ближайшее к дому ПТУ, где и выучился на сварщика. Окончив училище, немного поработал на “Машиностроительном”, куда же и вернулся после армии.
Зарабатывал Слава неплохо и, живя с родителями, не имея никаких бытовых проблем, мог обеспечить себе интересную жизнь. Хорошо одевался. Ходил на концерты, по театрам. Увлекся водным туризмом и с кампанией заводской молодежи хаживал летом в ближние и дальние походы по рекам и озерам Карельского перешейка. А как-то раз, прокатившись на горных лыжах, он заразился адреналиновой красотой скоростного спуска и купив дорогостоящее снаряжение старался несколько раз за зиму, хоть на пару-тройку дней, выбраться в горы – в Кировск, Мончегорск.
Не скучно жил Слава и с девушками вроде не было у него проблем, но каждую он сравнивал с Ингой … И получалось, что влюбляясь он не любил. Просто не мог никого полюбить.
Год пролетал за годом, уж многие друзья товарищи женились, уже и детей воспитывают, а Слава так и жил - напоказ беспечно холостой жизнью, тая в себе сковавшую его память о первой и единственной любви.
На Славино двадцатишестилетие работавшая с ним в одном цеху тридцатилетняя разведенка Валентина, пригласила на концерт известного певца. “ А чего не сходить – подумал про себя Слава – Валюха-то расстаралась, билеты вон достала, наверное и на продолжение надеется. Сделаем ей приятное с полезным.”
На сцене по козлиному, с подвыванием, скакал певец, вводя в исступление женскую часть зала. Слава же смотрел не столько на певца, сколько на подтанцовавших, лихо махая ножками, за его спиной девушек. Вдруг Славу кольнуло в груди, ему показалось, что лицо второй справа девушки знакомо. Отобрав у Валентины бинокль, он внимательно вгляделся в девушку. Да, никакого сомнения, эта была Инга.
Неотрывно глядя неё он уже ни о чём другом думать не мог. И после концерта, проводив прижимавшуюся к нему Валентину до метро, он распрощался с ней и благословясь брошенным вслед: ”Дурак ты Славка! ” - побрёл пешком домой, неотрывно думая о так неожиданно нашедшейся Инге.
На следующий день, купив огромный букет роз, Слава поехал к окончанию концерта. Подмазав вахтера десяткой, он проник за кулисы и, найдя уборную Инги робко постучал.
- Да. Войдите – послышалось из-за двери.
Слава рывком раскрыл дверь и сделав порывистый шаг протянул Инге букет:
- Вот Инга, это тебе!
- Спасибо. А вы кто?
- Мы когда-то вместе учились.
- Напомни.
- Слава я, Храмов.
- Аааааа … Ты тот мальчик, который постоянно смотрел на меня полными обожания глазами. Спасибо Слава, очень любезно с твоей стороны. Да ты присядь. Может, вина хочешь, или шоколаду.
- Нет Инга, спасибо, не надо ни вина, ни шоколада.
Слава немного помолчал и, в конце концов, переборов в себе робость, признался:
- Я так рад Инга, что встретил тебя. Ты мне очень нравишься … очень. Я всё эти годы помнил о тебе и ждал этого дня. Может, сходим куда нибудь вместе.
Инга с улыбкой, с интересом, смотрела на Славу …
- Славушка, а ты кем работаешь?
- Сварщиком.
- Хорошая профессия. Наверное и денег тебе на всё хватает?
- Да. Вроде бы да. Я по триста в месяц зарабатываю, да ещё и халтуры случаются.
- Триста … халтуры … Ты извини меня за откровенность, но этих денег мне и на косметику не хватит. Ты хороший, добрый парень, но у нас с тобой разные дороги. Мои друзья по сотне чаевые в ресторане оставляют. Извини Славушка, но тебе лучше уйти …
Два дня он не мог прийти в себя: ”Это что же поучается, Инга проститутка что ли? Содержанка? … Нет, этого не может быть … этого не может быть …”
На третий день, опять купив букет, Слава пошел к Инге еще не зная, что ей будет говорить, надеясь, что нужные слова придут сами собой.
Всецело погруженной в свои мысли он не сразу услышал как перед входом за кулисы, его окликнули:
- Вячеслав Олегович! Вячеслав Олегович!
Обернувшись, Слава увидел двух цепкоглазых, в одинаковых серых, не скрывавших военной выправки, костюмах парней.
- Вячеслав Олегович – обратился к нему выглядевший постарше – Инга Борисовна просит передать, что она уважает ваши чувства, но ответить взаимностью не сможет. Так что будет лучше, если вы оставите её в покое. Лучше в первую очередь для вас. – И внимательно вглядевшись в Славины глаза, протянул руку за букетом. – Это Инге Борисовне? Мы передадим. Обязательно передадим, а вы ступайте домой.
Мир для Славы рухнул. Первое время он жил как-то автоматически - бесцельно, бездумно. На всех девушек стал смотреть как на Ингу … И прошел год, прежде чем душевная боль притупилась.
Тогда, как-то незаметно, рядом с ним и появилась Лида. Слава принимая ласки толком и не замечал её. Но как-то раз, когда он собирался от неё на работу, Лида сказала: ”Слава, женись на мне”. “А почему б и нет? – подумал он про себя – Что эта, что другая … какая разница”.
Сыграли свадьбу. Через год родилась дочь. И хоть внешне жили и неплохо, но для Славы Лида не стала родным, любимым, человеком. Так, сожительница …
Встав со скамейки, Слава вернулся к метро, чтоб издалека снова увидеть Ингу. Он смотрел на опустившуюся, плохо одетую, наверняка тяжело больную женщину и ему стало стыдно. Стыдно перед женой. Она всю жизнь любила его, всегда старалась не перечить ни в чём, покупала дорогие подарки, да и в постели выполняла все его прихоти … А он? А он воспринимал всё как должное, забывая при этом поздравить с днём рождения, при любом удобном случае изменял ей …
Последний раз, взглянув на Ингу, Слава решительно пошёл в парфюмерный магазин.
В магазине, не терпящим возражения голосом приказал продавщице:
- Духи французские. Самые дорогие!
- Вам завернуть или так возьмете?
- Завернуть. Обязательно завернуть! И чтоб красиво!
Придя домой, Слава прошёл на кухню. Лида, стоя у плиты что-то готовила. Обняв её, протянул коробочку с духами. Лида, оторвавшись от плиты, села на табуретку, развернула обертку и, поставив коробочку на стол, долго глядела на неё, а потом, уткнувшись лицом в полотенце, заплакала. Горько, навзрыд, заплакала …
Слава присев на пол, приобняв жену за бедра и уткнувшись лицом в её колени тихо повторял:
- Лидушка … милая моя … всё будет хорошо … у нас теперь всё будет хорошо … милая моя …
Примечание:
*бугор ( сленг) – бригадир
** В Ленинграде было две табачных фабрики, имени Урицкого и имени Клары Цеткин. Папиросы “Беломорканал” фабрики Урицкого считались лучше чем фабрики Клары Цеткин.