Рассказ №2 из цикла "Одноклассники, которые не "Одноклассники".
Мы - «в рабстве», но мы счастливы! «На шее» висит ипотека, зато сидим на нашей отдельной, просторной кухне. У нас есть даже стол, две табуретки и раскладной стул для нашего Сережки, в который он уже вмещается с трудом. Денег на мебель нет пока, зато остались на кофе. Вот мы и кофейничаем в своё удовольствие: я и мой муж Вадим. До замужества я была Ираидой Кляповой. Вика и Аська, мои подружки, в школе меня называли Иракля, сейчас зовут Иркой Разумной. Это потому, что я после школы вышла замуж за нашего одноклассника Вадима Умнова. Вот он-то с первого класса и по сей день называет меня Иришей. И мне это нравится. Так меня больше никто не называет! Но есть один человечек на свете, который зовет меня «Мама!», и это радует моё сердце больше всего.
Это наш сын Сережка. Кудрявый, светловолосый, голубоглазый и очень серьезный мальчик. Сейчас ему два года и четыре месяца. До двух лет мы сидели дома. Сидели бы и дальше, но восклицательные знаки из фразы: «Тебе нужны деньги! Иди работать!» кололи в спину, подталкивали за путевкой в ясли. И вот, когда Сереженьке исполнилось два года, нам дали путёвку «в коллективную жизнь». И началась эта самая жизнь! Точнее, не жизнь, а мука! Каждое утро я должна была отцеплять пальчики моего орущего до хрипоты мальчика от прутьев лестницы, ведущей на второй этаж, где располагалась «малышковая» группа. Сережка не хотел туда идти громко и категорически. Никакие воспитательные приёмы и ухищрения на него не действовали: «привыкать к коллективу» он не желал. Наконец, нас назвали «несадиковским ребенком» и велели ещё подрасти. Но тут «Работа» заявила свои права: «Или растёте дома, но без меня, или со мной, но пристраивайте ребенка куда хотите. Дети меня раздражают, ухудшают моё самочувствие! Зачем вы их заводите?! Разве Вам недостаточно меня? Я же Вам приношу денежки!» Денежки были просчитаны, и было решено искать няньку. «Через пятые-десятые руки и языки», с трудом, но нянька была найдена. Сережа к ней ходил, не капризничая, и «река жизни» потихоньку стала небурливой и начала возвращаться в привычное русло.
А мы, пока Сережка спит, безмятежно кофейничаем на нашей... Какой вкус приятный у этого слова! На нашей кухне. Вдруг дверь с грохотом распахивается, на пороге насупленный заспанный Сережка: «Без мея? Я тозе с ами!» Да, дикция пока не наш козырь! Как там, в кино: «Фефект фикции!» Вот это по-нашему! Сережка почаевничал и повеселел. «У мея дела! Баба Ена веела», - важно сказал он, принёс маленький стульчик и два ботинка, сел напротив нас и стал надевать ботинки, хотя сам был ещё в пижаме с забавными зайчиками. Мы переглянулись, но спрашивать его не о чём не стали. Ничего интересного не происходило. Сережка сосредоточено пыхтел над ботинками и шнурками, не обращая на нас внимания. Мы отвлеклись...
И вдруг слышим, как Сережка чётко, «без фефектов», говорит: «***б тою мать!» и бросает возиться с непослушными шнурками. Мы от неожиданности замерли. Мы с Вадимом, конечно, можем ругаться матом, но в нашей семейной жизни случая, пока, такого не представилось, если только в анекдотах. В повседневном лексиконе мат мы не приемлем. Мы стали ждать продолжения, исподтишка наблюдая за сынишкой. И продолжение последовало. Серёжка снял ботинки, поставил их аккуратно перед собой, упёрся двумя руками в колени и задумался, даже нахмурился. Подумал, подумал и произнёс более логичную, на его взгляд фразу: «***б мою мать!», затем ещё подумал и радостно сказал: «***б мою юбимую мамочку!» Улыбнулся, довольный полученным перестроением, и продолжил учиться завязывать шнурки на ботинках.