Однажды я заблудилась.
А дело было так.
В конце лета мама взяла меня с собой, чтобы записать в школу. А так как мама преподавала в этой школе русский язык и литературу, у неё были там и другие дела. Ведь у взрослых всегда хватает дел.
На тихом школьном дворе, где было совершенно безлюдно, она наказала мне ждать её и никуда не убегать:
– Жди меня здесь, а я скоро вернусь, хорошо?
– Только быстрей. – послушно уселась я на старую дощечку качели.
А вокруг ни души, лишь высокие тополя шелестели желтеющей листвой.
– Такая скукотища! – сидела я, покачиваясь, и прислушивалась к беспорядочному треску сороки в редеющих кронах.
Сидела, сидела... Ждала, ждала, поскрипывая ржавыми цепями на столбах, и между делом нарочно злила сороку. Вскоре она так разошлась, что прилетели еще две. Бросив в них сучок, я спрыгнула с надоевшей качели и внезапно заметила в нескольких метрах перед собой старую деревянную лестницу, ведущую на чердак школы. А что может быть интереснее чердака?!
Я обрадовалась и тут же побежала туда, без труда вскарабкавшись по перекладинам к приоткрытой чердачной двери. Тронув завизжавшую дверь, я с опаской посмотрела вниз, потому что она могла выдать меня угрюмой школьной уборщице, пару минут назад проковылявшей с ведром к котельной.
Сумрачный чердак был довольно просторным и заставленным школьным инвентарём и коробками. Из узенькой щели у потолка театральным лучиком просачивался солнечный свет, в котором кружились тысячи сверкающих пылинок. Я пронырнула внутрь помещения, и вскоре мои глаза разглядели свисающую с потолка маленькую летучую мышь… Она неподвижно висела вниз головой, а её крылья были странным образом сложены. Немного привыкнув к сумеркам, я увидела над собой ещё двух таких же тёмных летучих мышей... И вдруг остолбенела!
Слева от меня у маленького окошка стоял скелет... Такой противный жёлтый монстр, злорадно улыбавшийся мне своими большими зубами. Был он, конечно же, учебным, но меня как ветром сдуло с чердака.
Я мигом скатилась со злосчастной лестницы и умчалась назад к безопасной качели. Там я замерла, не сводя глаз с чердачной двери.
– Вот это школа! – не могла успокоиться я, а глаза невольно наблюдали за чердаком.
Казалось, время растянулось на целую вечность. В конце концов я решила, что мама ушла домой, пока я была на чердаке. Ну, конечно же, ушла! Вышла из школы, а меня нет... Ну, а раз мама ушла – делать нечего! Хочешь – не хочешь, придётся самой идти домой. Не ночевать же здесь! Тем более, что тут ночью ничего хорошего не жди. И я снова с опаской взглянула на распахнутую чердачную дверь.
А в Луговушку мы приехали недавно. Село это старинное и под боком у города – считай, пригород Новосибирска. Я ещё ничего толком не разведала на новом месте, кроме речки да деревянного моста, по которому мы часто ходили к моим бабушке с дедушкой. Эта тихая сибирская речка была мне всегда знакома, ведь она протекала и там, где мы раньше жили. Вот почему мне так легко запоминалось всё, что было связано с ней.
Когда я вышла со школьного двора, мне казалось, что я без проблем дойду до дома, но высокая тополиная аллея незаметно вывела меня к какому-то заколдованному месту. Я в отчаянии долго кружила то мимо местной церквушки, у ворот которой играла в пыли какая-то девочка, то мимо сельского магазина. А потом меня понесло по длинной улочке, упиравшейся в высокие огороды с огромными подсолнухами...
– Противные подсолнухи... Откуда они здесь?! – повернула я назад, пытаясь вернуться к исходному месту.
И вот снова нарисовалась кудрявая девочка в пыли, и поплыла перед глазами невысокая колокольня старой Никольской церкви. А потом вновь выстроились передо мной мордастые подсолнухи с опустившимися вниз тяжёлыми шляпками...
Теперь я стояла на этом отвратительном пригорке, и ветер злорадно трепал мои волосы, белый бант с которых съехал куда-то к уху. Казалось, я осталась одна-одинёшенька на всём белом свете. От отчаяния я готова была броситься кубарем вниз и лететь, лететь до самого царства мёртвых... А что ещё оставалось делать?! Ведь дорога домой была окончательно потеряна! Мало того, теперь и школа с тополями затерялась неизвестно где, потому что едва я сбежала с пригорка, вновь замаячили железные ворота церкви и девочка на дороге, которая уже удивлённо поглядывала на меня из своей пыли. Я не знала тогда, сколько тысяч раз мне придётся проходить мимо этой церкви в школу, и что эта девочка будет моей лучшей подружкой! И даже её отец – молодой батюшка в чёрной рясе будет гонять с нами мяч на церковном дворе под недоумённые взгляды старушек. Откуда мне было это знать?!
… Весёлая стайка воробьёв со щебетом пронеслась над моей головой и скрылась за ближайшим забором.
– Воробьям хорошо! – с грустью подумала я. – Им весело! Они могут взлететь и увидеть любой, даже самый дальний дом.
Я стояла и в смятении оглядывалась по сторонам, решая, куда же напоследок податься.
Внезапно мне показалось, что за одним из домов будто что-то блеснуло смутной надеждой…
Вода!
Так весело могла блестеть только моя Иня! Её обманчиво тихие воды, скрывавшие в своих глубинах опасные воронки и омуты, уже тогда не раз обнимали и учили меня уму-разуму.
Сердце радостно забилось и я стремглав понеслась по безлюдной улице. Завернув в ближайший переулок и не обращая внимания на бьющуюся в подворотне собаку, я пулей вылетела на пустырь...
Через каких-то пару минут передо мной широко раскинулись прибрежные луга, откуда так радостно ощущалось присутствие моей водной спасительницы! Теперь я точно знала куда идти! Вон там вдали уже видны склонившиеся над водой тальники и кривоватый летний мост (на зиму его убирали), а от него рукой подать до дома.
Такой зелёной травы, как здесь, я была уверена, нет во всём мире! Это я точно знала! А в прибрежных кустах прятались странные серые птицы на длинных тоненьких ножках. Они боялись людей и редко показывались днём.
По дороге к мосту я наловила в траве лягушек и нечаянно залезла в дождевые лужи-болотца, вытянув из тины жука-плавунца. Жаль, запачкала белые гольфы, зато шагала домой совершенно счастливая – в мокрых сандалиях и с живой добычей в ладонях.
Соседская бабушка, сидевшая на лавке неподалёку от нашего дома, забеспокоилась, увидев меня:
– Где же тебя, милая, носит?! Вон, мать обыскалась уже. Беги скорей домой!
У самой калитки я встретила знакомого мальчишку. Мы с ним вчера пытались оседлать свинью. На его коленке темнела большая болячка от неудачных скачек.
– Что это у тебя? – вытаращил он глаза на мои сложенные ладошки.
– Смотри... – приоткрыла я два пальца.
– Ух ты, лягухи! Дай подержать! – обрадовался он.
– Нет! У тебя все руки в зелёнке! – нахмурилась я. – Они могут отравиться! Хочешь жука бери?
Тут из-за забора послышался мамин голос. Я сразу поняла, что она сердится. Вместо того, чтобы обрадоваться, она принялась ругать меня, а я, окончательно расстроившись, выбежала во двор и от обиды зашвырнула моих лягушек в огород...
Куда они ускакали, не знаю, потому что сколько я потом ни ползала в жухлых зарослях картофельной ботвы, так никого и не нашла. Наверное, они ушли ночью на речку, ведь даже лягушке понятно, – нет лучшего места в Луговушке!