Моя бабушка очень любила музыку. И сама, по-видимому, в юности неплохо играла на фортепиано. Умение играть в те, дореволюционные годы было непременным условием общего образования и высокой культуры. Эти требования непременно выдерживались во всех гимназиях того времени, таких, как гимназия принцессы Ольденбургской, которую окончила бабушка.
Вероятно, ещё лучше владела инструментом моя прабабушка, которая после ухода из семьи мужа самостоятельно воспитывала трёх дочерей, добывая пропитание игрой на рояле в салонах, где собиралось высокое светское общество. Прабабушка очень любила Мендельсона и просила свою дочь (мою бабушку) обязательно сыграть на своих похоронах его девятую песню без слов. И бабушка выполнила её просьбу. Обливаясь слезами, она села за фортепьяно и исполнила эту грустную, прощальную мелодию во время выноса тела усопшей матери...
Сама бабушка при мне никогда не играла. Она прекратила играть ещё в юности, после смерти своего первенца. Считая себя в какой-то степени виновной в его гибели, она лишила себя счастья играть и больше за всю жизнь ни разу не присаживалась к инструменту. Однако она обучила меня музыкальной грамоте и приложила немало усилий, чтобы я стал заниматься музыкой, за что я ей от всей души благодарен.
Бабушка дождалась того момента, когда я стал играть серьёзные вещи, и часто просила меня играть ей и Чайковского, и Шопена. Но больше всего она любила мелодии Мендельсона и часто слушала их в моём, детском исполнении. Грустные звуки девятой песни без слов вызывали у неё воспоминания о трудной и бесконечно далёкой юности...
А сейчас, уже в моей старости, я периодически вспоминаю это произведение и играю его уже для себя, обнажая историю уже моего давно забытого прошлого...