Рассказ с конкурса «Мы - сталкеры!»
Авторское название:
Здравствуй, Сталкер! (Черные земли 1)
Умиротворенный и расслабленный я, пошатываясь, шёл в сторону от Майдана к Золотым воротам. Вдыхал вечерний майский воздух на полную грудь, наслаждаясь дурманящим запахом цветущей сирени, каштанов и прочей зелёной лабуды. Тёплый жёлтый свет красивых фонарей под старину, смягчал окружающую темноту, делал её мирной, не страшной и романтичной.
В голове крутились мотивы услышанных недавно песен: Чайф, Братья Карамазовы, Наутилиус, Агата Кристи. А ребята молодцы, «лабали» здорово! Заражённый их настроем, ушедший в себя, я практически не реагировал на частых прохожих, стайки симпатичных девушек, группки весёлых компаний. Только добро улыбался, когда на меня обращали внимание.
Знакомиться ради секса или приключений – сегодня желания не было. Мне просто хотелось наслаждаться внеплановым выходным. Плавать, парить в воображаемой мире, полностью утонуть в чём-то совершенно другом, отличном от повседневной жизни. Быть там и верить в то, что деньги и связи – не самое главное, что люди бывают честными и бескорыстными, что любовь и дружба – не пустые слова, и каждый, даже самый плохой человек, заслуживает на свой маленький кусочек счастья. И чем ему больше достанется, тем лучше он может стать.
Я специально назначил встречу с заказчиком в «Купидоне», здесь была своя неповторимая атмосфера. Особенно, в те редкие дни, когда ваяли живую музыку прикольные парни. И было совершенно не важно – волосатые, с дредами, во что одеты, или гладко выбриты они. Главное – как они играли, пели, и о чём именно.
Сегодня, слева от стойки, скромно сидели только два парня. Долго настраивались, мучая струны, что-то тихо обсуждали. Раз, вроде, даже поспорили, но таки заиграли. Вначале, робко и негромко, а потом, по нарастающей, подбадривая друг друга, выровняли первую песню.
Я знал, что хозяин кафурика в прошлом музыкант. Все, кто играли до этого, проходили отбор, потому я с интересом наблюдал всё с самого начала. И ничуть затем не удивился проснувшемуся вниманию окружающих к возникшей, из ничего, классной песне. Огрехи вначале были. Их замечал не только я. Но чем дальше, тем становилось лучше. И вскоре, большинство подпевало, кивало в такт, или просто улыбалось. А ребята выкладывались, даже не глядя на шляпу и сумму внутри.
«Атмосфера» и всеобщий настрой, неуловимо изменились. Даже занятые своим, не обращавшие до поры внимание, поддались невидимому очарованию музыкантов, пронизанной ими окружающей «средой». Многие стали удивлённо оборачиваться, вертеть головой, или просто соответствовать новому настроению. Менялись мотивы и темы – то грусть и печаль, то задорность и удаль, то смех и просто добро. Но желание в этом участвовать – было неизменным. Почти у всех.
Мой заказчик, человек серьёзный и состоятельный (я даже не подумал пересчитать наличку в конверте) поднялся, прощально окинув взглядом помещение.
–Может, отметим? – сказал я больше для приличия, заметив грустинку в его глазах.
–В другой раз. Возможно, – впервые его голос на долю смягчился, слегка кивнул и удалился.
«Ну и зря!» – я видел, что ему хотелось задержаться. Он наверняка понял, что, не смотря на разношерстность допущенного контингента, здесь приличное общество! Местные вышибалы больше походили на добрых нянечек, часто, умело пеленавших дебоширов и добро выпроваживающих их подрядившимся таксистами. До сегодня, последующих жалоб и разборок не было.
Для меня то, что я поддался желанию и устроил себе небольшой праздник, не было удивительным. Не спеша потягивать хорошее пиво, иногда погружаясь в локальное никотиновое облако, прислушиваясь к незнакомому барду или ловя в паузах звуки отдыхающего зала, стук бильярдных шаров, лёгкий весёлый смех, ярые, но безобидные споры – всё это было моим. Подзабытым, но родным.
Я жадно навёрстывал потерянное в зимний период время. Это был первый нормальный выходной в этом году. И я, по-своему, старался оторваться – засиживался в кафешках и барах, бродил по весеннему городу, радуясь и вспоминая приятное, или мечтая, что обладаю ещё действующим, затёртым пластиковым прямоугольником-пропуском. Настроение было хорошим и я уверен, что не сумма дивидендов была тому причиной. Не она одна, скорее.
Всё было чудесно! Но только до того момента, пока, поддавшись неудержимому влечению выпитого пива, я не завернул в мирный дворик. В скудном освещении я не сразу понял, что твориться неладное. Ну, тащат двое челов, в одежде под миллитари, третьего к мусорным бакам. Мало ли зачем им это нужно? А одежда…? Всякие цифры, пиксели, пятна хаки, уже давно превратились, чуть ли, не в национальную одежду. Модную, удобную и практичную. Я зашёл сюда по своим скромным делам, вид и действия случайных встречных – мне по фиг. Уже развернувшись для поиска менее многолюдного места, я услышал стон. Затем, слабый тихий всхлип и попытку отчаянного крика о помощи, женского и резко оборвавшегося! Я остановился и повернулся, присматриваясь.
– Мужики, чё за фигня?
Заметив отблеск металла в руке крепыша, я потянулся за «пугачём».
– Э!.. Алё!! Стоять!
Силуэт стремительно приближался.
– Стой, урод! Застрелю!
Времени на раздумья, предупредительный выстрел или побег, не было. Всё, как бы, случилось без моего участия – тело сработало само. Многочисленные тренировки, пристрелка и трата не дешёвых патронов, сыграли свою роль.
Где-то глубоко внутри, робко зародилась мысль: «Что я делаю?! Может всё ещё обойдется?», но тут же умерла задушенной. А разум превратился в отстранённого, едва поспевающего за событиями наблюдателя. Холодного, безучастно неживого, только фиксирующего как нога врезала в челюсть раненому, потянувшемуся за пазуху. Как, не останавливаясь, перенёс внимание на второго, уже вскидывающего руку, и как на исходе каждого шага вперёд, нажимал курок до полного опустошения магазина.
Глубокими, размеренными вдохами-выдохами, я пытался успокоиться и унять дрожь в руках: «Носом вдох, ртом выдох. Вдох, выдох».
Приблизился к третьему участнику и в свете зажёгшегося фонаря увидел девушку, избитую и окровавленную. Переносица была вмята, а под глазами темнели наливающиеся синяки.
Завыла дворовая сирена, и больно резанули, почти ослепив, вспыхнувшие фонари – проснулась самооборона дома. Я крякнул под тяжестью гружёного тела и неуверенной походкой направился прочь.
Из поворота вырулил джип с яркими наклейками и, не спеша, двинулся в нашем направлении. Не смотря на слабое освещение улицы удирать было поздно. Привлечём внимание, и будет только хуже. Да и куда мне с ней бежать? Итак, стараясь косить под пьяную парочку, с трудом удерживаю её. Благо, такой «пейзаж» тут не редкость.
Я остановился возле чахлого деревца, прислонил её к нему и закинул безвольные руки себе на плечи. Молоденький клён опасно изогнулся под нежданной тяжестью, но не сломался, помог удержать. Ещё не успев попасть в фокус фар, я прильнул к её холодным и безучастным губам, изображая страстного любовника, едва державшегося на ногах.
«Только не вздумай сейчас сопротивляться!» – подумал я, ещё сильнее обнимая её. Сопротивления не было, как и взаимности. Из чуть приоткрытых глаз я увидел какую-то осмысленность. Показалось, наверное.
Машина поравнялась и я, скосив глаза, заметил в приоткрытых окнах тупую лыбу полицая, брезгливость холёного миротворца.
Я продолжал целовать девушку, ничем мне не помогающую. Кольнуло самолюбие и начало зарождаться раздражение. Задело – ещё никто не жаловался, да и не ради себя стараюсь.
Патруль свернул в сторону майдана, и я сразу отпрянул – целоваться так, не по мне. Некстати пожаловали невесёлые воспоминания из прошлого. Как-то совпало, что мы одновременно вздохнули: я печально, она сипло. И тут же безвольно обмякла – руки соскользнули, тело покачнулось, я едва успел её подхватить. Встряхнул головой, прогоняя всё не нужное – надо уходить.
Запыхавшись, я с облегчением сгрузил её на скамейку в подворотне. Ещё не отдышавшись, шатаясь, я двинулся к архаичному ларьку. Посмотрел на витрину с пивом, вздохнул, и попросил минералку, кофе и сигареты. Сразу плеснул в ладошку купленную воду, утёр лицо.
– Ваш кофе!
– Ага… спасибо!
Я добрёл до лавочки, откинулся на спинку, глотнул горячий напиток, прикрыл глаза и глубоко вдохнул майский, ароматный воздух. Я обожал такие вечера, это время года, эти запахи.
Сегодня было тихо. Не грохотали далёкие раскаты грома или артиллерии. С любой точки города не было видно зловещих мерцаний искусственного зарева. Взобравшись на древние кручи, сейчас, не увидишь неприсущие региону чёрные протуберанцы смерчей и облака пылевых туч. А набежавший дождь будет ласковым, тёплым и безобидным, и ни капли не кислотным. Потоки измождённых беженцев, услышанные страхи и легенды – казались всего лишь выдумкой, плодом больного воображения. И стоит только захотеть, как за несколько минут будешь на пляже Гидропарка, базе отдыха Десёнки, Осокорков, на Трухановом острове. Ещё свежи воспоминания о поездках в Чернигов или Харьков на обычных микроавтобусах, не в усиленных конвоем бронированных автопоездах, из бойниц которых видны руины, брошенные здания и мощные блокпосты вдоль трасс. Хотелось очень верить, что всё это только страшный сон.
Майский жук врезался в висок.
– Зараза! – недовольно отмахнулся я, очнувшись от подступившей дрёмы.
Я глотнул кофе, закурил чинарик, покосившись на спутницу. Голова её безвольно склонилась вперёд, с губы свисала тягучая ниточка слюны. Что-то она пробормотала, не понятное.
– Ну и что мне с тобой делать? Опять вляпался?!
Слегка потормошил её за плечо:
– Э! Очнись!
Бесполезно. Умыл ей лицо, стараясь как можно аккуратней.
– Очнись, слышишь?
Сплюнул, и одним глотком выпил третьесортное пойло. И тут она тихо прохрипела:
– Курортник, Курортник!.. Предатель!..
– Кто? Кто такой курортник? Кому мне звонить? Говори со мной! Как тебя зовут?
– Дина… – закашлялась она. – Перезвони!.. Голосеево!
– Кому? Куда?.. Мля!.. Очнись! Слышишь?
Но она уже отключилась.
«Доигрался? Всунул свою пятачину, супермен?» – проснулось что-то внутри.
«Не мог пройти мимо? Вот и разгребай теперь!». Немного успокоившись, сам себе возразил: «Ну, влез в историю, так не в первой же! Как-нибудь, да выгребу. А вот ушёл бы – и кто я после этого?».
То, что нужно как можно быстрей и подальше сваливать – и «ежу понятно». Но куда? Мой дом, отключённый от всех коммуникаций, вот-вот попадёт под плановую облаву. Да и немногочисленные соседи – доверия не внушают. Каждый второй – стукач. К тому же, девушке нужна медпомощь. Официально – не тот случай, да и дорого. Есть знакомые в медобщаге возле Салюта, но почему бы тогда не обратиться к Ленке? Знакомые то её, да и если честно, соскучился – ходьбы одним глазком. И Дина, что-то о Голосеево говорила!
Я достал свой допотопный, но надёжный и безопасный телефон. Набрал по памяти номер.
– Привет, Котяра! – раздался радостный голос Вадьки. – Сколько лет, сколько зим? Как ты?
– Привет! Нормально всё, Вадим, – стало неудобно, что звоню только сейчас, когда нужна помощь. – Вот хочу заехать. Можно?
– Не, ну ты нормальный?! Давай бегом! Ещё спрашиваешь, зараза! Попробуй только не приехать – обижусь! – явно подвыпивший, он не умолкал. – У нас тут, вообще, са-бан-ту-ище! Все наши в сборе! Слышишь, Кот? Все, все!
– Слышу, слышу! – я действительно различил знакомый весёлый и разгульный фон. – Ты мне скажи, Лена на месте?
– Я ж тебе сказал – все НАШИ! – уже трезво и немного обиженно, а потом, веселее. – Только вспоминали твои новогодние выходки. Тут она, приезжай! И кстати, – более тихо, – послала своего олигарха.
– Вадь, я не один. И мне на пару дней залечь нужно будет!
– Ты кому звонишь, бродяга? Это у вас барыг Бизнес, прежде всего и с большой буквы. А мы – всё те же! Всё! Жду!
Я невольно улыбнулся. Вот чертяка! Всё такой же. Стало грустно, что я добровольно отошёл от этой вольницы и друзей.
Набрал таксиста. Назвал адрес. Договорился. И, наконец, вспомнил – нужно спутницу обшмонать. В карманах не нашёл ничего. Ни документов, ни денег. Только разряженный старенький телефон. Пока менял симки я подумал, ухмыльнувшись, что военная одежда стала, чуть ли не национальной. В памяти её телефона был единственный контакт – «Лёша». Пока размышлял, раздался звонок этого абонента.
–Да?
–Алло, Дина?
Я услышал всполошённый мужской голос.
–Это не Дина! Что с ней? – и после паузы, уже спокойней. – С кем я разговариваю?
В общих чертах я обрисовал ему ситуацию.
Её товарищ был на левом берегу. Я предложил свои услуги, но только завтрашней ночью. Или сегодня, но через коллегу-конкурента и по большей цене. Третий вариант – по любому из имеющихся мостов, как обычный беженец, но с ускоренным прохождением карантина в фильтрационном лагере. Недёшево, но к обеду сможет передвигаться по городу с легальной корочкой.
Он явно спешил. Я назвал адрес общаги, телефоны конкурента и таксиста.
– Да, если будут с собой диковинные побрякушки – возьму по хорошей цене, – сообщил я ему напоследок.
С Чёрных земель нередко привозили «артефакты», выглядевшие, чаще всего, непримечательно, несмотря на свои необычные свойства. Формально – они запрещены и их следовало, незамедлительно, сдавать представителям власти. Но, учитывая их немалую ценность и интерес со стороны научников, коллекционеров, политиков, те же полицаи и миротворцы не брезговали их прикарманиванием. По городу было множество различных пунктов приёма «необычных вещей». Ломбарды, ювелирные магазины, барахольщики, и даже, некоторые банки не стеснялись клеить подобные объявления. Газеты и газетёнки пестрели такими текстами.
Если мне попадались подобные штучки, я сдавал их Иванычу – пожилому скупщику, скряге, но более или менее честному. Цены меня устраивали, кидалов не было. У него же и затаривался всем необходимым по оптовой. Он же мне и продал травмат, а потом и помог с оформлением, и подсказал, кто может сделать усиленные патроны.
Теперь я, якобы, журналист газеты «Копейка», где только реклама и объявы. Могу свободно передвигаться с «оружием» по всему городу. Правда, до первой серьёзной проверки. Но и тогда всё решаемо – есть связи, и были бы деньги.
Семёныч, мужичок из гаражного кооператива, оказался не менее полезным. Его патроны, со стальным шариком в резиновой оболочке, не давали сбоев. Ни один проверяющий не усомнился в качестве вальцовки, заводском происхождении.
Он же продал мне старенький фургон. Цена, качество, экономичность и обслуживание – жалеть не пришлось. И магарыч я ему поставил от души, а не для того, чтоб потом постоянно дергать по разным техническим вопросам. Хотя, часто и приходится.
Таксист приехал, как всегда, с громкой музыкой, визгом тормозных колодок, иллюминацией, и наполовину высунувшись в водительскую дверцу.
– Такси на Дубровку, – ехидно ухмыльнулась смуглая, горбоносая морда с неизменной щетиной.
– Ас-Салям Алейкум!
– Алейкум, Кот! Как дела? Это твой девушка? Вай! Хороший девушка, красивый! Закир знает! Помочь в лимузина положить?
– Сам справлюсь, – рассмеялся я на его «лимузина» в адрес «жигулёнка».
– Общагу мою помнишь?
– Обижаешь, зэмлак!
– Ну, тогда туда, «зэмлак», – хохотнул я, постаравшись нежно хлопнуть дверцей.
–Э-э-э! Красавицы, кататься едем?! – джигит чуть не вылез в окошко, лучезарно засияв в сторону проходящих мимо девушек.
В ответ послышался смех. С прогазовкой машина рванула вперёд, а водитель глядел назад, светясь счастливой улыбкой.
Мы ехали по ночному Киеву. Спутница тихо лежала, а я смотрел в окно на мелькавших прохожих, летние террасы, неоновые баннеры и вывески. Центр города жил, по-прежнему, красиво и заманчиво. Мимо убегала мечта многих – спокойное бурление жизни успешных хозяев и их зарубежных «друзей», прихлебателей и сосуществователей. Я не мог разглядеть, но явственно представлял мечтательные облизывания элитных путан, офицерья, журналюг, офисных хомяков, маклеров и клерков. Все они неудержимо рвались из заслуженного окружения, всё больше и больше к вертикали «счастья».
А кто я?! К чему стремлюсь? Действительно ли хочу быть там, среди них? Вначале вторых, потом, если повезет, первых? Не потерял ли я что-то, более важное? Стало как-то грустно, и причину назвать не могу. Может, дело в грустной, льющейся из динамиков восточной мелодии?
Закир петлял и рысачил. Я видел удивление и шок на многих лицах в иномарках рядом. Некоторые, опомнившись, уходили в бешеный отрыв. Другие, нагло подрезали, не стерпев обиды. Мы дружно хохотали. Я знал, что связи и финансы позволяли ему купить шикарную машину, но он рулил на этом «лимузина» с наслаждением, витиевато ругаясь на окружающих водителей, не пропуская взглядом ни одной юбки. Водительниц он обсыпал улыбками, сигналами фар и мелодиями клаксона. На самом деле, он был не последним человеком в диаспоре, и золотой пропуск это подтверждал. На многих блокпостах его машину не только не досматривали, но и не останавливали.
Но вот показался заслон на выезде из «элитки» и музыка приглушилась, скорость сбавилась, лицо водителя стало серьёзным и сосредоточенным. Бежевый пиджак распахнулся, рука поправила кобуру. В мало освещённых местах начали попадаться подозрительные группки людей. Патрульных машин стало меньше, а потом, они и вообще исчезли.
На диване, откинув голову на спинку, богатырски храпел местный полицай. Сколько помню, Вова всегда был мертвецки пьян и спал как убитый. Напротив, возле вертушки, усердно резался в какую-то стрелялку Саня Летний. На столешнице, возле ноута, мирно лежал полицейский АКСУ.
– Здарова, Кот! Помощь нужна?
– Привет! Та сам как-то дотащу.
– Угу!.. Вот зараза! – он ещё усиленней застучал по клавишам, – щас я тебе задам, супер-босс!
На этаже было шумно и накурено. Больше всего народу крутилось возле Вадькиной комнаты. Он как раз взял в руки гитару, важно устроившись на вынесенном стуле. Заметил нас и расплылся в широкой, искренней улыбке:
– Привет, брателло!
Я смотрел на неё, не замечая присутствующих, их приветствия, кивки. Всё та же чёлка, тугой хвост каштановых волос, идеальная фигура, и эти серо-голубые глаза! Лена, Лена, ты необыкновенна!
– Привет! – холодно бросила она, разглядывая мою ношу.
– Здравствуй, Лен! Помощь нужна! – поспешил оправдаться.
Уже догадываясь, что это пациентка, она приблизилась, повернула к себе её лицо, заметила переносицу, синяки под глазами, заглянула под веко, нащупала пульс.
– Несите ко мне, – бросила она, спеша в комнату.
Вадим с ребятами пытались помочь, но, видя их состояние, я отказался – ещё уронят! Из последних сил донёс и уложил на кровать.
– Рассказывай! – выпроводив остальных, повернулась ко мне Лена.
Пока она суетилась возле Дины, я говорил, украдкой рассматривая её и комнату. Здесь почти ничего не изменилось, было так же хорошо и по-домашнему уютно. Прибежала соседка Юлька и сразу затарахтела. Я был рад оказаться в этой комнате. Видеть Лену. Слышать безобидное чириканье её подруги.
– Дальше мы сами, Юра.
Крутившийся возле дверей Вадим сразу потянул меня к себе. Наша когда-то общая с ним комната выглядела по-прежнему, соответствуя массовым и частым гуляньям. Всё те же сдвинутые столы, кровати возле стен, куча малознакомых людей разной кондиции. Такое впечатление, что я попал в прошлое, в приятные, весёлые и беззаботные времена. Я здоровался со знакомыми, цокался с выпивающими, кивал, показывая своё участие в разговорах, что-то отвечал, а мыслями был далеко в прошлом.
Эта старенькая общага с её длинными коридорами, общими кухнями и уборными в разных концах! Здесь нашлись друзья и подруги, с которыми вместе отбивались от дедовщины, залётчиков, с кем вместе строили свой быт и досуг. Делились последним и помогали друг другу.
Здесь я нашёл настоящих друзей и познакомился с Леной. Девушкой умной и красивой, для друзей доброй и нежной, но готовой превратиться в кремень и сталь, если надо. С осанкой гимнастки, манерами царицы – она не оставила мне ни единого шанса. Такую, если встретишь, то на всю жизнь.
Мне казалось, я нашёл свою половину. Когда были вместе – становились целым, дополняли друг друга, радовались каждой минуте. Мы могли говорить обо всём: о детских мечтах и сокровенных желаниях, о потаённых страхах и надеждах. Никогда не обсуждали верность, измену. Это было не нужным для нас. Жили счастливо сегодняшним днем, строя призрачные планы.
Она закончила с отличием девять классов и, на удивление всем, поступила в медучилище. Помимо учёбы она ещё работала на «скорой» и в больнице. Приобретала опыт, так как хотела стать врачом. В её планах было уехать в Штаты или Израиль, но там наши вузы не котировались. А потом, она увлеклась программированием и решила немного повременить, отложив выезд и поступив на технаря. Здесь мы и встретились, как тогда надеялся я – навсегда.
Жизнь распорядилась иначе.
Мне с детства пришлось учиться зарабатывать. Вместо игр – различная работа. Мы не считали себя бедными. Бабушка ничего для меня не жалела, старалась, как могла. Дивиденды от родительского наследства откладывались на будущую учёбу, как и часть всех наших доходов. Банк умудрялся с каждым годом их занижать, а потом, и вовсе перестал выплачивать. Отказав в правах на родительское наследство. Цены росли. Ещё быстрее, чем случались кризисы. Тем не менее, в университет я поступил. Мы с бабушкой тогда радовались как дети, ведь это уже роскошь. Во всяком случае, для нашего класса.
Здесь, в общаге, было всё по-прежнему... Я чувствовал себя вернувшимся в родные стены, домой. Это и был мой второй дом. Настоящий.
Бабушка сразу настояла, что бы я переехал в общагу: «У тебя не было нормального детства. Поживи с ровесниками». Убеждала она меня, вздыхая: «Будет легче учиться, и будет что вспомнить. Время – оно так быстро пролетит... Не заметишь даже, как молодость останется в прошлом. А друзья начнут уходить. Уходить навсегда».
И она оказалась права – это были самые лучшие времена. Только... За всё приходится платить. И за подарки судьбы тоже...
Внезапно бабушка умерла. И всё!..
Возникли какие-то долги, сильно сомнительные, но судиться было непомерно дорого, да и результат никто не гарантировал. Я остался практически голым и босым. Даже однокомнатную в хрущёвке продали приставы, а мне выделили подвал в настоящем гетто, без света, воды и канализации.
Платить за учёбу мне было не с чего. Впрочем, и жить, тоже не за что. Но самое главное, в душе моей что-то надломилось. Только потеряв, я осознал, что значила для меня бабушка. Я винил себя за мелкие ссоры, за её смерть, за нашу бедность и неудачи. Впервые, мне было так плохо. Временами, мне хотелось выть и кричать от душевной боли. Хотелось кого-то убить, или бить-бить-бить… Но чаще всего, хотелось просто лечь и умереть. Молча и тихо…
Лена делала всё правильно. Друзья тоже не оставались в стороне. Но от их участия становилось ещё хуже. В конце концов, я попросил Ленину подругу помочь мне с армией. У Марины был очень влиятельный отец, для него это сущая мелочь. И я таки уехал. Не попрощавшись.
Письма я не писал, и не звонил. Как-то, вернувшись к более-менее нормальному состоянию, я спохватился. А потом, задумался: что её ждет со мной? Безденежье, нищета, суровый быт? Нет! Такого я ей не желал.
Мучился я долго и, только приехав, не выдержал – помчался. Встретили хорошо. Но Лены не было. Уехала с женихом в круиз. Я искренне желал ей счастья, только хорошего и лучшего, надеялся, что найдёт своего достойного.
С тех пор я так и не заезжал в родные края, не созванивался с общими знакомыми – старался забыть. Только намного позже, случайно встретив Марину и не в силах отказать, посидел с ней в кафе.
«Дурак» заключила она, когда я выплеснул ей всё. «Думаешь, ей так важно, беден ты или нет? Нужно было всё рассказать. Один звонок, и придумали бы что-то. А ты бросил и убежал, спрятался в свою ракушку. Да знаешь ли ты, козёл, как она страдала? И за что?» Чуть позже, сменив гнев на милость, записала на салфетке номер: «Вот, звони. Я предупрежу, и если проблемы или нужна помощь – он всё порешает. Но с Ленкой поговори. Слышишь? Завтра же!»
Гораздо позже, я вспомнил о телефоне. Жизнь заставила. Проблемы решились, и бизнес пошёл в гору. Но с Леной так и не увиделся.
Подвыпившая компания потянулась в коридор. Забренчала, ещё без должного внимания, старенькая гитара. Среди различных кучек обсуждающих что-то, или просто смеющихся, стояли мы с Вадимом. Чувствуя моё состояние, он не останавливаясь рассказывал о знакомых, последние новости, анекдоты, что попало. Я пытался не подавать виду, кивал, вставлял слова.
В моё поле зрения попал поднимающийся по лестнице молодой человек.
Высокий, старше меня, с открытым симпатичным лицом, кареглазый и слегка курносый. Мне показалось, что он военный. Он окинул взглядом этаж и присутствующих.
– Курортник? – шагнул я навстречу.
– Юра? – рукопожатие было крепким.
– Пойдём, посмотрим как она, если пустят.
Увидев его удивление, я пояснил:
– У девушек она.
– Кот! – как раз появилась Лена. – Нужно исправить переносицу. Будешь держать.
– Познакомься, это её товарищ, э-э-э… Курортник.
– Алексей, – протянул руку тот. – Как она?
– Небольшое сотрясение, ушибы, искривление переносицы и сопутствующие гематомы, ну и, истощение организма. Такое впечатление, что она вырвалась из заключения или камеры пыток.
Они просто беседовали, а во мне проснулась ревность:
– Лена, идём.
– Может, лучше я? – спросил Курортник.
– Он уже в курсе, – кивнула она в мою сторону, улыбнувшись, – на нём и практиковалась.
– Можно присутствовать?
– Конечно! Крепкие руки не помешают.
В комнате витал запах нашатыря. Девушка была в сознании. Я сочувствовал Дине. «Процедура» ещё та, но в течение трёх суток ткани застынут, и переносицу придётся ломать по-новому. Как мог, я отвлекал, что-то рассказывал и старался нежно, но крепко держать её голову. Попытку их разговора с Курортником Лена решительно пресекла, мол, потом наговоритесь.
Она всё делала быстро, уверенно. Её маленькие, но сильные пальчики, без колебаний вставили обмотанные ватой палочки, дёрнули вверх, вытащив хрящик. Девушка вскрикнула.
– Дина, потерпи! Обещаю, будет лучше чем было.
Поправив рукой по живому, Лена заглянула во внутрь, ещё чуть-чуть исправила, приговаривая:
– Вон на Юрку глянь – Аполлон!
Дина прыснула, в попытке рассмеяться, и тут же завыла от боли.
– Знаешь, сколько девок по нём сохнут?
– Да-да! – выпятив грудь, вставила Юлька, стрельнув глазками в сторону Курортника. – А я, так больше всех.
– А ведь по кусочкам собирали!
– М-м-м!
– Всё, всё! Я закончила, теперь умоемся и всё, – тут же грозно глянула на нас Лена, мол, убирайтесь отсюда.
– Кхм! Ну, мы это… чуть позже подойдем, – потянул за рукав я Курортника.
– Покурим и вернемся.
И уже за порогом:
– Ты, небось, голодный? Пошли, а то пролетим.
Светало. Под утро народу стало меньше. Я, поев, начал клевать носом – день сложный выдался, вернее вечер и ночь.
С коридора донеслось:
– Лен сыграй!
Тут же забыл я о сне, поплелся из комнаты. Когда она взяла в руки гитару, пробежалась бегло по струнам, кашлянула, настраиваясь – я уже предвкушал. Она здорово пела. Её прекрасный голос завладевал полностью, погружая в песню. Вернее, в целый мир, поведанный ею. Насыщенная эмоциями и чувствами история превращалась в нечто большее, чем просто слова под музыку. Нечто очень большое, душевное рождалось и умирало, прикасалось и рвало, любило и убивало.
Всю песню она смотрела на меня. И на пике сюжета – словно открыла всю душу нараспашку, и… выплеснула всё неприкрытое, обнажённое, всю истинную себя.
Я заморгал, скрывая слезу, уставился тупо в экран мобильного, а потом, не выдержав, встал, направляясь вдаль коридора, делая вид, что отвечаю на звонок.
На этаж вбежали два парня.
– Братва, Чупакабру поймали! Машина сбила, вроде.
– Где? Врёшь! – оживились присутствующие.
– Да вот, возле Карла Маркса, – запыхавшись, рассказывал один, – народу куча, полиции понаехало.
– И тело лежит. Рыжее какое-то, – не отставал другой. – То ли собака крупная, то ли кенгуру.
– Юра, нужно глянуть, – дёрнул меня за рукав Курортник.
Добрались мы быстро. Повезло буквально сразу поймать частника.
Сворачивать к улице Голосеевской, видя скопление людей и отблески мигалок, он отказался. Рассмотреть что-то толком из толпы, перед оцеплением, было сложно.
– Ни фига не видно, – злился Курортник.
– Давай через дворы.
Мы нашли неохраняемую нишу среди близко стоящих домов. Ланос с помятым передком был в нескольких метрах. Чуть дальше, лежало окровавленное тело. Несколько полицейских его осматривали, замеряли, снимали.
Полутораметровое, буро-рыжего окраса, существо больше всего походило на смесь кенгуру и лисицы. Развитые сильно задние конечности и небольшие передние, вытянутая морда с иклами в оскаленной пасте, были… непривычными нашей фауне, что ли. Чужое! Возможно, гниющие пятна коросты усиливали эффект.
Алексей достал телефон, наверное, для съемки.
– Стоять! Полиция! – раздался сзади окрик.
Мы синхронно обернулись. К нам приближались решительно настроенные полицаи. Чуть в стороне стоял миротворец.
– Витаю, пане офицер, – направился я к главному, рассмотрев нашивки.
Пальцы привычно нащупали аусвайс и сложенную купюру.
– Я кому сказал, стоять?! – самый мелкий был самым ярым.
Но поляк кивнул, заметив цвет бумажки.
– Зброя е? Документ е?
– Все е, пан офицер! – протягивая документы, улыбнулся я. – Мы е пресса! Тем временем полицаи обступили Лёху, самый мелкий и противный уставился в глаза моему товарищу.
– Пан Збышек, це е москаль! Я чую!
– Петро, ну чого ты до чоловика причепився? Ты документив ще не бачив, а кажеш – москаль. Да и ти, того… ризни ж бувають.
– Документ давай, морда! – не унимался Пётр.
– Пане офицер, я журналист, а це мий пидопичный – дуже цинный информатор.
Тот, важно раздумывал, изредка бросая оценивающие взгляды на окружающих. И уже собрался дать команду, когда шибздик вдруг толкнул Курортника в плечо, с криком:
– Карманы показуй, кацапюра!
А тот, молниеносно присев, выставил правую ногу и описал окружность, подсекая окружающих. Упали подрезанные тела, а мы с офицером успели только переглянуться.
– Цо то э? – потянулся он к кобуре.
А я, на подскоке, врезал боковым в челюсть. Хорошо так, от души: резко, хлестко, сильно, словно пружиной выстрелил, всем телом. Даже показалось, услышал выключатель – хруст челюсти.
– Атас! – прокричал я, бросившись бежать.
Есть масса приёмов и инструкций, но для меня самое эффективное – бешенный, стремительный забег. Может и не красиво, но до сих пор помогало.
Леха сообразил – дышал в спину. Удивил меня этот «хвост Дракона». Не свойственно так военным, вроде.
Мой школьный друг-наставник показывал эту подсечку. По «киношному» красивую, но бесполезную – больно, а с ног не валит. Да и, добровольно вниз уходить глупо. А тут… Да ещё и двоих! Здорово! Вот только зря. Как-то разрулили бы – деньги ж есть. Очень зря!
Мысли промелькнули, ничуть не мешая удирать в том же темпе. Курортник не отставал. Я оглянулся и заорал:
– Брось железо, дурак!
Тот не понял.
– Выбрось ствол, придурок! И пальцы сотри.
Слава Баксу, он зашвырнул редкий Кедр в сторону.
Ещё несколько минут мы пропетляли, потом, выскочив на трассу, я притормозил. Достал пакет с перцем, перемешал его с табаком и посыпал вокруг.
На автостанции, несмотря на раннее время, народу было прилично, шанс затеряться был.
– Ты, вообще, больной? Какого было устраивать побоище?
– Ты о чём?
– Мля, о твоих героических единоборствах!
– Кот, не борзей!
– Ну, помяли бы тебе фейс, задержали бы на время. Но через час-два я бы напряг знакомых – и на свободе! А теперь – нападение на патруль с еврочелом! Надеюсь, они все живы остались? – ехидно поинтересовался.
– Поляка как раз ты уделал, а остальные уже, наверное, очухались.
– Вот спасибо! Хоть что-то хорошее.
– Кот, чего ты ёрничаешь? Ведь всё обошлось.
– Ага, это для тебя, может, и обошлось, а мне нужно физиономию маскировать и тихариться по максимуму. В течение двух дней кучу дел провернуть, пока пан Пшек не даст конкретных показаний. А у меня, между прочим, Бизнес!
– Ну, а что оставалось делать? – начал закипать Алексей.
Я с трудом сдержался, перевёл дыхание и уже спокойно, другим тоном:
– Ладно, проехали. Но, в следующий раз, давай я буду решать что делать, а ты подстраивайся, хорошо? Всё же, гость столицы не я.
Он посопел, но возражать не стал. Шутку не оценил, но и так хорошо.
Добравшись до общаги, мы собрались сразу лечь спать, но когда умостились на разложенных матрасах, раздался тихий стук. Сонная Лена (как же мило она выглядит) позвала нас к Дине.
Из разговора пострадавшей с Курортником, я почти ничего не понял: с профессором поговорить не успели; группа нарвалась на облаву; то ли сбшники, то ли, не менее влиятельная организация, может даже, частная; удрать удалось только ей; кто-то их предал. Потом Алексей разъяснил кое-что.
От Днепра до Чернигова существует аномальная территория. Называют её по-разному – Чёрные земли, чернобыльская пустошь, условно аномальные территории с агрессивной средой (УАТАС), киевская зараза и т.п. Учёные со всего мира бьются в теориях и гипотезах, но до сих пор так и не понятно, что это. Странные, загадочные вещи там происходят. Какие бы невероятные слухи и страшилки не рождались, но факт, что там творится непривычное, непостижимое, не вписываемое в наше понимание, часто перечёркивая законы самой физики.
Хуже всего, что это пятно разрастается. Природные катаклизмы, поток странных и страшных существ, толпы, то ли оживших мертвецов, то ли зомби-солдат, наступали, не замечая ограждений и заслонов, словно поддавшись какому-то сигналу или приказу. Благо, что это происходило не часто. И сейчас, обезумевший ранее от паники Киев, смирился, успокоился и поверил власти – что всё под контролем, опасность миновала и, даже, в крайнем случае, предусмотрен и отработан план по эвакуации населения, всех спасут. Не все им поверили. Но человек существо способное привыкнуть, адаптироваться, приспособиться ко многому.
По роду своей профессии, мне приходится общаться с разными людьми. Беженцы и авантюристы, учёные и военные – какие-то крохи информации просачиваются ко мне. Я знаю, что люди умудряются там выживать, а то и зарабатывать неплохие деньги, поэтому, я Курортнику поверил.
Они пришли оттуда. Дина в составе научной группы, а Алексей командовал охраной, сопровождая их до города. Некий Доктор их просто попросил. Ему нужно было обменяться информацией со своим знакомым, профессором Сиверским.
Существует версия, что «пятном заразы» что-то или кто-то управляет. Причём, с помощью техногенного мусора. Места экологических катастроф, очаги заражения хлором, ртутью, радиацией играли ключевую роль. Но, и оккультные сооружения, и мифические капища, пользующиеся массовым поклонением нехорошим силам – источники сильной энергетики – требовали проверки.
Вот почему Дина упоминала Голосеево. Здесь и мини реактор был в институте физики, и новостройка на месте зараженного ртутью здания, и Лысая гора. Профессор как раз и собирал о них информацию, проводил исследования, вёл статистику и анализировал данные.
– А кто такой этот Доктор? – спросил я, потому, что уж больно разное слышал. Чуть ли не сказки.
– Хм, – Алексей задумался. – Я не могу тебе точно сказать, человек он или нет. В привычном смысле слова. Много конечно враков ходит, но есть и правда, порой такая… Да он выглядит как обычный: ест, ходит, размышляет… Но, иногда, поведение, взгляд – даже не могу сформулировать как это, просто чувствуешь что-то нечеловеческое, мистическое и жуткое.
– И вы ему помогаете?!
– Это он нам помогает – людям. Я слышал и о других подобных. Но Доктор, он один такой. Порой мне кажется, что он борется с кем-то или чем-то более сильным, за нас и ради нас. Ну, как в мифах греков, помнишь?
– Тут недалеко, – вставила Лена, – Лысая гора. Есть множество мифов и легенд связанных с ней. Шурф рассказывал, что она буквально изрыта подземными ходами. Мол, ещё древние люди рыли здесь пещеры, прятались от монголов, устраивали подземные монастыри. Потом, строились форты, был подземный танковый завод. И у Булгакова, в «Белой гвардии», описан мощный взрыв такого форта. А его Маргарита – прилетала сюда на шабаш, искупаться в Ведьмином яру. Говорят, здесь погибло множество невинных, и с тех пор нехорошие силы завладели горой. Чем не место, чтобы спрятать всё что угодно?
– А Шурф, как заядлый диггер, может ещё многое рассказать. Киев практически полностью пронизан подземельями, речками, коллекторами, тайными ходами и убежищами, – заметив интерес Алексея, развил я тему. – И показать может.
– Кстати, как раз в ночь с 30-го апреля на 1-ое мая – особая ночь у поклонников Лысой горы. Вся нечисть набирает небывалую силу. Чёрные дела, чары, волшебство – будут особо сильны. Среди кучи всяких поклонников и придурков легко затеряться, не привлекая особого внимания.
– Как бы с ним увидеться? Надо посмотреть эти норы. Откуда-то же вылезла эта тварь.
–Уже звоню, он тут рядом на Корчеватом обитает. Только стрёмно как-то туда соваться, – присутствие девушек меня ничуть не смутило. – Оно того стоит?
–Ты не понимаешь, Юр, что тут может начаться, если это не остановить. Все те слухи о пропажах людей, о чёрных трансплантологах и кровожадных тварях – не пустые. Но это только цветочки. Если Доктор прав, то тут такое может завариться…
– Я не отказываюсь, Лёш. Только, что именно мы можем сделать? Зачистить подземелья, если найдём тварей? Чем? Да и только осмотреть этот район и Печерск, понадобиться уйма времени.
– Нам нужно сделать, хотя бы, разведку. Проверить версию. Профессор не зря указал на Голосеево. А на том берегу у меня четверо бойцов. Насчёт оружия, ты прав. Придётся терять время на переправу. Поможешь? Наличка заканчивается, но есть артефакты и когда-то будет безнал.
– Сделаем, – я махнул рукой, даже не удивившись возникшему альтруизму. Странно. И присутствие Лены не было тут решающим. – У меня есть ещё один «Форт», дробовик, тоже винницкий, и старенькая берданка.
Задумавшись, Курортник почесал подбородок:
– А что твой информатор насчёт Дининой группы?
– Пока молчит.
Я скрыл, что это меня беспокоит, ведь раньше решались вопросы куда круче.
А тут… сразу пропал.
– Звони этому диггеру.
Я набирал номер, а на душе, в предчувствии очередных «приключений» стало как-то тревожно: «Что же нас там ожидает?!»