ДОМ
Иванов положил таблетку на язык, выпил стакан минералки, - пузырики полетели вниз, стали лопаться в пищеводе, делать в нем дырки. Так ему показалось.
Иванов положил левую ладонь на диафрагму, надавил, правой рукой оперся на кухонный стол, опустил голову и стал слушать боль.
Прямо перед ним поплыла нижняя часть бордового халата, и под ней - тапки на голую ногу. Гулко стукнула сковородка, поставленная на плиту. Жена собиралась печь блины.
Не отпускало. Нытье стало тупым и широким. Иванов присел. Перед ним открылась гладь поверхности стола. Несколько крошек. Пятно. Цветы на стене. За рисунком обоев Иванов увидел гипсокартон, дальше шла кирпичная кладка, яблоня, сразу за стенкой дома, потом - гараж, неказистый дом через дорогу, в ненастное время на его крыше всегда свистели на ветру растопыренные антенны. Иванов увидел и большую ветвистую березу, на которую не залезал в детстве, потому что боялся упасть, а еще - несколько крыш, и сараи, и поселок с высоты полета почтового голубя…
БОЛЬНИЦА
- Чего тебе принести? – спросила жена. – Может, хочешь чего?
Иванов изучал ее. Беспокойные уставшие глаза, складки, морщины, неудобная поза. Женщина смотрела на него, как на чемодан, оставленный посреди пустой дороги.
Иванов слабо покачал головой на подушке. «Нет» - произнес язык за закрытым ртом.
- Ну, я пойду?
«Иди».
Супруга поправила ему одеяло. Улыбнулась, не переставая оценивать его сосредоточенным взглядом, подняла пакет с пола, плотнее прижала локтем к телу свою маленькую сумочку.
- Ну, спи. Я завтра приеду, если смогу.
Когда она повернулась спиной, в правом глазу Иванова защипало, сформировалась слеза, потом в левом, они покатились по щекам в разные стороны. Он чувствовал, что теряет способность к движению. Голова еще соображала, врачи успокаивали, что возможность говорить скоро восстановится, но что-то покинуло его мир.
За открытыми занавесками больницы падало холодное нарисованное небо.
КЛАДБИЩЕ
Горка не оттаявшей глины. Набросанные доски и кирпичи, чтобы можно было пройти. Медленные, замерзшие гости с края кладбища возвращались к автомобилям.
Женщина в черном платке держала руку на шее. Она думала о том, что Иванов был плохим отцом, никудышным мужем. В последние годы на него все меньше можно было рассчитывать: то напьется посреди недели, то, вдруг, выключит телевизор и пойдет молча лежать в темную комнату. Прям, какое-то западло. Все в нем было уже через силу.
- Иванов, - сказала вслух жена. – Ты стал маленьким. А теперь вот - совсем улетел. Я не чувствую тебя. Ты ушел от меня, Иванов. Здесь только глина и новые венки. Здесь осталось все только для нас.
- Не изводи себя, - сказала женщина рядом. – Пойдем. Все задубели уже. Пожалей нас. Он с нами.
- Не говори ерунды.
ДОМ
Женщина в черном кружевном платке ехала в троллейбусе и смотрела в большое окно. В проходе держались за поручни, поднимались, менялись местами попутчики, на улице брызгали грязным снегом машины, ежились прохожие на остановках, поднимая воротники и капюшоны, поворачиваясь спиной к порывам воздуха. Уходили назад пыльные здания, отражения в стеклах, ломаный лед мелькал в лужах. В пространстве между домами и деревьями параллельно троллейбусу ехало влажное солнце.
«Я чувствую тебя, Иванов, - думала женщина. – Ты со мной. Я молчу об этом с детьми, - они не поймут. Детям некогда, им свое подавай. Подруги утешают меня – они совершенно не представляют, что я пережила. Говорят, говорят… Знаешь что, Иванов? Вся растерянность уже позади. Ты вернулся ко мне. И мне кажется, что сердце мое трепещет, как в юности, когда я могла предсказать твое появление за несколько секунд. Ты брал меня за руку, и я чувствовала тебя, как свое продолжение. И мы - вместе. Одно. И ты знаешь, - я счастлива. Не хочу, чтоб считали меня сумасшедшей. Ты без тела сейчас. Ничего ты от меня не просишь, не ждешь. Тебе не надо лишнего. Ты просто есть, вместо меня. Мне этого достаточно. Я люблю тебя, Иванов. Это бесценный подарок. Ты ведь стал гораздо мудрее. Я чувствую. Так же любишь меня. Жизнь прошла. Но пространство между нами уже не загородят деталями. Мир стал прозрачным. Я вернулась в него после какого-то путешествия. И я – дома! Да, именно так. Спасибо тебе, Иванов!»
- Предъявляем. Показываем. Так, женщина, что у вас?
- У меня – Иванов.