Это было так давно, ещё до войны. Мы жили на Железнодорожной улице в городе Шуя, и ко мне в гости приходила такая же маленькая, как и я, Неля Королькова. Мы играли то на полу, то под столом, то под кроватью. Иногда слушали, как играет на пианино моя мама. Один эпизод с её игрой я помню очень отчётливо. Был яркий солнечный день (очевидно, воскресенье, потому что вся семья была дома). Мы с Нелей удобно расположились на ковре, в центре большой комнаты, где стояло пианино. Мама подошла к нему, села на стул, поставила перед собой ноты и стала играть. Она играла и раньше, но почему-то отчётливо запомнилось мне именно это произведение. Она переносила правую руку из басов через левую, и из-под её пальцев лились чарующие душу звуки. Я даже перестал раскладывать кубики и всё смотрел на её исполнение. Мелодию я хорошо запомнил, но узнал, что за произведение, значительно позднее, когда стал чуть-чуть сам разбираться в музыке. Это была Бетховенская «Патетическая» соната. Мама играла и «Лунную», и «Аппассионату». Однако любимой была «Патетическая». Об этом она рассказала мне уже в глубокой старости, когда мы оба принялись писать свои «воспоминания». Патетическую она исполняла и на концертах в Шуе, но только по нотам. Учить наизусть такие серьёзные произведения у неё просто не было времени.
Я помню одно её такое исполнение где-то на Новогодней ёлке, куда она взяла меня с собой, и я, ещё совсем маленький и неразговорчивый, водил хоровод вокруг нарядной ёлки с более старшими ребятами и девочками. И ясно помню реплику одной из мам в мой адрес: «Смотри, а он тоже немного поёт со всеми вместе» (очевидно, про ёлочку). Нам всем раздали подарки, а потом маму попросили поиграть. И она долго играла, и ей все хлопали. Хлопал и я тоже, и я был горд своей мамой…
Видимо, первый, «домашний» эпизод произошёл позднее, когда мне было уже около четырёх лет. Мама обратила внимание на меня, прекратила играть и позвала нас обоих к таинственному инструменту. Спросила, хотим ли мы научиться играть. Неля сказала, что уже умеет и в знак доказательства этого легонько нажала пальчиками одну из клавиш. Послышался тоненький звук, и мама похвалила мою подружку. Я тоже сказал, что умею и хотел нажать клавиши всей ладонью, но мама не разрешила мне делать это, пообещав учить меня музыке, когда я буду постарше.
Когда я прошёл пятилетний курс обучения музыке у Евгения Сергеевича Болдина, когда стал сам играть серьёзные вещи, то неоднократно задавал себе вопрос, как мама, всего после нескольких лет учёбы музыке у частного педагога, могла играть сонаты Бетховена?! Я не в силах был целиком их осилить и во взрослом состоянии, в том числе и технически. А принимая во внимание, что она ещё свободно играла «с листа», то можно сделать вывод о её большом музыкальном таланте. К тому же, она любила музыку и не играла только потому, что не имела на это времени. Когда же я просил её поиграть со мной в четыре руки, она с удовольствием выполняла мою просьбу, не испытывая при этом никаких затруднений ни со стороны партитуры, ни в техническом плане.
Ноты знаменитых Бетховенских сонат маме подарил Алексей Алексеевич Квашонкин – друг семьи ещё с Владивостокского периода семейной жизни, с витиеватой дарственной подписью на обложке. И мама очень дорожила ими и до старости помнила все эпизоды, связанные в жизни с ними.
В старости и я наконец-то выучил отдельные отрывки из этих сонат и иногда решаюсь сыграть их моим слушателям в школах, в музеях, в библиотеках, рассказываю им об этих великих произведениях и их гениальном творце, оставившем нам частичку своей души вместе с ними.