«Великолепный рассказ!» Джинни.
Юлька сидела прямо на земле. Пухлая двухлетняя девчушка запускала ручки в заросли полевых ромашек, тянула, забавно пыхтя, растопыривала пальчики. Желто-белые цветки падали, терялись в траве. Юлька поджимала губки, но зареветь не решалась, косилась на машину. Софья была ей за это благодарна.
Софья следила за девочкой одним глазом, реальность мешалась со сновидением, картинка плыла… Но она давно уже научилась себя контролировать, каждый раз встряхивала головой, не давая организму полностью расслабиться. Она дремала прямо за рулем, открыв дверцу, наблюдая за девчушкой, еще не привыкшей спать в светлое время суток. «Ничего, пара дней – и приноровится к нам», - успокаивала себя Софья. На заднем сидении старенькой вишневой «десятки» сопели двое мальчишек.
Софья была маленькой, хрупкой. С короткими темными волосами и чуть раскосыми глазами. Софье было двадцать семь. Она любила крепкий кофе, фантастические сериалы и собак. Софья знала три языка. И совершенно не знала, что делать, если вдруг начнется война.
Война ей представлялась разноцветными стрелочками на карте мира, дымными завесами над полями боя, солдатами в окопах, знаменательными датами в учебниках истории …
На деле же оказалось, что война – это бесконечные раздолбанные дороги и блокпосты.
- Няня!
Софья встрепенулась, подобралась, потерев переносицу.
- Что?
Юлька прыгала уже рядом с дверцей и указывала на север. В груди Софьи нехорошо сжалось – на севере были чужие.
- В машину, быстро! – шикнула девушка, протянув руки. Устроила Юльку на полу, около переднего сидения и, заведя мотор, резко газанула. Позади недовольно замычали мальчишки. А потом раздалась автоматная очередь.
«Только не стекло, только не стекло!» - затараторила мысленно Софья. Стекло в машине сейчас, когда лето пошло на убыль и ночи стали холоднее, было жизненно необходимым. Степан вскрикнул, но тут же осекся. Лешка был постарше, военных реалий хлебнул побольше, а потому на дробь по бамперу и багажнику отреагировал молча и быстро –сгреб Степана в охапку и тоже свалился на пол.
Софья давно уже не переживала, что пули попадут в бензобак, или у чужаков будет что-то повесомее автоматов. Иногда она этого даже желала…
Говорят, тот, кто понял, что началась война, вопросов не задает. Софья тоже вопросов не задавала. Она сняла со счета все сбережения, купила подержанную «десятку» и стала вывозить из горячих точек детей. Неравнодушные люди из сравнительно мирных и спокойных областей давали в соцсетях объявления, Софья с ними связывалась, договаривалась и отправлялась за ценным грузом. Мир кроился и перекраивался, мир агонизировал, пытаясь выплюнуть из себя хоть что-то жизнеспособное, а Софья двигалась точкой по его карте, пересекая разношерстные блокпосты задействованных в конфликте сторон.
Все вокруг выцвело, все разделилось на белое и черное, никаких оттенков серого, только жизнь и смерть. Никаких мыслей, никаких желаний, кроме одного – вывести детей, живыми и невредимыми.
Люди же, наоборот, смазались, понятия добра и зла размылись. Каждая сторона сражалась за свою правду, свои интересы. Война, как калейдоскоп, месила красивые стекляшки и мусор, героев и подлецов. Но об этом Софья старалась не думать. Люди для нее делились на тех, кто может спасти, и тех, кто может убить. Спасаемых детей она тоже не делила на хороших и плохих. Дети для нее представлялись чистым полотном, на котором, даст Бог, получится написать новое, мирное будущее.
Выехав на знакомую проселочную дорогу, Софья еще двадцать минут ехала, не сбавляя скорости. И лишь потом свернула к высоким кустам, укрыла машину от посторонних глаз и осмотрела. Пули не задели ничего важного, впрочем, девушка это уже поняла. Она перекрестилась, достала детям бутербродов и термос с чаем, а сама проверила, есть ли связь, и вышла через телефон в интернет. Так и есть, в новостях уже говорилось, что два блокпоста на севере области перешли в руки ЧВК, сотрудничающей с противником. Вот откуда чужаки в этих относительно безопасных краях. Теперь… Мда… Про эту дорогу придется забыть. А ведь Софья планировала еще как минимум две ходки к осаждаемому городу.
Покормив детей, девушка связалась со знакомыми ребятами на блокпостах впереди. На всякий случай, уточнить, не ожидают ли ее еще какие сюрпризы. Потом рассадила всех, рассказала веселую историю. Юлька улыбалась, хотя вряд ли что-то понимала. Степан звонко, заливисто смеялся, он вообще был жизнерадостным мальчуганом, его почему-то было особенно жалко. Общаясь с ним, Софья ловила себя на том, что отводит глаза. Она словно боялась, что жизнерадостность эта скоро надломится, а ей придется быть тому свидетелем. Что мальчик начнет задавать вопросы, ища поддержки, а она не сможет его обнадежить.
Лешка слушал молча, без эмоций. Сидел, как истукан, и колол Софью через зеркало заднего вида холодным взглядом. Он был совсем взрослым, девятитилетним, и отлично понимал, что происходит вокруг.
Несколько часов они ехали по грунтовой дороге, пересекли два блокпоста. На одном ей привычно махнули рукой, на втором остановили. Проверяющий был новым, молодым. На вопрос: «А где Павел?» ответил сухо: «Убили Пашку. Утром поехал за брониками и на засаду нарвался».
До перевалочного пункта – старой деревеньки – оставалось не больше тридцати километров. Постов больше не предвиделось. Софья расслабилась. Юлька свернулась на сидении калачиком и уснула. Мальчишки позади сидели тихо, только раскачивались в такт ухабам, как болванчики. Один раз над ними пролетела «сушка». Лешка со Степаном долго смотрели ей вслед, высунувшись из окон. Тревожно смотрели, испуганно. Софья все понимала – самолет летел в сторону их города, где еще оставались родители. А чья это прошла «сушка», понять было невозможно.
Девушка опять задумалась о том, как все теперь неправильно, вывернуто на изнанку. Дети должны радоваться, тыкая пальцем в самолет. Дети должны бегать кругами, раскинув руки и усиленно жужжа, как она когда-то, а не прятаться в подвал. Именно на детях было видно, как несправедливо, ужасающестал выглядеть мир…
Впереди мигнул огонек. Софья моментально собралась и сбросила скорость, прищурилась, пытаясь рассмотреть человека, вышедшего на дорогу. Начинало смеркаться, и было не разобрать, кто это, и с какими целями. До незнакомца оставалось метров двадцать, девушка решила уже прибавить газу и не останавливаться, но человек раскинул руки, преграждая путь, в правой он держал автомат. Софья дрожащей рукой вытащила из-под сиденья пистолет и сунула его за пояс джинсов. Когда она остановилась, незнакомец пригнулся к ее открытому окошку, заглянул внутрь, посветив фонариком, окинул взглядом детей и тихо сказал:
- Выходи.
- Что случилось? Мы в…
- Выходи, - повторил незнакомец и навел на нее автомат.
Тело моментально стало ватным. Софье пришлось сделать над собой неимоверное усилие, чтобы выбраться из машины. Она подняла руки вверх и чуть ссутулилась, чтобы за широкой футболкой не было заметно пистолета.
- Что вам нужно? – Софья вдруг поняла, что голос ее срывается. Юлька проснулась, посмотрела на нее испуганно.
- Няня!
Мальчишки позади сидели молча, не сводя глаз с незнакомого человека. И это пугало больше всего.
- Иди в лес. – Мужчина указал автоматов в сторону ближайшей лесополосы.
- Зачем?
- Иди. – И он направил на девушку дуло.
Мир завертелся перед глазами Софьи, в голове тут же всплыли шокирующие картинки из интернета с разделанными, распотрошенными детскими телами, сброшенными в какую-то отходную яму.
- Пожалуйста… - прошептала Софья одними губами, смотря прямо в глаза незнакомцу. Самым ужасным было то, что он говорил с ней на одном языке, без какого-либо акцента, да и внешность имел классически славянскую. Опрятная форма защитного цвета, видно, что не так давно ее носит. – Я умоляю…
- Иди! – процедил мужчина. – Иди лесополосой, может, живой до деревни доберешься. И свечку там за меня поставь, что хоть тебя отпустил. Иди, дура!
Софья не сразу поняла, что ее правая рука задрала футболку, потянулась к поясу. Все произошло автоматически, наверно потому, что девушка много раз представляла себе этот момент. Незнакомец поворачивался к машине, когда Софья два раза нажала на курок.
В машине никто не проронил ни звука…
До деревни она добрались уже по темноте. Поставила машину у столовой, которая к тому же была штабом местной ячейки народного гарнизона, оглядела детей. Они молчали всю дорогу.
- Ну что? – Попыталась улыбнуться. – Есть хотим?
Они несколько секунд не отвечали ей. Юлька водила по волосам ручками, не понимая, какую реакцию выдать. Степан смотрел на нее, как зверек, неожиданно понявший, что добрый хозяин может не только погладить, но и пинка наподдать.
А Лешка, помолчав, кивнул и тихо сказал:
- Тетя Сонь, вы все сделали правильно.
И она разревелась…
Ближе к полуночи, накормив детей и устроив в машине – подремать пару часов – она привела себя в порядок и направилась к одному из домов, самому добротному, кирпичному, совершенно не пострадавшему от бомбежек, которые накрывали деревню в начале весны. На крыше дома был установлен довольно большой деревянный крест.
Внутри было два человека. Женщина лет пятидесяти мела пол, зевая и мурлыкая под нос какую-то мелодию. Молодой человек в военной форме стоял у небольшого столика. На столике было несколько горящих свечей и икона. Парень держал в руках книгу, зачитывал молитву и периодически крестился. Такие «намольники» всегда несли своеобразную службу, если ребята из народного гарнизона уходили в бой. И если на месте не было батюшки…
- А батюшки нет? – тихонько спросила она женщину, стараясь не отвлекать «намольника».
- Нету, - так же тихо ответила та. – Тут нету. В третьем доме он, исповедует. Дед Макар помирать собрался. Ты сядь вон там, если не спешишь. Подожди. – Женщина махнула в сторону старого, обшарпанного дивана. – У деда Макара грехов-то с гулькин нос. Скоро должны управиться.
Устроившись на диване, Софья выглянула в окно. Машина на стоянке выглядела вполне мирно. Она расслабилась, откинула голову на спинку и задремала под монотонный говор молодого человека.
И пригрезилось девушке, что летит она ночью над землей. Высоко так летит, медленно и вольно. Внизу снуют самолеты, огоньки прокладываются трассами, дым плывет поволокой… И грохочет, взрывается. Но тихо, где-то далеко.
Софья переворачивается на спину, словно на воде, смотрит в бисерное небо, в разлитое звездное молоко. И на душе становится хорошо, спокойно… Грохот внизу затихает, сходит на нет. Софья поворачивает голову на бок, смотрит через плечо. Огоньки на земле гаснут, самолеты падают. Дым рассеивается. А за ним – только пустота. Софья чувствует смутную тревогу, хочет снова посмотреть на небо, но не может. Словно на небе происходит что-то важное, что простому человеку видеть рано…
- …милая.
Девушка подскочила, чуть не стукнувшись лбом в широкий нос. Батюшка отпрянул, усмехнулся.
- Хорошая реакция. Задремала, говорю, милая?
- Извините, - буркнула Софья, приглаживая волосы.
- Чего хотела-то?
- Исповедаться.
Софья поднялась, поклонилась. Она никогда раньше не исповедовалась и совершенно не знала, как себя вести.
- Ну идем, идем. – Батюшка кивнул на столик с тремя стульями с соседней маленькой комнатушке. – Чай попьем заодно.
Софья пошла за батюшкой, огляделась. «Намольник» спал под окном, на тонком матрасе. И где его взял? Девушка вытащила из кармана мобильник, глянула на время и ахнула – дремала она больше часа. А еще она вдруг поняла, что отключилась на диване «намольника». Поняла – и залилась стыдливым румянцем.
Батюшка заварил душистого мятного чая и долго рассказывал Софье, как дед Макар в одиночку устанавливал на их своеобразную церковь крест. Весело так рассказывал, приправляя историю почти неприличными шутками. А потом сказал «эх!», провел ладонью по лицу и залпом выпил почти полстакана, словно водку, а не чай.
- Чего натворила-то? – спросил он потом, подперев голову рукой. – Убила кого?
- Убила, - кивнула Софья.
- Умысел корыстный был? Или в целях защиты?
- Защиты.
- Тогда иди. Прощаю тебе.
- Но… - смутилась девушка. – Это как? Это все?
- Все, - ответил батюшка. Потом понизил голос. – Скоро знак будет, что Царствие Небесное приблизилось. Недолго осталось, сдается мне. Вот тогда за грехи свои и отчитаешься. Ему. – И поднял вверх палец.
Он задумчиво подул в чашку, а Софья посмотрела на свой нетронутый чай и поинтересовалась:
- Что за знак, батюшка?
- Говорят, звезды гаснуть начнут. Такой знак будет.
- Как это – гаснуть? – улыбнулась девушка. – Вы о чем? Кто говорит?
- Ангелы мне говорят, - неожиданно засмеялся батюшка. – Приходят ко мне во сне и говорят. Все наши прошлые жизни всплывают, все грехи на поверхность выходят. Вот и жарят нас этой войной, очищают. Смотрят, кто как себя поведет. Кто хороший, живота своего ради других не жалеет – тот и выживет. Ну а кто сам за себя да свои интересы – того заберут.
Софье все больше казалось, что батюшка добавил в чай чего-то горячительного. Она хотела попробовать, но скоро надо было выдвигаться, а от спиртного ее всегда клонило в сон. А проверять на нюх было как-то глупо.
- Помнишь, как в Библии сказано?
Софья не помнила, потому мотнула головой и улыбнулась, мол, извините.
- Сказано, что двое будут работать в поле, одного заберут, а второго нет.
- Куда заберут?
- Не знаю, - пожал плечами батюшка. - В ад, наверное.
- А что будет с теми, кто остался?
- Ангелы говорят, в Царствии Небесном жить будут. Другими станут. «Не все мы умрем, но все изменимся»…
Софья выехала за час до рассвета. Дети еще спали, будить их она не стала. Тихонько вырулила на дорогу и держала скорость не больше пятидесяти, чтобы тряска не мешала. Гарнизон вернулся без потерь, хотя из бойцов Софья мало кого узнала, было очень много новеньких. Ребята долго расспрашивали Софью, как дела в тылу, что нового на мирной земле. Девушка рассказывала, хотя все новости они могли узнать и в интернете. Она отлично понимала, что парни, вынужденно ставшие год назад бойцами, просто хотят через нее прикоснуться к той, сравнительно беспечной жизни…
Из своих новостей они сообщили, что с севера действительно идут чужаки. Кто именно – пока непонятно. Но точно не с благими намерениями. Видимо, еще один толстосум позарился на местные плодородные земли и забросил сюда своих частных вояк – отжимать территорию. А еще поделились слухами, что по ее курсу тоже кто-то незнакомый был замечен. Но это так, подруга-дяди-мамы-сестры-деверя одним глазом видела. На эти слухи Софья решилась и рассказала о человеке, что пытался покуситься на ее машину и детей. Ребята после ее рассказа помрачнели. Помолчали немного, попереглядывались. А потом один процедил сквозь зубы:
- Говорил я вам, и до наших мест торговцы внутренностями добрались.
Потом, провожая Софью до машины – как героиню, все-таки от такой проблемы их избавила – двое плечистых парней и один дяденька лет пятидесяти заверили, что ехать дальше точно безопасно, там, мол, их мобильная бригада патрулирует, со снайпером. Да и до ближайшего поста километров двадцать. А потоми до мирных земель - рукой подать.
Софья ехала, практически не следя за дорогой. В голове ее вдруг появилась мысль, крамольная, гонимая. А как живется там, на том краю света? Как чувствуют себя те, что решили перекроить ее родину, переделать под себя? Девушка знала, что военные действия велись и в других странах, система пыталась дать корни повсюду. Деньги лились рекой, создавая новые рынки сбыта, списывая старые долги.
Но неужели они там могут спокойно спать, зная, на что обрекают людей здесь? Это просто не укладывалось у Софьи в голове.
Ночь расползалась за окнами, пахла накопленным зноем и терпкими травами. Небо блестело звездным серпантином, а птицы пели громко, истово, словно жить им осталось каких-то пару часов. А Софья все больше и больше жала на газ и впивалась пальцами в руль, представляя, как на том конце света белые яхты беспечно курсируют у райских берегов…
Черное пятно прыгнуло под колеса машины. Девушка затормозила, заметила впереди еще одну горелую покрышку. Словно откуда-то издалека пришла мысль, что пора бы быть блокпосту. Там, за поворотом… Софья резко остановилась, шикнула проснувшимся детям. Потом съехала с дороги, вышла из машины и направилась вперед. За поворотом, метров через сто – благо, луна была почти полной – она разглядела разгромленный блокпост и несколько
человек, сгорбленных, снующих туда-сюда, вытянув руки. Не сразу поняла, что они переносят тела. А когда поняла, в груди похолодело. Дороги дальше не было… Слухи оказались правдой.
Стоило развернуться и гнать обратно в деревню, пока не заметили. Но Софья все шла вперед. Ненависть мешалась с отчаянием и обреченностью, ладони сжимались в кулаки и разжимались, руки напрягались и повисали безвольными плетьми. Казалось, вся ее жизнь сошлась в этой точке, схлопнулась, чтобы…
Человек впереди выпрямился, а потом как-то странно выгнулся и завалился на бок. Второй тоже упал, как подкошенный. Третий, четвертый… Софья остановилась.
Дул небольшой ветер, деревья в лесополосе слева шумели, раскачивались. Дальше, в поле, трещали цикады. Мир смотрел на нее здоровенными совьими глазами и усмехался. Миру было наплевать, какие там у людей дела. Мир готов был перевернуться, остановиться, принять долгожданного небесного гостя.
Софья напрягла зрение, пытаясь рассмотреть, что происходит там, впереди. Она была абсолютно уверена, что сейчас из лесополосы выйдет мобильная бригада. Что снайпер у них опытный, вон как отработал. Что можно не бояться и двигаться дальше.
Она была уверена. Абсолютно.
Но перед тем как сдвинуться с места, все же посмотрела на небо. Не гаснут ли там звезды?