«Underneath you, I erupt
into into stars»
(Emma Bleker)
« I am never alone wherever I am. The air itself supplies me with a century of love. When I breathe in, I am breathing in the laughter, tears, victories, passions, thoughts, memories, existence, joys, moments, and the hues of the sunlight on many tones of skin»,
(C. JoyBell C.)
«Еще минут пятнадцать, и мы будем у самой кромке болота! А дальше, когда автобус уедет – я не хочу, чтобы кто-либо видел, как я вас поведу – мы двинемся, как Иисус по воде, по топи! Одним рядом, дыша и смотря друг другу в затылок!» - сказал бодро Николай Константинович, и сразу привел в чувства всех, сладко дремавших под легкое покачивание автобуса с отличными амортизаторами. Первым, очнувшись полностью от дремы, заговорил Сергей: «Да! Здесь совсем другая тайга, чем у нас!» «И чем она тебе «другая»?» - поинтересовался Всеволод Петрович, - те же деревья, та же трава, те же звери. Даже тигры с леопардами сюда заходят!» «Для меня она другая! Не тот запах!» «Здесь же на несколько десятков га болото! Вот и «другой» запах!» «Нет, Всеволод Петрович… У нас не меньше болот. Это не запах болот – он, как раз такой же, как у нас…Это - другой запах тайги!»
…Этот разговор был уже тогда, когда отряд, проводив автобус, прошагал по невидимой «тропе» с полкилометра по болоту. «Ты можешь мне как-нибудь по пальцам объяснить разницу в запахах? Я, ведь, не один год ногами топчу ДВ землю, с Севера до Юга! И везде тайга для меня одна и та же!» «Были бы Вы помоложе, я бы Вам быстро объяснил…» «Во! Совсем заинтриговал!» - сказал Всеволод Петрович и даже, нарушив приказ Фруентова, не оборачиваться, повернулся к Сергею». «Ладно, говори, а то мучиться буду: что я такое не чувствую, что ты, пацан, чуешь? Хотя, ты вырос в тайге, сформировался! Я с пяти лет месяцами по тайге не шастал!» Сергей вплотную подошел к Всеволоду Петровичу, оторвавшись от следующей за ним Любы, и сказал: это, как с женщинами…каждая твоя женщина пахнет по-своему… всегда!» «А-а! Это я понимаю! Хоть старик для тебя, но, как мужик, понимаю!.. Но таким вот чутьем не обладаю: небольшой опыт с женщинами имею…» Люба успела услышать о запахе женщин, и дала Сергею хороший подзатыльник, что он одной ногой сошел с «тропы» и сразу его сапог стало засасывать! Инстинктивно, Всеволод Петрович повернулся к Сергею, схватил его за запястье, уперся ногами и с большим трудом вытянули они вместе поглощаемую болотом ногу! За это время все успели предельно сблизиться. Шеренгу замыкал Николай Николаевич, доверив другу, который был у него много раз и мог пройти по болоту и ночью, идти первым. Фруентов первый раз за все время общения со своими новыми друзьями, позволил себе повысить голос: «Если кто-то соскочит с тропы двумя ногами, мы вряд ли успеем его вытащить! Я же предупреждал вас!»
…Вигвам было видно издалека. Огромный шалаш из плотно выложенных, оголенных от веток, стволов ельника. За метров 300 до вигвама, Всеволод Петрович скомандовал: «Как подойдете ко мне – впереди болота нет. Можете спокойно сбрасывать рюкзаки, сапоги, и валятся на травке. Обратите внимание, как аккуратно, как в парках дворцов Луары, травка подстрижена – конца края не видно! Вот, постриженная трава – лучший для вас ориентир. Хотя за шалашом болота нет. Там начинается подъем на знаменитую Волочаевскую сопку, воспетую в песнях!» - доложил Всеволод Петрович.
«Вот это вигвам! – Воскликнула Саша, первой заглянувшая в огромный «шалаш» - да в нем человек 100 спокойно устроятся!» «Я был в гостях у главного шамана Якутии, - начал представлять свое «жилье» Николай Константинович. Арчжил, так шамана звали, отвез меня в музей под открытым небом, что якуты построили у истоков Лены. Вот там я и увидел свой будущий вигвам! Правда, якутский вигвам сделан из шкур оленей, лосей, тюленей. А мой – весь деревянный. Но и мой вигвам никакой ураган не свалит, и никакие ливни не пробьют! Высота моего шалаша метра на два меньше, и составляет 12 метров. А вот горизонтальный камин у меня на два булыжника шире, чем в Якутии. Высота камина – полтора метра. Он выложен моими друзьями-якутами – Арчжилом и Андреем, отцом и сыном. Они специально приезжали ко мне на месяц, и мы с ноля все, что вы увидите, построили. Раньше здесь, во время Гражданской войны был разбит лагерь партизан. Я покажу вам их кладбище, за которым я, и студенты – а они группами часто бывают у меня, и не только из ХГМИ, но и из других ВУЗов Хабаровска, Владивостока, Москвы и Ленинграда. «И они могут сами сюда прийти, без вас и Всеволода Петровича?» - спросила Люба. «Нет, Любонька! Даже твой Сережа, раз двадцать пройдет по тропе, не сможет ее запомнить!» «Я – попробую!» - сказал Сергей. «Только со мной – перебила его Люба. – Возьмемся за руки и пойдем пробовать. Лет так через тысячу, если нас не съедят болотные чудовища, наши мумифицированные трупы, может быть, и найдут…» «Это – точно! - Сказал Николай Константинович. - Болото, когда лето стоит засушливое и жаркое, высыхает сантиметров на 30, не больше. Вот тогда, прямо перед моим вигвамом, вылезают япошкины головы. На некоторых поржавевшие каски. Иногда торчат одни концы стволов винтовок, со штыками, или без штыков. Я с самураями по утрам всегда здороваюсь: ;;;;! ;;;;! – (самураи!охаёу!),
а на ночь говорю спокойной ночи, самураи! : ;;;;!;;;;! (самураи!оясуми!)… А сейчас, пока я разжигаю камин, Всеволод Петрович покажет вам наружные «апартаменты», которые каждому из вас понадобятся…»
…Дерево, если не гниет, то каменеет. Вигвам состоял из четырех слоев, поэтому ему не страшны были ни ветра, ни дожди, ни снежные бури! Каркас был собран из металлических труб, вернее, сварен. Каждая труба, а они были через метр друг от дружки, полтора метра была вкопана в землю. Трубы, сходились конусом вверху, и были приварены к чугунному кругу, двухметрового диаметра. В любую погоду дым из этого отверстия стоял коромыслом. Первый слой точно такой же, как наружный – из стволов молодого ельника. Дальше в два слоя – «окаменевших» досок из построек партизан, которые были здесь в 1918 году. Наружный слой – опять стволы молодого ельника. Основание вигвама с наружней, и внутренней сторон обложен огромными булыжниками. Внутри вигвам имеет четыре комнаты с дверями. В каждой комнате – маленький столик и большая «кровать» - из брезента, внутри которого свежее высушенное сено. Три метра от камина круглый (вокруг камина!) стол из отшлифованных досок. Вместо стульев – полуметровые в диаметре чурки, «сиденья» которых также отшлифованы. Стулья-чурки сделаны из разных пород дерева, как и стол. Отшлифованные поверхности словно покрыты разноцветным лаком. На стенах много голов с рогами обитателей местной тайги, их шкуры, несколько шкур медведей, кабаньи шкуры. Все шкуры отлично выделаны и с головами. Кабаньи головы с огромными клыками. Много чучел птицы, в том числе и крупной рыбы из соседних озер… Короче – сказка, когда все смотрится освещенное пламенем огромного камина, которое поднимается на несколько метров!
…Есть в вигваме дверь, которая ведет не наружу, а… в арсенал! Там, действующее огнестрельное и холодное оружие времен гражданской войны и ящики патронов в боевом состоянии. Несколько пулеметов «Максим», два пулемета Гатлинга...
Всеволод Петрович показал компании, где умывальники, в которые вода течет несколькими струями прямо с недр горы. Рядом с умывальниками, непроницаемые из-за нескольких слоев живых еловых веток, ловко завернутых прямо с деревьев, душевые. А, в противоположной стороне – туалетные комнаты, также с родниковой водой и почти вертикальным стеком в ущелье. Вместо мыла – живые сапониты вокруг. Вместо полотенец – широкие листья лопуха…
«И, что приходит в голову – зачем я вас собрал здесь?» - спросил Николай Константинович со зловещей улыбкой. В шалаше не было электричества. На улице была ночь. Все уже освоились, разобрали спальни и разобрались в них. Пламя камина, высотой несколько метров, освещала вигвам неземным светом, как и лица, сидевших на отполированных чурках за круглым столом гостей профессора Фруентова. После чрезвычайно необычного и сытного ужина, состоявшего из копченых и вяленых рыбы и мяса, красной и черной малосоленой икры, которая была в тазиках для купания новорожденных детей… Спаржи, вареного лопуха, маринованной черемши и дикого свежего лука, - все должны бы быть разморенными. Однако, каждый с аппетитом поглощал деревянные пол-литровые кружки какого-то очень вкусного и ароматного напитка, который был в дубовых ведерных бочках. Кружки наполняли деревянными черпаками. Наверняка все дело было в напитке, ибо все были свежи, бодры и жизнерадостны, как будто только что встали после многочасового глубокого сна и искупались в ледяной речке!
«Думаю, Николай Константинович, Вы предложите нам организовать лаборатории, - сказал Сергей, - конечно, под эгидой Государства и с программами, одобренными на ученых советах, скажем, Института Министерства Здравоохрания РСФСР и Института им. Н.Н. Сербского». «Да, формально ты прав, Сережа! Только это будут не лаборатории, а группы экспериментаторов…лаборатории мы подберем: в СССР их в каждой Республике тьма…» «И все – без идей!» - резанула Саша. «И ты формально, Саша, права!» - сказал Николай Константинович; не поворачивая к Саше лицо. «Направлений исследований будет два: 1) исследование человеческого организма, его эндорфинной системы. Начнем с головного мозга. Я уже закинул удочку в Институт нейрохирургии им. Н.Н. Бурденко. Они восприняли мое предложение настороженно, но адекватно! - вмешался в разговор Володя. – 2) изучение лекарственных, скажем так, свойств флоры и фауны ДВ. Севера, средней полосы и Юга. Плантация мамы Любы женьшеня – это и «приманка» чиновникам, и источник, который покроет все начальные расходы. Мы ни у кого, ничего просить не будем!» - вмешался в разговор Володя.
«Хочу добавить, - сказал Николай Константинович, повернув лицо в сторону камина, и его седой затылок в миг стал ярко-рыжим, - в районах Николаевска-на-Амуре уже работают молоды энтузиасты из ЦРБ… Они освоили, как я стоянку партизан Гражданской войны, два, брошенных поселка на берегу Тихого Океана – Коль 1, и Коль 2… В этих поселках даже электропровода целы – только подключай! А дома? Рубленные, пятистенки, с пристройками и банями… Дороги выложены камнем… Рыбзаводы!.. Рыба ушла и люди уехали!..»
«Николай Константинович! Вы очень тонко, последовательно, мудро внедряли в нас идеи, которые вроде бы совсем и ни к чему… если наша цель – природные эндорфины…» - начала Саша. Фруентов ее резко перебил: «Да ты… не по годам умна, девочка! Ты меня…раскусила! Сейчас проверю: назови мое ключевое слово?» Саша мило улыбнулась, потом спросила Николая Константиновича: «Вслух или на ушко сказать?» «Конечно, вслух! А я посмотрю, если ли среди наших…мудрецов, равных тебе?» «Квинтэссенция!» - громко сказала Саша. С лицо Фруентова словно сошла улыбка! А все остальные, как в зоопарке раздраженные гориллы, начали сильно тереть себе – кто затылок, а кто лоб!
Володя первым пришел в себя, вздохнул, и сказал: «Квинтэссе;нция (от лат. qu;nta essentia — пятая сущность) — многозначный термин:
• Квинтэссенция в античной и средневековой натурфилософии и алхимии — пятый элемент, пятая стихия, эфир, подобна молнии, одна из основных стихий (элементов), тончайшая, самая тонкая стихия, «пронизывающая весь мир … Душа - одухотворяющая все тела, … Дух мира - великая творческая сила».
• Квинтэссенция (в переносном значении) — самое главное, самое важное, наиболее существенное, основная сущность, самая тонкая и чистая сущность, концентрированный экстракт.
• Квинтэссенция в современной космологии — одна из моделей тёмной энергии.
• Квинтэссенция в широком понимании — основа, на которой строится мир». Володя говорил. Николай Константинович не отводил глаз от пламени камина, Саша улыбалась, как Джоконда. На лицах Сережи и Любы была растерянность, но мысль у них уже работала!
…Вот в это самое время Всеволод Петрович сказал: «Друзья! Позвольте я опушу вас на нашу землю и ознакомлю вас со своими идеями, которые, в отличие от гения Саши – да, гения – я не иронизирую, я собирал по крупицам. Они гораздо понятнее и ближе к тому, что мы затеяли. Но…без растолкования квинтэссенции Николаем Константиновичем, мои находки просто ничто. А без моих находок, их с Сашей, квинтэссенция так и останется философским термином!»
Вот, что рассказал, вкратце, Всеволод Петрович Сысоев, в шалаше профессора Н.К.Фруентова. На Волочаевской сопке, в бликах пламени костра. Ночью.
… Более четверти века я занимаюсь изучением народной медицины коренных жителей Дальнего Востока, испокон веков проживающих в Тайге, по берегам могучих рек и самого Тихого океана. У меня, конечно, когда я только начинал, был свой учитель.
Возраст учителя, когда мы познакомились, определить было невозможно. Ростом он был 1 метр 52 сантиметра, худой, как щепка, глаз совсем не было видно, все лицо — густая паутина морщин и складок. Звали его Ульгучье.
Ульгучье был прямо-таки живой легендой. Оказывается, на Дальнем Востоке все его знали и звали "Сусанин", ибо во время гражданской войны, подвизаясь на службе у японских оккупантов проводником, он потопил в болотах не один вражеский отряд. "Сусанино — это в мою честь!" — шутил Ульгучье.
Много можно было о нем рассказать... Как он, например, в тайге, где духота, испарения, мириады гнуса, заросли как в тропических лесах, мог идти десятки километров без капельки пота на коричневом от ветра и солнца лице, без всяких признаков усталости или одышки, расчищая ловкими ударами своего ножа от кустарника дорогу, перепрыгивая через валежник или вытаскивая ноги из топи...
Началось с того, что он проникся ко мне доверием и поделился таинствами нанайского врачевания — был он ко всему прочему знаменитым лекарем и знали его коренные жители всех побережий Дальнего Востока. Он обижался, что врачи местные его знаниями пренебрегают и запрещают больным к нему обращаться. Но самое страшное — так как он последний из своего рода, а лекари из других родов не имеют права (табу!) перенимать его знание и навыки, то все уйдет за "синие горы" вместе с ним...
Рассказ Ульгучье, с чего все началось! Первое мое посвящение в премудрости "нанайской" медицины.
Передаю рассказ своими словами, не копируя ни речи, ни последовательности рассказа Ульгучье.
У каждого рода свои секреты врачевания. Есть много общего у всех жителей побережий, есть такое, что одни успешно используют, а другие не признают или даже запрещают. Это касается и траволечения, и использования органов, жидкостей и тканей животных, птиц и рептилий с лечебной целью. Так, грибы в лечебной цели используют только нанайцы и удэгейцы, а ульчи и орочи, и эвены их не признают и даже не используют в пищу.
Удэгейцы знают 666 видов растений, ульчи — 663, нанайцы — 722, орочи — 315, нивхи — 210, эвены — 500 видов растений и трав, которые используют для лечения различных недугов. Удэгейцы и эвены, убивая животного (медведя, изюбра, кабана, лося — удэгейцы, а также соболя, куницу, лисицу, волка, оленя — эвены), всегда рассматривают содержимое его желудка: чем животное питалось, в каком при этом состоянии находилось... Ранит, например, охотник зверя, убежит тот от него, добьет он его дня через 3 — 4, вспорет желудок — и ясно, какими травами зверь лечился, поправлял свои силы, останавливал себе кровь, боролся с заражением.
Нанайцы используют в растении абсолютно все: плоды, цветы, кору, корень. Широко используется труха, остающаяся после сена, собранного из высушенной травы в полноцветье. Делаются из растений (трав, кустарников, деревьев, коими богата дальневосточная тайга) настои, отвары, настойки, мази, порошки. Для настоев и растворов широко используются соки трав и деревьев, жир (медведя, нутряной жир изюбра, кабана, крыс, птиц, рыб), желчь, рыбьи мозги, молока, икра, а также прокипяченная моча. Но на первом месте стоит, конечно, кровь — и как самостоятельное сырье для лекарства, и как растворитель.
Всем известны панты и сушеные хвосты молодого изюбра. Нанайцы из пантов, варя их в сахарном сиропе и добавляя туда различные травяные приправы, изготовляют великолепный по вкусу и эффекту мармелад: универсальное средство от всех недугов, превосходящее женьшень.
Широко применяют такой простой и всем известный багульник, или "санкурэ" по-нанайски. О нем — особо.
"Сейчас я тебе покажу то, что ты захочешь", однажды, когда мы ночью сидели у костра, сказал Ульгучье. "Как это так? Ты что, меня загипнотизируешь?" "Я сделаю с тобой то, что делают наши шаманы!" "Ты что — и шаман тоже?" "Нет, я не шаман, ибо в роду Ульгучье шаманов не было, но кое-что знаю из их ремесла и умею!" Любопытству моему, конечно, не было границ, и я согласился. Ульгучье быстро встал и тремя прыжками исчез в тайге. Вскоре вернулся, неся с собой какие-то ветки с небольшими редкими цветками (багульник, я узнал). Охапку багульника он бросил в костер, подтолкнул меня к нему, когда пламя взметнулось, охватывая багульник, вверх. В ноздри мне сильно ударили струи дыма. Ульгучье велел мне крепко зажмуриться и большими пальцами крепко надавить за мочками ушей, что я и сделал. "Дыши быстро и полным ртом вдыхай дым!" — приказал он, стоя у меня за спиной. Я начал задыхаться от дыма, в горле запершило, появился тошнотворный комок. "Потерпи секунду — пройдет!" — как бы зная, что я чувствую, отрывисто сказал Ульгучье. Я терпел, еле сдерживаясь. Сколько — не помню. Вдруг все изменилось. Я открыл глаза — был яркий, солнечный день. Вокруг меня был весь в цвету вишневый сад. Жужжали пчелы, перелетая с цветка на цветок. Навстречу мне, легонько поднимая цветущие ветки вишни, шла та, которая стала моей женой! Громадные синие глаза ее сияли...
Когда я очнулся, дым багульника исчез, угли гасли — видно, прошло несколько минут, а то и около часа. "Наши шаманы используют багульник во время камлания и таким образом очаровывают окружающих. Он также широко используется для индивидуального дымолечения".
...Дымолечение: берется железная кружка, изнутри смазывается жиром животного, на небольшом костре сжигается целебное растение, дым урывливается кружкой и или подносится к больному месту, или им дышат. Иногда на жир капают что-нибудь из целебных растворов, например раствор пиона, саранки, лука маньчжурского, черемши, еловой смолы или аконита, мухомора, бледной поганки...
Нанайцы широко используют личинки насекомых. Из личинок навозных мух, высушенных и растертых в порошок, они изготовляют великолепные антисептические, стимулирующие заживление гнойных ран порошки. Личинки рыжих муравьев, настоянные в сахарном сиропе, используют от грудной жабы, бронхитов, воспаления легких, различных удуший. Очень популярны у них порошки из осиных сот, растертых вместе с засушенными личинками ос.
Специально для мужчин (и ослабленных больных) кроме пантов и хвостов изюбра плавательные пузыри рыб в сушеном виде, "струя кабарги" — мускусная железа самцов, половые органы (засушенные) грызунов, свежий мозг крупного зверя или рыбы, "замаринованная" в негашеной извести змея…
Узнал я от Ульгучье и эффективными методами лечения алкоголиков 1. В водку, вылитую в таз, бросают живую рыбу (щуку, сома, амурскую касатку), пока она не сдохнет. Потом этой водкой угощают пьющего запойно... Эффект на год неприятия даже запаха алкоголя обеспечен.
2. На закуску пьющему дают вареные грибы "навозники" — тот же эффект.
Ульгучье принадлежат следующие афоризмы: "Избегай теплой воды — она расслабляет жизненные силы организма", "Купайся в талой воде, при ледоходе, в снежных сугробах и при ледостое. Это шибко организм укрепляет!", "Тепло четырех видов только полезно: нагретого солнцем дерева, камня, таежного воздуха и... женщины! Остальное — вредно!".