Ермак очень любил детей. Они могли делать с ним все что угодно, он позволял им все—и только когда они уже доставали его, он со страдальческим взглядом смотрел на нас с немым вопросом: а можно я уйду от этих человеческих детенышей, или мне еще надо терпеть от них разные издевательства? Когда мы гуляли с ним, и нам навстречу шла группа детей—все разом бросались на него и начинали гладить, ласкать и обнимать—он лишь стоял с совершенно обреченным видом и тяжело вздыхал. И когда мы показывали ему, что пора уходить, он радостно натягивал поводок.
Например, его мать Ирма не любит детей. Конечно же, она никогда никого не укусила и не укусит, но если дети подходят к ней, она либо убегает, либо предупредительно рычит, либо начинает лаять. Она вообще не любит чужих, особенно пьяных, которые тянут к ней руки—а она вдруг делает вид, что хочет цапнуть и отскакивает в сторону. Люди пугаются, а мы даже не пытаемся объяснить, что на самом деле она никого не укусит, но ей просто не нравятся пьяные. И говорим: «Да, да, укусит, будьте осторожны!».
К сожалению, Малыш был слишком деликатным, и он терпеливо сносил любые прикосновения, никогда не лая и не рыча на людей. И иногда очень страдал от своей деликатности. Нам даже приходилось оттаскивать его, отговаривась разными причинами, чтобы его не мучили. Особенно его любили мучить человеческие дети.
Однажды с ним произошел страшный случай. Вернее, страху натерпелась бедная мамочка годовалого ребенка, которого она вывела в наш лес, и он стоял весь закутанный в нескольких метрах от нас, а мы разговаривали с ней за жизнь. И вдруг из леса, из самой чащи, вылетает огромный черный волчище и одним прыжком оказывается рядом с ее ребенком! Глаза мамочки расширились от ужаса—ведь огромный черный волк мчался прямо на ее дитя, и никто из нас не успевал спасти ребенка от страшных зубов ужасного хищника. Все произошло в считанные секунды: страшный черный волчище на всем скаку лизнул ребенка в лицо, тот весело засмеялся и протянул ему руки, волк еще раз лизнул ребенка в ответ и двумя прыжками умчался обратно в лес. Никто не успел произнести ни слова, а мамочка стояла вся бледная, онемев и потеряв дар речи.
—Это же наш Ермак,—со смехом объяснили мы ей,—он очень любит детей, и они его тоже любят.
И хоть все кончилось хорошо, я думаю, стресс у той мамочки был все же очень сильный.
Но Ермак любил не только человеческих детенышей—он вообще любил всю мелочь пузатую и играл с ними очень забавно. Огромный волчище играл в нашем лесу в поселке под Москвой или в Варне в Приморском Парке с крошечными йоркширскими терьерами и еще другими собаками размерами меньше кошек, а те бегали за ним, нападая и тявкая на него с таким боевым запалом, что прям куда там! Некоторые, конечно, очень боялись, но, как ни странно, большинство этих крошечных собак с огромным удовольствием играли с ним.
Однако самой удивительной была его дружба с вороной. Он познакомился с ней на футбольном поле перед входом в лес, и потом довольно долго они получали удовольствие друг от друга, пока в один день ворона не пропала. Ворона бежала по земле, волоча крыло, а Ермак бежал за ней, даже не пытаясь ее схватить, чтобы поддержать их игру. Затем ворона взлетала на ворота и каркала на него, а он, задрав морду, вилял хвостом. Тогда ворона спускалась и делала вид, что клюет на земле. Ермак осторожно подходил к ней, и та сразу улетала. Он нюхал то место, где она клевала и снова смотрел на нее. Между ними происходил какой-то внутренний диалог, непонятный мне, и оба были очень увлечены им. Когда мы выходили из дома и шли в лес через футбольное поле, ворона уже ждала нас, сидя на воротах или где-то на дереве, и спускалась, и я отпускал Ермака, чтобы они могли вместе наиграться. Если бы я не видел этого своими глазами, я бы никогда не поверил бы в дружбу Вороны и Волка. Не зря ведь с русских сказках именно эти двое всегда были символами Мудрости (в отличие от Ворон совы реально очень глупые).
Малыш, мы помним и любим тебя—и ты всегда будешь жить в нашем сердце.