По весне 1928 года Тая вернулась в село, стала жить вместе с матерью. Девочка выглядела старше своих лет, была высокой, крепкой. Её нанимали на подённые работы. Иногда она подолгу нянчилась в какой-нибудь семье с детишками. Плата заключалась в еде-питье, кое-что она приносила матери. К Евдокии постепенно вернулся разум. Через некоторое время они переселились из бани в пустующюю избушку на краю села. Развели кур, завели огородик. Стало вполне сносно жить. Яица продавали на рынке. Крупные по 10коп. за десяток, мелкие - по 7. На вырученные деньги покупали муку. Иногда в село забредали китайцы-торговцы. Весь товар они носили на себе, это была разная мелочёвка нужная в домашнем хозяйстве. Девушки покупали у них ленты, платочки. За китайцами бежали мальчишки и дразнили их, выкрикивая:
- Ходя, соли надо?
Китайцы не солили пищу, потому и возникла такая дразнилка. Мать и дочь тоже покупали у них иголки, булавки, нитки. Выживали как и вся страна.
Таисье было лет 13, когда в соседнем селе создали коммуну. Тасю приняли в неё на разные работы. Коммунары сеяли хлеб, разводили скот, садили овощи. В коммуне было общежитие, жили в нём в основном девушки. К коммунарам приезжали закупщики. Но платили очень мало и коммуна распалась. Тася вернулась к матери с мешком сухарей - своеобразной валютой тех времён.
Снова занималась подёнными работами, нянчила детей у местной учительницы. Благодаря ей удавалось посещать уроки в школе, Евдокия в это время заменяла дочку в качестве няньки. У Таисьи появились подруги. Вечерами она ходила за село, там собиралась молодёжь: парни и девушки 14-18 лет. Им хотелось побыть в компании сверстников, потанцевать, попеть частушки под гармонь. Таисия помнила некоторые из них всю жизнь.
Ленин Сталину сказал,
Поедем Сталин на базар,
Купим лошадь карию
Катать пролетарию.
Тасю, как девушку грамотную, приняли на почту работать письмоносицей. Почта разместилась в одной комнатке дома национализированного у зажиточных мещан. Было тесно, но эта была почётная государственная служба. Тася стала приносить матери свою зарплату. Первый раз вручая Евдокии деньги она не могла успокоить материнский плачь и причитания:
- Вот и вырастила я кормилицу, вот и выучила её грамоте!
Несколько бумажек были мокры от материнских слёз.
В село с особой миссией из Ишима прибыл красивый, как казалось Таисии, парень, его задачей было создание из сельской бедноты комсомольской ячейки. Тасе мать на собрание "хвостомольцев"(это обидное выражение придумала Евдокия) ходить не разрешала. А парень влюбился именно в неё. Стал захаживать к ним домой, просил Евдокию отпустить Тасю погулять с ним. Евдокия строго настрого запретила Тасе с ним "якшаться".
- Говорят Полька Кос...ва догуляла с ним, что теперь с брюхом ходит.
Всё-таки "хвостомолец" Леонид несколько раз встретил Тасю после работы и проводил до дома.
Подружки Польки стали угрожать Тасе расправой, пели про неё вздорные частушки.
Из колодца вода льётся,
Пузырится пенится.
Таська к Лёньке подкатила,
Думала он женится.
Тася перестала выходить вечерами на посиделки. Появилась новая частушка:
Таська сильно испугалась,
Чуть не обо...лася.
Соберёмся девки днём,
Таське голову свернём.
Вот такова была сельская действительность. Тасины подруги в ответ тоже сочиняли частушки. Дело доходило до потасовок. Тася с боязнью стала ходить на работу. А надо было по всему селу почту разносить. Как-то раз на мосточке через мелкую речку на неё напали несколько девок. Она отбивалась и уронила почтовую сумку в речушку. Девки испугались, разбежались. Тася собрала почту и отправилась домой, сушить её. Только после просушки разнесла по адресам.
Однажды начальник почты собрал днём собрание. Все работники почты расселись в служебном помещении с любопытством ожидая выступления начальника. Он начал говорить что-то о врагах советского государства, которые только и ждут, как бы навредить стране.
- Нам поступил сигнал. Враг пробрался и в наши ряды! Это дочь бывшего купца Селедкова, Таисия!
Тася сжалась в комочек, ей стало страшно и обидно одновременно. Она дорожила работой, старалась выполнять её быстрее и лучше. Но её уволили.
Вернувшись домой она проплакала весь оставшийся день. Надо было снова как-то выживать. Мать была больна и подаяния уже не собирала. Теперь Тасе надо думать и о себе и о матери. Начались 30е годы, индустриализация была в разгаре. Строились заводы гиганты и заводы поменьше. В село приехал вербовщик. Он зазывал в Кировград (в прошлом Калата),городок километрах в 100 от Свердловска. Там строился медеплавильный завод. Тася с 2мя троюродными сёстрами решилась уехать в новую жизнь. На новом месте она никому не рассказывала об отце, чтобы опять её не назвали врагом. Вскоре и Евдокия Семёновна уехала вслед за дочерью. Не осталось никого из семьи Селедковых в родном селе Большое Сорокино.
В 1967 м году Таисья Павловна Латынина, в год своего 50 летия, съездила на родину. Вернулась она печальная, на расспрос цел ли их дом, ответила односложно:
- Да, цел, в нём теперь почта работает.
И как бы между прочим заметила:
- Где бы они почту разместили, если бы отец этот дом не построил?"