Еще за час до открытия почты возле нее начали собираться люди. Здание почты, построенное лет тридцать назад, походило на обветшавший барак , но новые хозяева, какое- то ОАО из райцентра, чуть –чуть облагородили его, отремонтировав крыльцо и повесив красочную синюю вывеску с расписанием работы почтового отделения.
Вокруг почты посажены чахлые кустики, объеденные скотом. Расписание работы годами не менялось, и его знали все. Просто сегодня день выдачи пенсий. Это долгожданное событие для стариков, которые уж давно живут на эти горькие крохи, и пьянчуг, желающих отметить это важное событие. Собрались здесь и бабушки, торопящиеся отправить тысчонку своим оголодавшим студентам - внукам, и просто те, кто стремится быстрее получить долгожданную пенсию.
Особняком держатся мужики. Мужик в серой кроличьей шапке - молодой пенсионер. Он еще не привык к своему званию и немного смущается, занимая очередь. Поодаль стоит дед, неизвестно откуда привезенный детьми, уставшими от его бесконечных пьянок. Раз в неделю привозит сын продукты, проверит, жив ли. Дед пьет по - черному. В его квартире собираются все алкаши деревни. Куда идти с бутылкой, да конечно, к Деду. Там не выгонят. Вот и сегодня от деда несло перегаром и луком . Серое тощее пальтишко помято, на лице застарелый синяк. Рядом сидящий мужик, по прозвищу Едрена вошь, спросил :
- Хвораешь?
Дед только переступил с ноги на ногу и вздохнул…
-А я уж десять годов не пью, жалею, что пил раньше. И здоровье бы было, и на те деньги, что пропил, машину, а то и самолет купить мог! Поздно хватился… У меня внуки тоже пьют, окаянные! То машину разобьют, то сами покалечатся...
В наше – то время водка хлебная была, а нынче одна химия, едрена вошь!
Чуть подумав, добавил:
А вот самогоночки, как на родине, выпил бы… У нас ее из сахарной свеклы гонят . А водку там никто не пьет.
Молодой мужик в кроличьей шапке подтвердил:
-Самогон - это хорошая вещь. Мы с бабой в прошлом году в Белоруссию ездили. Вдоволь самогона напился! Дедок только вздыхал. Мужик в кроличьей шапке вытянул из поленницы чурку побольше, и, пристроив ее к стене почты, сказал Деду:
-Айда, садись….
Дед кряхтя примостился на чурку и затих, привалившись к теплой от солнышка стене почты.
-Весна в этом году поздняя, уж средина мая, а лед все не тронулся. Рыба отнерестится подо льдом, - сказал молодой мужик в кроличьей шапке.
- В прошлом году девятого мая я двадцать уток привез, а в этом вон что.-
И он показал на грязные сугробы снега, что лежали в тенечке. - И на охоте не бывал.
-Говорят, что уток у нас совсем не будет,- заговорил только что подошедший улыбчивый мужик с железными зубами.
-У меня Лексей в интернете вызнал, что полюса меняются, вот птицы и блудят.
Наши утки куда- нибудь в другую страну улетят. Разны американцы и без наших уток богаты,
дак им еще привилегия…
-А я так смотрю, едрена вошь, так скоро у нас ни уток, ни рыбы, ни воды не будет . Раньше весной язевиков насолишь, и до осени хватает . А в прошлом году осенью только пятнадцать штук присолил колодкой. Сами- то со старухой уж едим мало, а молодежь каждую субботу в баню приходят, любят с пивом рыбкой побаловаться…
А с этим интернетом - беда. Парнишка все время в интернете пропадает, а это говорят, вредно. Да и разврат сплошной. Подошел к внуку поглядеть из любопытства, а там голые сиськи показывают: реклама…, вот и думай ,отчего дети такие…
Прикурили и замолчали. Каждый думал о своем.
Толпа женщин заметно подросла. Не зря говорят: две бабы - базар, три бабы - ярмарка.
Женщины разделились на три группы, и каждая что- то увлеченно обсуждала. Над толпой стоял ровный гул, из которой выбивались отдельные голоса.
Веселая разбитная бабенка в алом берете громко объясняла, как вязать пинетки. Возле нее стояли три женщины. Толстая в куртке с мехом, молодая в цветном шарфе и тощая бабенка в сером клетчатом пальто и татарских калошах с шерстяными носками.
Толстушка еще только собиралась впервые стать бабушкой и относилась к этому очень ответственно.
Другая никогда не брала в руки спицы и вряд ли когда будет вязать пинетки. Про таких в деревне говорят: «Не пряха, не ткаха…». Для нее главное: показать, что она это может сделать, создать вид…
Самая большая группа громко высчитывала, когда в этом году Троица, вспоминая все религиозные праздники, и случаи, которые происходили в те дни. И только третья группа интеллигентно стояла в сторонке и дожидалась открытия почты, делая вид, что происходящее вокруг их не касается.
Вдруг все повернули головы в сторону переулка и замерли. По переулку молодой мужик катил тачку. Она громко стучала и грохотала по подстывшей земле. На тачке сидела неопрятно одетая женщина в камуфляжном костюме и серой вязаной шапке. Одна нога ее была в гипсе.
У, едрена вошь, Анка –пулеметчица прикатила. А я думал: сегодня без нее обойдемся. В ту пенсию без очереди пролезла. Всех растолкала,
-А ты что думаешь, сегодня она стоять в очереди будет? Как бы не так!- сказала женщина в алом берете.
Тачка остановилась возле самого крыльца почты, загородив всем вход. Женщина громко сказала.
-Я первая за пенсией. Вы что думаете, я стоять в очереди буду?
Все молчали. Только одна интеллигентного вида женщина пыталась возразить:
-Мы же ничего, стоим…
-Вот и стойте, коль вам делать нечего ,а мне – некогда. А тебе, Эльвира, вообще еще пенсию
рано получать. Ты за всю жизнь ничего тяжелее ручки не поднимала. Посмотрись в зеркало: какая ты пенсионерка? На тебе еще пахать надо!
Женщина, которую Анка – пулеметчица фамильярно назвала Эльвирой, растерялась, заморгала глазами и обиженно отвернулась.
-От, едрена вошь, а ты ведь по пьянке свои ноги нарушила. Бутылки из магазина таскать- то тяжелее, чем наших ребят учить? Сама- то не рабатывала! Нажралась технического спирту, дак уж молчала бы. Люди свою пенсию горбом зарабатывали, а ты – глоткой.
Мужик, что привез Анку, сердито выдвинулся вперед, весь вид его выражал готовность грудью стать на защиту «любимой». Он был моложе Анки лет на десять. Симпатичное, но заросшее щетиной и синюшного цвета лицо выдавали в нем пьяницу.
Анка – пулеметчица повернулась было, чтобы ответить старику какую - нибудь гадость, но в это время подошла инкассаторская машина с пенсией, и начальник почты , молодая женщина, открыла дверь. Все задвигались, стали выяснять , кто первый….Только Анка-пулеметчица не волновалась. Она точно знала: она первая. Нагло растолкав людей, протиснулась к прилавку. Помогая ей руками и локтями, продвигался к прилавку и ее муж Сашка. От них противно пахло грязной одеждой, мазью Вишневского и еще Бог знает чем. Люди невольно отступили от них , оставив небольшое пространство. Она удобно расположилась, достала очки на веревочке вместо дужки. Ловко обмотав веревочку вокруг уха, крепко сжала в руке синенькую авторучку, всем видом показывая:
-Попробуйте, отнимите…
Пересчитав деньги, начальник почты спросила-
-Ну, чья очередь?
-Моя!
Торжественно произнесла Анка.
-А как люди?
Очередь молчала. Только одна старушка сказала:
-Да дайте ей эту пенсию. Всех уж задушила своей вонью, а у меня астма….
Через пять минут тачка с Анкой – пулеметчицей катилась в сторону магазина.
Сашка весело катил тяжелую тачку, предвкушая хорошую выпивку . Анка подсчитывала свои долги, которые непременно надо отдать с этой пенсии, и те ,которые еще могут подождать следующего раза. Еще ей хотелось купить внуку красного зайца, которого она видела в магазине.
После каждой кочки она сбивалась со счета, и громко ругала своего возницу. По улице шли люди, смеясь, называли Сашку рикшей, только их ничего не волновало и не смущало.
На почте стало тихо. Очередь тихонько двигалась, шепталась и продвигалась к вожделенному прилавку, где, как бы выполняя какой-то ритуал, все одевали очки, расписывались, и сжав в руке заветные бумажки ,спешили домой.