Дилетант (итал.) – охотник, любитель, человек, занимающийся музыкой, искусством, художеством не по промыслу, а по склонности, по охоте, для забавы.
В. И. Даль
Так вышло - в первую осень после возвращения Крыма у меня возникла необходимость туда съездить. Что необходимо сделал, и осталось ещё время, немного денег. Решил сделать большой круг по полуострову - посмотреть своими глазами, поговорить с людьми. Сложилось как-то здорово. Я приехал домой и всё записал. Может, и Вам будет интересно. Это я к тому, что:
Все изложенные события, описанные люди и диалоги с
с ними достоверны. За это я ручаюсь.
Но, не за правдивость слов моих попутчиков. Это на
их совести.
Керченская переправа работает как машина времени – на крымской стороне возвращаешься во времена СССР. Те же дома, улицы, заводы, неровное, старательно залатанное полотно удивительно пустых дорог… Сейчас, когда толпы туристов уже схлынули, даже автомобили на дороге в основном те же. Только реклама на троллейбусах и обшарпанность заводских строений выдают подлог. Выехав из Керчи, набираю предельно возможную скорость на этом шоссе, состоящем из неровностей, поворотов, подъёмов и спусков. Душа наполняется ностальгической радостью борьбы с пространством – чувством из советской юности, таким отличным от привычного уже напряжения агрессивного самолюбивого идиотизма современных российских трасс. Мельком глянул на спидометр – 80! Читая дорожные указатели, ломаю голову над украинским написанием «Ивановки», «Новониколаевки», «Ленинского», чуть ниже дублировано на русском. Ловлю себя на чувстве шовинистической радости от того, что теперь упражняться в украинском произношении не обязательно. Часть табличек уже только на русском, и все они на белом фоне, в отличие от синих украинских – новая власть уже нашла, что ужесточить. На обочине голосует пожилая грузная женщина, рядом хрупкий юноша. Останавливаюсь.
– До Феодосии довезёте?
– Да, только я мимо – на Судак.
– Ничего, там на автобусе.
Звон отсчитываемых монет.
– Денег не надо. Нам Путин приказал с крымчан не брать.
– Ой, спасибо, – улыбающимся голосом. Шутка принята, потеплело, можно продолжить разговор.
– Как у вас тут настроение, чего ждёте от перемен?
– Хорошего ждём, да настроения разные: есть и про Путина всякие гадости рассказывают, а я думаю: он большой молодец.
– Да, сплетен много всяких ходит, но я с ним лично не знаком и про это ничего не знаю. Поначалу, как он пришёл и начал гайки прикручивать, страшновато было, а теперь думается: иначе было бы хуже. Сильно хуже.
– У нас уже и пенсионеры, и бюджетники стали больше получать. Ещё, говорят, не столько, как в России, но уже намного лучше. И цены подросли, конечно, но не сильно. Я вот учительницей работаю: уже получила зарплату – 16 тысяч, а Украина-то платила всего 3!
Я пересчитал гривны в рубли – 12 тысяч – не огромная прибавка, но это по старому курсу. Сейчас как-то иначе.
– Вот здесь – на остановочке – высадите нас, пожалуйста…. Спасибо вам большое.
– Не за что. Всего вам доброго!
Через несколько сот метров опять поднятые руки, – и люди здесь ещё советские, там, на материке, я уже привык что голосующие перед моей старой "Волгой" опускают руки: не по статусу им ездить на такой рухляди.
– До Ближнего довезёшь? – молодой развязного вида тщедушный парень и с ним столь же юная девушка, уткнувшаяся в гаджет.
– Я на Судак, это по пути?
– Довезёт, садись, – обращается парень к своей спутнице, пропускает её, потом залезает сам – машина наполняется запахом отвратительного алкоголя. Похоже, дешёвого одеколона.
– Местные сами?
– Да.
– Как изменения?
– Ни х…я хорошего. Денег нету.
– А чем занимаешься то?
– По строительству я. Тут ещё ногу повредил, два месяца работать не мог.
– А что с ногой было?
– Да по пьяни, дурак, стал в футбол играть и подвернул. Связки там что-то. Но, сейчас уже нормально. Жопа, понимаешь, – жопа. Цены поднялись, зарплата ни…я, работы нет. Вот здесь остановись, ещё чуть-чуть, во – здесь.
– Деньги оставь себе. И бросай бухать.
Выйдя, он постучал в стекло передней двери, чтобы привлечь внимание и приложил пятерню в знак расположения. Улыбающееся пьяное лицо, ладонь грязная до черноты. Девочка так и вышла, не отрывая взгляда от монитора своего гаджета.
Через квартал вновь поднятая рука – восточного вида измождённый мужчина неопределённого возраста.
– До Насыпного довезёте?
– Я на Судак, если по пути, садись.
– Как раз в Насыпном развилка, там вам направо, – говорит мой новый спутник, садясь в машину.
Не успел разогнаться, – ещё поднятая рука – респектабельного вида господин.
– Ему не по пути, он в Симферополь едет, – говорит мой пассажир, комментируя торможение. Я останавливаюсь.
– До Симферополя, – говорит господин, слегка склонившись к открытому окну.
– Я на Судак.
Закрыл окно, поехали дальше.
– А ты откуда знал? – спрашиваю я своего спутника.
– Да я давно уже здесь живу, вижу людей.
– Здесь – в Насыпном живешь?
– Нет, в Бахчисарае. Сюда приехал по делу. Деньги мне срочно нужны. У меня жена неизлечимо больна. И дети сейчас в больнице. Детей в понедельник выписывают, но мне их не отдадут. Заберут в детдом, потом их оттуда не вытащишь. А я не смогу без них. Дети, жена – это для меня всё.
– Кто тебе твоих детей не отдаст? Органы опеки?
– Да. Они же сразу комиссию пришлют.
– А ты где живёшь?
– В доме частном, но мой там кусочек только. Я ремонт там начал, разворотил всё, а тут жена заболела – никак не могу доделать. К ней каждый день хожу. Недавно совсем плохо было. Лекарство дорогое было нужно. Нашёл. Сейчас намного лучше. С того света её вытащил. А ещё дети заболели. Но они выздоровели уже, только забрать не могу.
– Так тебе сейчас деньги на что нужны? Взятку дать?
– Нет. Мне надо квартиру снять. Хоть на месяц. Ещё купить там разную мелочь – чтобы они пришли проверять, и всё было по правилам. Как детей выпишут, обязательно сразу придут. И потом будут приходить.
– А тут у тебя родственники?
– Нет. Здесь мечеть новая, я с муллой говорил. Он говорит: нету денег.
– Ты правоверный?
– Да.
– Татарин?
– Наполовину. Папа татарин, а мама русская. Но родители разошлись давно. Я с мамой жил. По отцу родственников не знаю. А по маме все далеко живут – в Узбекистане. Мама умерла уже. А мулла тут турок. Мечеть новая, – мулла из Турции приехал. Говорит: нету денег. Мне бы хоть на неделю, а там пособие дадут.
– Пособие на детей дают?
– На детей и на жену.
– Так ты на пособие сейчас живёшь?
– Я по строительству. На пособие не проживёшь. Всегда работал. Сейчас, когда жене совсем плохо было, – всё время в больнице был, не работал. Но я жену никогда не брошу. А детей заберу, найму женщину пожилую, чтобы с ними сидела, и пойду работать. Ремонт потихоньку доделаю, – можно будет тогда домой переехать. Только бы денег найти…
– А детям сколько лет?
– Старшему два с половиной, среднему полтора, младшему четыре месяца.
– Три мальчика?
– Да, все мальчики. Вот – вам здесь направо. Вы, как повернёте, где вам удобно остановите. Спасибо.
– Ну, ты держись, брат. Дело твоё святое – всё получится.
– Спасибо. Счастливого пути вам.
В следующей деревушке на обочине люди голосуют кучно. Останавливаюсь.
– Да, в Судак довезу.
– А можно и мы?
– Садитесь.
Набираю полную машину. Звон собираемых монеток пресекаю уже проверенной шуткой про путинский запрет. Улыбаются. Старушка с круглым добрым лицом сама начинает разговор:
– А ты сам-то откуда?
– Из Краснодара.
– По работе или отдыхать?
– Отдыхать.
– Чего один-то?
– Да так, один я. Сын вырос, жена ушла.
– Эт ничёго – ты, вон, молодой ещё. Может, и у нас здесь найдёшь. У нас девки хорошие.
– Спасибо. Буду стараться. Вам-то как живётся с переменой страны?
– Ой, хорошо сейчас стало. Я-то пенсию получила, так и дров купила, и на продукты осталось. Раньше мне на дрова две пенсии надо было собрать. Хорошо.
– Вам в Судаке где остановить?
– А вот сейчас аптека будет, за ней остановочка, и там. Вот, спасибо, дай Бог тебе здоровья. Ты назад-то будешь ехать, так заходи – вон за аптекой зелёные ворота – чайку хоть попьём.
Смотрю в зеркало – на заднем сиденье два парня, простые, по-рабочему обветренные лица, улыбаются.
– Словоохотливая старушка. Нам в центре, возле вокзала.
– Хорошо. Пенсионерам, понятно, пенсию подняли – лучше зажилось. А вам как?
– Мы пока ждём. На уборке винограда работаем. Платят 680 рублей за день. А это на руки получается всего 500. За бездетность, подоходный… Подоходный у нас ещё украинский – 20 %. Российские законы только с 1 января будут действовать.
– Да, по 500 в день на уборке – это совсем крохи.
– И те задерживают. Руководители прежние все остались. Менять их надо.
– А на кого менять?
– С России должны люди приехать. Честных надо. Чтобы не воровали.
– Где бы нам, в России, таких взять… А хозяйство, где вы работаете, кому принадлежит?
– Тут все винсовхозы входят в объединение «Массандра».
– Так это совхозы, государственное всё?
– Да. Здесь остановите.
– Удачи вам, ребята.
– Спасибо.
В машине остаётся девушка.
– А мне чуть дальше, на выезде, можно?
– Можно. А вам как изменения?
– Мне всё равно.
– Как всё равно? У вас Родина сменилась, а вам всё равно?
– Всё равно. Здесь. До свиданья.
Продолжение:http://proza.ru/2015/02/19/2153