Ожидание Жанно

               

Вы знаете кто такая кицунэ? Это красная лисица оборотень. Есть оборотни волки, куницы, змеи. По лесам бродят медведи-оборотни. Не удивлюсь, если где-то найдется ежик-оборотень и корова-оборотень. Так уж повелось, что любое животное может оказаться не тем, кем мы привыкли его считать. Просто они водятся в разных местах. Кто-то живет в русской деревне, а кто-то в лесах Амазонии. 

Кицунэ по имени Камико проводила свои дни в Токио. Давно прошли те времена, когда можно было соблазнять императоров и по своему усмотрению менять политику Японии. Теперь государство находилось в руках не одного человека, а целой системы, люди в которой были лишь винтиками. Поэтому кицунэ давно уже махнула рукой на свое бывшее величие.  Пара-тройка детских пугалок в год с сомнительным результатом не приносили удовлетворения, а лишь скуку и раздражение. Измельчал народ. Измельчал настолько, что не хотелось отводить глаза примерным мужьям, доводить до измены или самоубийства примерных жен. Те самые человеческие ценности, на которые делал  обычно ставку оборотень,  потускнели под опустошающим ветром научно-технического прогресса. Даже маленькие дети больше не желали верить в сказки. Еще бы ведь каждый из них мог сам создать сказку в компьютерной игре. А их игрушки. Вы видели их игрушки – ожившие, требующие есть и пить, и даже писающие. Появись Камико в образе красной лисицы, ее тут же принялись бы ловить, усыплять и, в конце концов, отправили бы в зоопарк. Да что там лисицы….  Даже японское платье она теперь могла надевать только в праздничные дни, и бродила по улицам в неудобных джинсах и сапогах на огромной платформе. А свою высокую прическу, украшенную драгоценностями, она давно сменила на короткую стрижку. Временами, она подумывала перебраться в родной Китай,  и вернуть родовое имя Ху Мей. Но опасение, что там все окажется точно таким же,   как в Японии,  удерживало ее от опрометчивого шага.

Умирая от скуки, бродила она по многолюдным улицам, похожим на ущелья, набитые муравьями. Только в одном месте ей были рады, только там она могла отвести душу, принимая ночами свой истинный облик. Облик красной лисицы. И этим местом был, конечно, зоопарк. Тот самый зоопарк, куда она никак не хотела быть отправленной насильно, но, как вольное существо,  посещала ежедневно. В зоопарке у нее даже завелся поклонник из людей. К слову сказать, кто бы мог устоять перед ее беленьким личиком, перед стройной фигуркой. Разве только какой-то бесчувственный чурбан.

Вот и сегодня, этот мальчик, как его, Есихидэ ждал ее у самых ворот.

- Здравствуйте, Камико-сан, - сказал он, поклонившись, едва она только вступила за ограду парка. – Нам сегодня лис привезли из Франции. Не хотите ли посмотреть?

Он всегда поджидал ее  у входа. И сопровождал ее всюду. И каждый раз ей стоило огромного труда сбежать от него, чтобы остаться на территории зоопарка на ночь.

ко досадливо передернула плечами. Уйти сразу же? Но лисы – это так интересно. Иностранные лисы, подумать только!

- Хорошо, - неуважительно отозвалась она, - покажи мне лис.

- Но, Камико-сан, я сегодня долго с вами быть не смогу. – Снова поклонился Есихидэ. -  Я уже уходить собирался. Вот провожу вас и уйду.

Камико мысленно произнесла хвалу неожиданной удаче. Можно было не тратить силы и не придумывать всякие хитрости для отвода глаз назойливого поклонника. Можно было расслабиться и великолепно провести время, беседуя с разнообразными представителями животного царства о жизни.  В силу обстоятельств,  Камико приходилось проводить много времени в облике человека, но ведь и другая сторона ее натуры желала пищи для ума и сердца.

В сгущающихся сумерках стояла Камико перед загородкой,  за которой находились шесть лис. Пятеро нервно бегали, изучая незнакомую территорию,  и раздраженно пофыркивали. А одна лежала возле самых прутьев и с тоской смотрела на пустынную дорожку зоопарка.

- Здравствуй, - сказала ей Камико.

Лисица удивленно подняла морду и посмотрела на кицунэ. В ее глазах мелькнуло узнавание, и она ответила:

- Ты тоже, здравствуй. Хотя, я бы хотела умереть. О, как я бы хотела умереть!

Камико присела на корточки и погладила рыжую ушастую голову:

- Ты ведь из Франции? – спросила она. – Расскажи мне, где это?

- На моей родине такие густые леса, такие зеленые поля, - ответила лиса. – Люди с широкими глазами разводят кур на фермах. Ах, какие там куры!

- С широкими глазами? – переспросила Камико. – Как это может быть? Она красивые?

- Куры?  Очень.  Очень красивые. А люди совсем не похожи на здешних. Если бы я могла вернуться, то ни за что, никогда бы не  попалась в эту ловушку. Как же я была глупа!

Камико задумалась. Новая страна – новые люди. Те, что совсем не знают, да и не могут знать ничего о Японии. А это означало новые возможности. И самое главное – лекарство от скуки. Тот, кто не жил вечно не знает, что такое вечная скука. И она решилась. Это был порыв, безудержное желание изменить все сейчас же. Сразу все.

- Мы летим туда! – воскликнула кицунэ. – И пусть это станет началом новой жизни!

Она взмахнула рукой, и плененная лиса тут же оказалась на свободе, прямо на дорожке парка, на которую она целыми днями глядела с такой тоской. Первой ее порывом было кинуться в кусты, густо окаймляющие дорожку. Но Камико удержала ее.

- Летим! -  вскричала она,  и ухватила новую подругу за лапу. – Летим.

Лиса и ойкнуть не успела, как почувствовала себя легче перышка. Колдовство, оно и есть колдовство. Невидимые,  они взмыли в небо, уверенно выбрав путь в направлении Франции.


- Вот мой дом, - радостно показывала лиса свою родную нору. – А вон там, за теми деревьями – деревенское поле. А еще чуть дальше деревня. В ней живет замечательный человек, он разводит таких вкусных кур. Пойдем, покажу.

Лиса была так благодарна кицунэ, что согласна была поделиться всеми своими сокровищами – от куриной фермы до собственной норы. Да-да, она пригласила Камико жить вместе с ней.

- В этом году, - говорила она по пути в деревню, - я уже не успеваю завести потомство. Поживи со мной. Перезимуем. А там, видно будет.  Оооо, вот и она – моя ферма.

Так Камико увидела поле, птичью ферму, и самого хозяина фермы. Заглянула в его «широкие» карие глаза – и пропала. Потому что в жизни своей не видела человека красивее. Как он смотрелся, весь в черном, рядом с белоснежными курами, которые как белые облака сновали по двору. Она могла бы наблюдать за ним часами. Но в это время из домика поодаль вышла какая-то женщина, и с порога крикнула:

- Жанно! Жанно!  Иди обедать!

Камико посмотрела на женщину, которая совсем не показалась ей красивой, но что-то подсказало ей, что именно этой вот, некрасивой женщине и принадлежит ее избранник. Странное незнакомое чувство охватило Камико, и прямо в сердце заглянуло зелеными злыми глазами.

- Жанно, - пробормотала она. – Вот как тебя зовут. Ты будешь моим, Жанно…

                Х                х                х
В жизни Жанно    было две сильных страсти – куры и аниме. Хотя я не уверен в правильной последовательности. Возможно, что аниме было на первом месте, а куры на втором. Целыми днями он крутился на птичьем дворе небольшой фермы – кормил своих питомцев, чистил курятник, пока довольные куры расхаживали по двору, словно огромные белые комья снега. Если бы мог, то мыл бы каждую курицу с шампунем, и удерживала его от такого опрометчивого шага только боязнь, что процедура питомцам  не понравится. И курица получит стресс. А куриного стресса Жанно бы не пережил. Он мог  скончаться на месте от переживаний. И что бы тогда стало с бедными птичками, каждая из которых откликалась на собственное имя и узнавала Жанно, словно родного петуха. Хотя, положа руку на сердце, петуха они уважали больше, чем своего заботливого хозяина. Но вслух об этом не говорили, и поэтому не нанесли раны чувствительному сердцу Жанно. Он же был уверен в их безграничной любви точно так же, как и в любви своей тихой и незаметной жены Мишель, и своих престарелых родителей.  А других родственников он не имел. Как не имел и друзей, потому что все свое время он делил между птичьим двором и компьютером,  который использовал только для просмотра мультфильмов.

Жанно был очень печальным молодым человеком. Несмотря на наличие семьи, в свои двадцать пять он оставался подростком, постоянно думающим о смерти – своей и, близких его сердцу, существ. И эта постоянные раздумья привели к тому, что своей смерти он перестал бояться, зато смерть кур переживал едва ли не больше, чем гипотетическую смерть родственников. Поэтому куриный суп в его доме был редким лакомством, а каждое яйцо жена или мать добывали с боем.

В одежде Жанно тяготел к черному. Ему казалось, что это идет к его иссиня черным волосам, и оттеняет снежную белизну кур. А вообще, это был, довольно, крепенький и высокий парень, с сельским румянцем во всю щеку. Глядя на него, никто бы и не подумал, что человек этот способен на иные чувства, кроме любви к своему дому и домочадцам.

Может ли человек жить, предаваясь только двум страстям? Некоторые живут, имея лишь одну страсть – и проживают свою жизнь не хуже остальных. А Жанно  можно даже считать разносторонним человеком, ведь у него было целых две страсти.

Хотя в последнее время… Нет-нет, я не хочу сказать, что он вдруг разлюбил кур или аниме. Таких кощунственных предположения я делать не собираюсь. Но у Жанно появилась тайна. Никогда еще в жизни ему не приходилось ничего скрывать. Он был весь как на ладони. Но, однажды утром, оторвав голову от подушки, он вдруг понял, что в его жизнь вошло что-то новое. И хотя это произошло во сне, Жанно не был полностью уверен, что видел всего лишь сон. Он помнил, что снились ему анимешные куры с традиционными лохматыми прическами, они кружили хороводом вокруг Жанно и звали его по имени. А потом вдруг оказалось, что произносят его имя вовсе не они, а таинственная незнакомка в лиловом кимоно, что стоит поодаль и смотрит на него прекрасными восточными глазами. И лицо ее изящным овалом  напоминает тыквенное семечко, а высокая прическа украшена длинными шпильками, которые тихо звенят, когда красавица склоняется в очередном поклоне.

-Жанно…., - повторяет она с очаровательным акцентом. – Жанно… Жанно… Взгляни на меня.

Проснувшись, Жанно вдруг ощутил неодолимое желание нарисовать портрет девушки. А надо сказать, что рисовать он никогда не умел. Ему и в голову не приходило, что он может что-то нарисовать. Но в доме не нашлось и огрызка карандаша. Только шариковая ручка и засаленная тетрадь, в которую жена записывала рецепты, позаимствованные у соседок. Все это явно не годилось для такого деликатного дела. Поэтому Жанно, поручив Мишель накормить кур (!), побежал в лавку, где купил лучшей  белой бумаги для рисования и целую коробку цветных карандашей. А еще коробку с простыми карандашами, ластик и красивый пластиковый стаканчик с изображением рыжего петуха.

Заявившись домой со всеми этими покупками, он заперся в своей комнате и взялся за дело. Только не подумайте, что у него что-то получилось. Наверное, карандаши попались плохие. В конце концов, на листке, изгаженном следами  ластика, появилось изображение,  отдаленно напоминающее фиолетовый кувшин, из которого торчал растрепанный черный подсолнух с тараканьими усами,  горделиво развевающимися на фоне неба. Образ незнакомки словно ускользал из-под пальцев, и обессиленный Жанно, выглянув в коридор, потребовал стакан воды и таблетку аспирина.

Родные, с утра ощущавшие смутное беспокойство, расслабились, и принялись наперебой уговаривать Жанно лечь в постель и лечиться. С простудой ведь не стоит шутить. А Жанно и рад был прилечь и поразмышлять в одиночестве. Он сделал вид, что засыпает, и, неожиданно для себя, и вправду, уснул.

Он стоял посреди птичьего двора. Все вокруг было реальным, не рисованным. Неторопливо бродили куры, а за низкой загородкой стояла она – давешняя незнакомка. Ее шелковое белое кимоно было разрисовано хризантемами и колибри. Жанно сделал несколько шагов, чтобы рассмотреть ее поближе. Ему никогда не приходилось видеть такой тонкой и белой кожи, таких ярких губ.

- Жанно, - произнесла она, - Ты вернулся.

Ее голос звенел как колокольчик. И Жанно, стесняясь своего грубого выговора, нерешительно спросил:

- Как зовут тебя, красавица?

- Камико, - ответила она, и Жанно увидел, что один из передних зубов - правый у нее чуть длиннее остальных. Как  говорил классик, это была та самая доля уродства, которая делала ее красоту почти гениальной. Некондиционный зуб словно намекал на то, что неземная красавица была вполне земной, и делал ее образ еще милее.

- Я всегда буду с тобой, - сказала Камико. – Я очень тебя люблю. – И она еще раз поклонилась. При этом ее пояс-оби тихо скрипнул, как скрипят все новые шелковые японские пояса. А вы не знали?

У Жанно перехватило дыхание.  А образ прекрасной Камико вдруг заколыхался и растворился в воздухе. Растворился и птичий двор. Ведь сны не бывают вечными. Перед глазами Жанно был беленый потолок его спальни, а за окном угасал день. И только в воздухе чудился какой-то необычный запах. Запах жасмина. Наверное, заходила Мишель, и не решилась разбудить его.

- Хорошие духи, - пробормотал Жанно и повернулся на бок, чтобы погрузиться в темный сон без сновидений.

Наутро, когда вся семья собралась за завтраком, Жанно спросил у жены:

- Ты купила новые духи?

- Вовсе нет, - ответила она. – Разве я могу сейчас себе это позволить? Ведь мы почти разорены. Разве я могу тащить все хозяйство на себе, когда ты занят одними курами? А вчера мне пришлось и их кормить.

Жанно взглянул в расстроенное лицо жены, и в мгновение ока забыл обо всем, что она ему только что сказала. Его поразила грубая кожа лица Мишель, и он словно в трансе принялся пересчитывать поры на ее носу.

«Как я мог любить эту женщину?» - поразился он. – «Она годится только в служанки. Ками – вот та, кто, действительно, меня достоин».

- Лиса опять ночью утащила курицу, - продолжала жена. – Хотя бы, поймай лису.

Сообщение о курице, вернуло Жанно на землю. И он помчался на птичий двор, где со скорбью констатировал безвременную кончину одной из своих любимиц. Все, что от нее осталось – это кучка белоснежных перьев и пятна крови. Остальные куры выглядели испуганными и жались друг к другу.

А надо сказать, что лисы раньше были бичом этой местности. С ними боролся и дед Жанно, и его отец. В доме была старая-престарая двустволка. Но то, что Мишель сказала «опять утащила» - действительности не соответствовало. Еще никогда, с тех пор как Жанно взял на себя птичий двор,  ни одна лиса не появлялась. На соседских кур нападали, но реже, чем обычно. То ли лис стало меньше, то ли мелкой живности больше.

Жанно собрал с кучку перья, и со слезами на глазах, похоронил их за оградой птичьего двора. Насыпал холмик, и даже поставил крест, связанный из двух сухих веточек.

Потом вернулся в дом. Вычистил и зарядил ружье, решив, во что бы то ни стало, покончить с лисой этой же ночью. Но едва прилег, как глаз его коснулся шелковый рукав, пахнущий жасмином и сандалом, и в ту же минуту он погрузился в сон. И надо сказать, неплохо провел ночь со своей новой возлюбленной. А наутро, была съедена еще одна курица.

Так жизнь Жанно превратилась в череду упоительных свиданий и скорбных похорон. Когда человеком завладевают уже три страсти, то от самого человека мало что остается. Глядя свои любимые мультфильмы, он постоянно искал в них милый образ Ками, сам не в состоянии  запечатлеть его на бумаге. Кормил кур, и словно наяву видел ее за оградой птичьего двора. Куриное кладбище разрасталось, а он все никак не мог себя заставить выделить хоть одну ночь для поимки преступницы. Стоит ли говорить, что времени для родителей и жены у него и вовсе не было.

Мишель, как могла, скрывала свое горе от свекра и свекрови. Даже когда Жанно из супружеской спальни переехал в маленькую каморку возле кухни, она объяснила им это тем, что выходя ночью охотиться на лисицу, Жанно не хочет будить ее. Сама же подозревала самое худшее – измену. И, однажды, когда мучаясь бессонницей, она спустилась в кухню выпить воды, то  услышала скрип двери в каморке мужа. Сдерживая дыхание, она обернулась. И к ужасу своему увидела светлый подол женского платья, мгновенно скрывшийся за дверью. Когда она утром вошла, чтобы разбудить мужа – в комнате кроме него никого не было. Лишь стоял запах жасмина, и как ей показалось, ладана.

Если вы подумали, что прекрасная Камико материализовалась, и во всю начала предаваться с Жанно прелюбодеянию, то вы ошибаетесь. Жанно продолжал видеть ее в своих снах, но все чаще ощущал ее присутствие и в реальности. Иногда это был скрип пояса-оби, иногда золотая шпилька, мелькнувшая в кустах, иногда краешек шелкового рукава за приоткрытой дверью. Но чаще всего это был запах – единственное стойкое подтверждение. Все остальное тут же исчезало, стоило прислушаться или приглядеться.

Проходило время. Один за другим от лихорадки умерли мать и отец. Их похоронили на кладбище. Не на курином, а на обычном. Жанно, весь в черном,  присутствовал на похоронах и даже сумел выдавить несколько слезинок. Но мысли его блуждали где-то далеко. Подходили какие-то люди, выражали соболезнование. Рядом заливалась слезами Мишель. Что-то происходило в мире людей, но Жанно жил в мире своей страсти, а все остальное казалось ему кадрами из анимационного фильма. Он даже пробормотал про себя, что «японцы начали выпускать слишком уж реалистические фильмы. Скучные».

Сам Жанно изменился до неузнаваемости. Из крепкого деревенского парня он превратился в мрачную тень, напоминая желтым лицом и ввалившимися глазами графа Дракулу. Многие находили это интересным. В основном, конечно, девушки. А более взрослая часть населения подозревала неизлечимую болезнь, и пыталась намеками выведать что-то у Мишель. Но Мишель упорно отмалчивалась, всеми силами стараясь изображать счастливую жену.

А время шло. И жизнь не приносила ничего нового.

Смену сезонов Жанно видел только по изменениям на курином кладбище. Символические могилы кур были то белыми от снега, то зелеными от травы. А течение времени он отмечал по количеству новых могил. Теперь на кресты были прибиты дощечки  с именами покойниц – Анна, Люси, Элен, Александра. А само кладбище было огорожено забором из сетки, которую Жанно выкрасил в веселенький желтый цвет.

Мишель лишь однажды забрела на эту, святую для мужа, землю и ужаснулась так, словно увидела куриное привидение.
Какое ей было дело до того, что осень сменяла лето, весна зиму? Все ее думы были о муже и, только о нем.

 Как-то Мишель, думая, что нашла средство вывести Жанно из непонятного состояния,  вдруг предложила завести ребенка.

- Никогда, - вдруг закричал он, размахивая кулаками. – Никогда у меня не будет ребенка от тебя. Я не желаю плодить уродов! Посмотри на себя в зеркало – ты страшна, как сама смерть. И сеешь вокруг себя смерть. Ты – ведьма!!!

- Ты – сумасшедший! – вдруг поняла Мишель. – Ты просто сошел с ума!

- Тогда уходи, - мрачно ответил Жанно. – Убирайся!

Мишель молча собрала вещи и ушла к своим родителям. Но не дошла. Утром ее тело выловили из реки. А Жанно обнаружил в своей спальне красную розу. Словно Камико хотела поздравить его с новой жизнью, полной свободы и страсти.

И, наверное, Жанно мог бы чувствовать себя теперь вполне счастливым. Но… куры продолжали пропадать. Он постепенно избавился и от поля, и от двух коров. Продал даже ореховую рощу, принадлежавшую еще его деду. Все для того, чтобы иметь возможность покупать новых и новых кур. Его птичий двор разрастался. Он достроил еще несколько курятников. Но каждые два-три дня наведывалась лиса и утаскивала одну из птиц. Однажды ему даже удалось найти клочок рыжей шерсти, который зацепился за колючий куст. Шерсть была жесткой и неправдоподобно яркого, почти красного цвета.

Иногда он ходил в магазин за едой для себя и кормом для птиц. Деревенский магазин торговал всем, что было необходимо. Макаронами и игрушками, одеждой и книгами. На длинных стойках были разложены все товары – выбирай и покупай. Это был не просто деревенский магазинчик, а супермаркет, рассчитанный на богатых фермеров.

Однажды, месяца через два после смерти Мишель, стоя возле полки с дисками аниме, он вдруг услышал странный разговор. Хриплый голос говорил:

- Поймали того сумасшедшего убийцу? Я боюсь выпускать ребятишек на улицу.

Жанно прислушался. Он понятия не имел, о каком убийце идет речь, потому что давно уже не интересовался деревенскими слухами.

Голос потоньше ответил:

- Нет, никого не поймали… Я тоже боюсь. Говорят, что он сошел с ума, и с тех пор ненавидит женщин. Ведь старый Ветю видел, как он столкнул свою жену с обрыва прямо в реку. И никто его не арестовал.

- Полиция решила, что Ветю – маразматик. Потому что в это же время другие видели Жанно вместе с его курами. Не может человек находиться одновременно в двух местах. Поверь мне, не может. Но, дело здесь – нечистое. Кто-то же столкнул Мишель в реку.

- Да. Решили, что самоубийство. Да, и следы на обрыве обнаружились только ее. Но я все равно думаю, что это сделал Жанно. Вы обращали внимание, какой у него дикий взгляд. Даже если убил не он, то его место давно в сумасшедшем доме. Я видела его в кустах с ружьем. Не на кур же он охотится… А кто может знать, что видели именно Жанно на птичьем дворе? Фроман сказал мне, что там был кто-то. А вот мужчина или женщина он и не разглядел. Темно уже было.

- Кто же там мог быть, кроме него? Он ведь остался один в доме?

Жанно выглянул из-за стойки и увидел мужчину средних лет и девушку в желтом платке и синем платье. Он не помнил их имен, а, возможно, что никогда и не знал. Зато его, как видно, знали многие. Услышанный разговор потряс его настолько, что он вдруг ощутил себя в реальности, чего не случалось с ним уже много дней. Случайная мысль, по лисьи  вильнув хвостом, обозначила в его мозгу некую странность. Жанно никогда не желал смерти своим близким, но иногда подумывал, что хорошо было бы, если б они исчезли из его жизни.  И они исчезли, словно по мановению волшебной палочки. Они мешали ему предаваться грезам. Они мешали ему разводить кур и смотреть аниме. Они постоянно ему мешали. И вот – результат. Их нет. Единственный разговор с Мишель, который он смог припомнить, шел о лисе. И все. Больше он с ней не разговаривал, а потом она ушла. Но ведь… она ушла сама, и даже не попрощалась? Или все-таки она что-то сказала, уходя? Но как он не напрягал память, вспомнить не мог. Лишь разговор о лисе.

- Верно, - пробормотал он, - лису нужно убить.

И какой-то очень знакомый голосок – ответил ему где-то в голове:

- Но сначала, нужно суметь не заснуть.

Голосок рассмеялся, и долго этот затихающий смех оставался где-то на задворках сознания.

- Не заснуть, не заснуть, - повторял Жанно по дороге к дому. – Не забыть, что не заснуть. Не заснуть, что не забыть.

Постепенно мысли его путались, теряя первоначальный смысл. Он сделал несколько шагов в обратном направлении – и мысли снова стали ясными. Тогда он вытащил из кармана нож, и прямо на руке нацарапал слова – «Не заснуть». После этого, он снова повернул к дому, все глубже погружаясь в привычные грезы.

Когда он вечером, поглощал свой ужин, то крупинка соли, вместо того, чтобы упасть в тарелку попала на царапины, о которых он успел забыть. Боль на мгновение вернула его к реальности, а взгляд упал на царапину и губы прочитали «не заснуть».

Глядя неотрывно на эту надпись, он подошел к стене и снял ружье. А потом, отправился с ним на птичий двор.

Куры давно уже спали в своих курятниках. Молодая луна лениво выползла на черное небо. Вокруг была тишина и покой. Жанно затаился в кустах за оградой, в том самом месте, где во снах являлась ему Камико. Оттуда прекрасно просматривался и двор и курятники, на каждом из которых светилась тусклая лампочка.

Что-то прошелестело рядом с ним. Что-то заскрипело и зазвенело. Что-то запахло жасмином и сандалом.

Кто-то прошептал чуть слышным голосом, похожим на дыхание: «Пора спать, любимый». Жанно дернулся от неожиданности,  и  какая-то колючка впилась в его рану на руке. Словно говоря: «Не спать!». Сон мгновенно слетел с  тяжелеющих век, и он подавил крик боли. Потому что именно в  этом самое время увидел лису. В слабом освещении она казалось неправдоподобно красной и огромной. Она направлялась к курятникам. Но, почувствовав на себе взгляд человека, обернулась и пошла прямо на него. Это была неслыханная удача. Жанно притаился, выбирая удобный момент, и когда лиса, находилась уже в трех шагах от него,  спустил курок. В одном мгновении слилась вся жизнь. Он увидел ощерившуюся лисью морду, услышал ее шипение, и уже только после выстрела понял, что один из передних зубов животного был чуть длиннее другого. Правый. А вокруг колыхался запах жасмина, смешанный с вонью дикого зверя и запахом крови.

Жанно перемахнул через ограду и подбежал к лисе. Пуля попала ей прямо в лоб, точно между глаз. Но почему же он подумал, что видит вместо зверя Камико? Почему ее прекрасные глаза туманились смертью, а на лбу алело красное пятно? Нет-нет, перед Жанно был всего-навсего труп лисы и ничего больше. Обычной лисы, если бы только… ее вдруг не охватило пламя, и она не превратилась в кучку пепла. И как только угас последний огонек, Жанно увидел, что в пепле, что-то блестит. Он нагнулся и вытащил золотую шпильку с колокольчиком.

Думаю, что здесь можно было бы поставить точку. Добро победило и все счастливы. Но я не стану этого делать, потому что добро не побеждало в этой истории.

Жанно держал в руках шпильку и пытался понять – отчего же он не испытывает скорби. Ведь только что, своими собственными руками он убил любовь всей своей жизни. Пусть она была лисой, пусть таскала кур, но ведь она была и Камико. Той самой Камико, которую он каждую минуту целых полтора года ощущал возле себя.

Он вернулся в дом и долго рассматривал непонятный знак на шпильке. А потом просто залез в Интернет и принялся искать это изображение. И, конечно, нашел. Иероглиф означал – бессмертие, а сама форма золотой шпильки и выделка говорили о том, что такие украшения могли  носить только члены императорского дома.

Много времени потратил Жанно для того, чтобы узнать всю подноготную красавицы из Поднебесной. Узнал, что лису-оборотня в Японии зовут кицунэ, узнал печальную историю императорского дома. Но узнал и другое – то, что лисы не всегда вредят человеку и способны влюбляться как простые смертные. Получалось, что Жанно пожалел кур, но убил ту, которая его и вправду любила. Был ли правильным этот выбор между двумя страстями?

Одно только понял Жанно, что Ками жива, потому что нельзя убить оборотня обычной пулей. И тогда он стал ждать ее возвращения. Ждет и до сих пор. Только вот аниме больше не смотрит, потому что боится увидеть правду о себе

                Х                х                х

А наша героиня, в очередной раз,  разочаровавшись в людях, обиженная и оскорбленная все-таки вернулась на родину – в Китай. Сменила имя, и работает сейчас в одном из ночных клубов Шанхая.

Она часто вспоминает Жанно,  и тем горше становится ее обида.

Встретятся ли они вновь – сказать трудно. Не торопится тот, у кого в запасе вечность. Не помнит о том, что жизнь обычного человека – коротка.