Первый бал... Наташи Ростовой...

 
     Итак, доучиваться последний месяц в 7 классе и сдавать экзамены довелось мне уже в Петрозаводске.  После дальневосточного гарнизона с деревенской семилеткой, жить и учиться в столице Союзной Республики (тогда Карело-Финская еще числилась таковой, о чем напоминают 16 венков на гербе Союза на монетах тех лет) было необычно и интересно.
    Внизу улицы Гоголя был угловой гастроном, так что, войдя в него с одной улицы, ты мог выйти уже на другую, тихую, ничем не примечательную улочку, по которой даже автобусы не ходили.  Однако, буквально через три дома от угла там был небольшой Парк Пионеров со скульптурами, клумбами, несколькими игровыми павильонами и танцевальной площадкой в самом уголке.  Это было единственное место в городе, где по субботам были бесплатные танцевальные вечера.
     Фактически, на танцах я еще ни разу не был, в школах до гарнизона я еще был мал, чтобы интересоваться этим вопросом, в деревенской школе за полтора года не было ни одного вечера, в гарнизоне, что-то и бывало, но у школьной ребятни (нас-то и было всего 5 человек) до каких-то танцев руки (и ноги) не доходили. Сестра и мама дома принудительно научили меня танцевать танго и вальс, хотя я и сопротивлялся, не чувствуя в этом ни малейшей необходимости. А тут вдруг такая потребность и интерес проснулись, сам себя не узнавал…   Думаю, первый мой танцевальный вечер произошел еще до сдачи экзаменов.
     Я постеснялся сказать маме, что иду на танцы, потому она несколько удивилась, что это я «вздумал» одеть вечером на прогулку самую новую рубашку, сам погладил брюки и до блеска начистил свои полуботинки.
     Скорее, скорее вниз, улица Гоголя спускается от бань, где была конечная остановка автобусов, прямо до низинки у Онежского тракторного.  Только повернул у Гастронома, сразу стало слышно музыку.  Народу довольно много, есть совсем взрослые, достаточно просто шпаны – мальчишек, что пришли не танцевать, а смотреть, лускать семечки, при случае – подраться.  Из нашей школы, вроде, никого не вижу.   Впрочем, я и познакомиться еще не успел, столько ребят и девочек после нашей деревенской школы…  К тому же, девчонок совсем не узнать, вместо школьного платья – юбочка, блузочка, свитерок, что-то изменилось на голове, - совсем другой человек…  Впрочем, вот эту девочку я знаю, она на год младше, стоит напряженная, глаза неподвижные, похоже, она сейчас никого не видит и не слышит.  Уже кончается второй танец, ее никто не приглашает, она так и стоит, не шелохнувшись.  Итак, танго, подхожу, здороваюсь, правую руку завожу за ее спину, она удивленно-непонимающе смотрит на меня.  Так, понятно, моя рука впервые в жизни касается девчоночьей талии, думаю, она это тоже чувствует впервые.  Резкий запах и неуверенная походка, да, и духи и туфли на каблучках, похоже, мамины.  С трудом ее поворачиваю, стараюсь как-то попадать в музыкальный ритм.  У меня это получается с большим трудом, у партнерши – еще сложнее.   С разговорами тоже не все так просто.  Или она не слышит, что я говорю, или просто не понимает от волнения, напряжения этого вечера, первого танцевального вечера в жизни, «первого бала Наташи Ростовой»…  Первый танец кончился, мы стоим рядом, и она никак не отпустит мою левую руку.  Сначала я не понимаю, почему это происходит, но по ее глазам вижу, как ей страшно, что сейчас она может остаться одна.  И мы танцуем еще танец, и еще, и еще.  Вальс она не умеет танцевать, мы его пропускаем, но руку мою она так и держит.  Мне становится жарко, и я понимаю, как было бы здорово, если бы я принес «даме» и себе мороженое.  Увы, не подумал, да и вообще финансовые вопросы тогда у детей были более сложные, нежели теперь.
      Чем же мне расшевелить, удивить, порадовать мою первую танцевальную партнершу?  О, есть идея.  Отвожу ее немного в сторону, аккуратно освобождаю свою левую руку и прошу немного подождать.  Быстро выхожу из Парка Пионеров, сразу налево, еще раз налево и бегом вниз, этот квартал совсем короткий, за ним сразу низинка, где вовсю благоухает сирень, и белая и голубая и темносиняя.  Но я не за ней сюда рванул, знаю, что рядом с Лососинкой есть место, где уже начал цвести жасмин.  Выбираю и обламываю одну, две, пять веточек с первыми белоснежными цветами, пахнущими пряно и нежно…  И по аллейке выворачиваю уже к лестнице, останется взлететь по ней и через три минуты веточки жасмина будут у Наташи в руке, и мы снова будем танцевать.   Навстречу по лестнице спускаются два милиционера. «Та-ак, порча зеленых насаждений, тем более, жасмин, которого тут всего несколько кустов…  Где учишься?» - «Я в девятой школе, только эти веточки, очень надо…» - отвечаю жалобно.   «Придется сообщить в школу, впрочем, если заплатишь штраф, можем этого и не делать.  А штраф – три рубля!».  Боже мой, в школу, что делать?  «Ой, у меня с собой ничего нет, но я, честное слово, сейчас быстро сбегаю и принесу.  Вы меня подождете?»  - «Ладно, мы все равно здесь дежурим.»  И я лечу три квартала в горку, потом по Анохина домой.
     Мама ничего не может понять, почему сын прибежал с прогулки весь мокрый, еле дышит и, задыхаясь, просит три рубля на какую-то книжку, которая ему очень нужно и это срочно…  Трешка получена и начинается марафон в обратную сторону.   Под горку бежать легче, но все силы были потрачены…  Задыхаясь, слетаю по лестнице в низинку, милиционеров – нет.  Одна аллейка, вторая, третья, кто-то идет, нет, это мужики.   Фонарей тогда не было.   Меня охватывает отчаяние, они подумают, что я их обманул и скажут в школе!  О том, что они не спросили мою фамилию, я даже не вспомнил.  Возвращаюсь к лесенке, ой, они!  Смотрят несколько удивленно, в руках – мои веточки.  Передаю смятую купюру, прошу не сообщать в школу и неуверенно протягиваю руку за моим «преступным» жасмином.   Отдали!!!   Вверх по лестнице, совсем рядом почти, ой, гастроном уже закрыт, но музыка еще слышна, направо, еще раз направо.   Где же Наташа?   Вот, вот она под деревьями, стоит, плачет…  Подбегаю, жасмин – к ее лицу, объявление – «Последний танец!»  И мы его танцуем; и Наташа не плачет, а смеется; и мне не приходится ее поворачивать; и талия у нее сейчас не деревянная, а подвижная и гибкая.   Боже мой, как же это здорово!  Мы проходим снова мимо Гастронома, а теперь тот большой дом, где она живет.  И она что-то быстро говорит, смеется и снова плачет.  «Что, что с Вами, почему Вы плачете?».   Наташа прячет заплаканное лицо в цветы, я слышу «Мне так хорошо!», еще пять секунд, и она убегает…
    Можете мне не верить, но я так и не знаю, как ее зовут.  А Наташа, сами понимаете..