Был погожий осенний денёк, к тому же – выходной, и потому я не особенно сопротивлялся затее жены погулять всей семьёй в парке. Машину мы решили не брать и проехались несколько остановок на трамвае, чего лично я не позволял себе уже многие годы. Было забавно глядеть на опустевший воскресный город и редкие машины через огромные окна важного, неторопливого, поскрипывающего и раскачивающегося железного червя.
В парке, к моему удивлению, уже было полно народу, который растекался пёстрыми ручейками по аллеям и газонам с увядающими клумбами, перемешиваясь с жёлтыми кляксами падающих листьев, стволами каштанов, осиротелыми ветками кустов и зелёными ёлками. Я обнял жену за плечи и мы медленно брели вдоль старинной медной ограды, а дети, как заводные носились возле нас кругами, нарочно разбрасывая собранные дворниками пирамидки опавшей листвы. Так мы приблизились к небольшой уютной площадке, спрятавшейся от общего шума и оживления за стволами раскидистых берёз. На краю площадки, возле плотного кустарника, примостился старый пивной павильон и несколько высоких столиков, возле которых кучковались любители пива и при этом играли в шахматы. Такое необычное сочетание простых и изысканных удовольствий привлекло моё внимание и я с интересом разглядывал всех этих счастливых, как мне казалось, чудаков.
Одно лицо показалось мне знакомым, я замедлил шаг и теперь уже точно узнал его: это был мой одноклассник Вовка Смирнов, только выглядел каким-то постаревшим и слегка осунувшимся. Обрадовавшись этой встрече, я потащил жену к столику, за которым с бокалом пива одиноко склонился над шахматной доской мой приятель детства. Заметив наше приближение, он, как мне показалось, сначала радостно сверкнул глазами, а потом опустил бокал на стол и склонился над доской ещё ниже, поправляя тонкими пальцами уставшие от шахматной жизни фигурки.
- Привет, Вовка! – радостно поздоровался я, приблизившись к его столику вплотную.
- Серёга? – удивлённо поднял голову мой приятель и как-то натянуто усмехнулся. – Сколько лет, сколько зим!
Я крепко пожал его вялую ладонь и представил одноклассника своей жене Светлане:
- Это наш лучший школьный поэт - Владимир Смирнов. Сочинения по русской литературе писал в стихах! Представляешь? Всей школе их читали! Эх, было времечко!
- Зато ты был лучшим математиком, для жизни это оказалось важнее, - тут же отреагировал Смирнов и, уже обращаясь к моей жене, поинтересовался: - Он вам разве не рассказывал?
- Ну, вы тут пообщайтесь недолго, - сухо ответила жена, - а мы пока с детьми пойдём мороженое в кафе поедим. Приятно было познакомиться, Владимир. Можно тебя на два слова, Серёжа?
Мы отошли в сторону, и я в растерянности спросил:
- Что с тобой, Свет?
- Ты что, не слышишь? От него же воняет, как от бомжа! Зачем тебе общаться со всякими неудачниками?
- Да он интересный парень, - попытался я встать на защиту школьного друга.
- Был. Возможно, когда-то был интересным. Посмотри, во что он одет! Что за публика вокруг? Алкашня! Серёжа, я тебя прошу!
- Ну, хорошо, - сдался я. - Поболтаю немного для приличия, может партейку в шахматы. И всё! Я в шахматы сто лет не играл, Светулик!
- Я даю тебе десять минут, - строго прошипела жена и затем добавила, показывая рукой куда-то вдаль: - Мы будем вон в том кафе.
Когда я вернулся к Вовкиному столику и принюхался, то и впрямь почувствовал какой-то несвежий запах, хотя может это просто был общий фон дешёвой пивнушки, а скорее всего - сила убеждения моей, всегда правой, жены. Но меня это не сильно встревожило. Я искренне радовался встрече и в памяти моей постепенно стали всплывать картинки прошлых лет, а лицо Вовкино стало постепенно приобретать прежние очертания и уже не казалось мне таким измятым. Более всего я удивился тому, что голос моего школьного друга и манера разговора, интонации совершенно не изменились. Вворачивать колкие словечки, неожиданные сравнения и оставлять философскую двусмысленность и недосказанность – в этом был Вовкин стиль.
- А где твой соперник? С кем ты играешь? – спросил я, оценивая позицию на доске.
- Так, сам пока балуюсь… Хочешь, сыграем?
- Давай, - с готовностью согласился я и тут же принялся живо расставлять фигуры.
Вовка допил остатки пива, поставил пустой бокал возле шахматной доски и уверенным движением переставил на две клетки вперёд королевскую пешку. Я ответил зеркальным ходом и почти сразу же почувствовал приятное волнение от давно забытого мною азарта интеллектуальных игр, прочно вытесненного киданием покерных карт с подругами жены.
- Ты, говорят, крупным банкиром стал? – спросил Вовка, развивая позиции лёгких фигур.
- Да каким там крупным, - отмахнулся я. – Так, управляющим филиалом одного зарубежного банка.
- Ого! – Вовка потянулся к бокалу и заглянул в пустое дно.
- Что «ого»? На самом деле, управляющий это не собственник и даже не акционер. Обычный наёмный сотрудник, - пытался я разъяснить своему школьному приятелю, опасаясь того, что он обратится ко мне за финансовой помощью.
- Может, по бокальчику? За встречу? – предложил Вовка.
- А как здесь пиво? – настороженно спросил я, оглядываясь вокруг на странных любителей настольных развлечений.
- Отличное! Резкое и горьковатое, как в старые добрые времена.
- Ну, тогда я угощаю! – сказал я и направился к павильону.
Пиво действительно оказалось неплохим и свежим. Партия наша постепенно перешла в миттельшпиль и я увлечённо плёл массированную фланговую атаку, когда Вовка неожиданно достал из внутреннего кармана своего длинного пальто плоскую бутылку водки.
- Употребляю только продукт собственного производства. - Он, улыбнувшись, показал этикетку с надписью SMIRNOFF.
- Водку не буду, - категорически замотал я головой.
- Вот скажи мне, Серёга, сколько за последние годы ты провёл разных банкетов и безликих презентаций? Сколько чужих людей поздравлял и охмурял алкоголем в своей жизни?
- Да причём здесь это, Володь? Я же здесь с женой и детьми…
- Мы с тобой два года за одной партой сидели, - продолжал Вовка, отвинчивая крышку.
- Тут даже стаканов нет, - нашёл я уважительную причину.
Вовка уверенным жестом снял с доски моего слона, перевернул его вверх тормашками и подал мне, словно королевский кубок. Я взял фигуру за тонкую пластмассовую шею, заглянул внутрь полой воронки и прикинул, что туда легко поместится грамм пятьдесят.
- Можешь только пригубить, - сказал Вовка и, взяв своего слона, разлил водку.
- За встречу! – сказал я, символически пригубив эту необычную чашу, и тут же понял, что остальное нужно или допивать, или выплёскивать. А иначе, как было поставить слона на место? Но, разве мог я обидеть школьного друга и выплеснуть водку, на которой была написана его фамилия?
Вернув слона в расположение атакующей группы своих фигур, я сделал рокировку в длинную сторону и наконец-то решился спросить:
- Ну, а где ты сейчас, Володь? Кем работаешь? Чем живёшь? Ты ведь пропал куда-то лет двадцать назад. На встречи не ходишь, на сайтах не проявляешься.
- Работаю дворником в ЖЭКе. Живу здесь, не далеко, комнатку мне дали на первом этаже. Поэтому и работаю дворником, из-за квартиры. Хотя втянулся, даже нравится. Физическая работа на свежем воздухе.
Я не мог в это поверить. «Отличник и весельчак, гордость школы и душа класса, Вовка Смирнов… подметает дворы. А куда же подевались все его способности, все его стихи и надежды, которые он подавал? Где его семья? Что же с ним произошло? – думал я, отвлёкшись от событий на шахматной доске. – Наверное, он спился. Ну, точно. И этот измятый вид, и это пиво с водкой. Права была Светка!»
- Ты что, бухаешь? – напрямую спросил я и отхлебнул холодного пива.
- Бухаю, - согласно кивнул мой собеседник и тут же, оживившись, схватился за ручку пивного бокала и продолжил: - А знаешь, Серёга, как классно пишется под кайфом? Совсем по-другому! Мысли смелые, острые, красивые – только успевай по клаве пальцами барабанить!
- Постой! О чём ты говоришь? Где твоя семья? Ты же был женат и ребёнок по-моему у тебя был. И ты в Америку, кажется, уезжал. Что стряслось? Расскажи! – возбуждённо требовал я, совершенно потеряв интерес к шахматам.
Вовка, нахмурившись, снова взял бутылку водки, отвинтил крышку и поднял своего перевёрнутого слона.
- Расскажу! Другому бы не рассказывал, а тебе – расскажу, Серёга!
Когда он наливал себе водки, я словно заправский посетитель этого шахматного бара, ловко подставил воронку своей фигуры и быстро опрокинул её содержимое внутрь, готовясь выслушать Вовкину историю. Большой жёлтый лист, сделав в воздухе замысловатую петлю, опустился прямо на шахматную доску. Вовка взял его, поднёс к носу, и шумно втянул ноздрями воздух, как бы пытаясь вобрать в себя весь аромат этого прелого листа и осени. «Практически закусил», - подумал я.
- Ты помнишь тот хаос? Здесь, в девяностых? А у жены нашлись друзья в штатах. Помогли нам с документами, - начал Вовка, нервно вращая пальцами берёзовый лист. – У нас уже сын был. Первое время у друзей этих жили. Они нам тогда здорово помогли. Трудно было привыкать к новой жизни. Заново учить язык… Все эти негры, китайцы. Поначалу мы чувствовали себя чужаками, людьми третьего сорта. Но постепенно обустроились. Я нашёл работу переводчиком технических инструкций для экспортной компании, а жена устроилась в крупную фармацевтическую контору. Взяли дом в кредит, два подержанных Форда, в общем, понемногу встали на ноги. И, пока сражались несколько лет за право на нормальную жизнь, - стойко переносили все трудности и неудобства. Пока вникали и тянулись, не замечали, что жизнь наша совместная в принципе закончилась. Вернее, моя жизнь закончилась… У жены-то она наоборот, забурлила. Симпатичная, стройная эмигрантка средних лет, с горящими глазами и огромным желанием самоутвердиться на этом континенте стала пользоваться успехом у руководства компании. Её брали на конференции и семинары, она летала с шефом в Париж и Лондон, Мельбурн и Токио. А я постепенно становился… как бы это поточнее сказать… домохозяином. Лучше всех было нашему сыну Сашке. Он быстро втянулся в американский образ жизни, всё схватывал на лету, везде успевал и участвовал. Не комплексовал по поводу своего русского происхождения. А я постепенно стал задыхаться от чужого духа и образа жизни.
Вовка сделал несколько глотков пива и продолжил:
- Вот так, как мы сейчас с тобой, поговорить, или в шахматы сыграть, как здесь, в Америке невозможно. Везде эти натянутые улыбки… Хав а ю? Окей! И негры… Я, наверное, расист, как оказалось, но меня реально раздражали эти крепкие чернокожие парни, наглые и вездесущие. Руками всё время машут, перекрикивают друг друга. Ходят только стаями или шумными ватагами… Всё больше времени я стал проводить дома, в инете... Очень скучал по тем простым временам, когда можно было выйти на маленький уличный рынок, пообщаться со случайными людьми на родном языке и купить у старушек овощей, грибочков маринованных, сала вяленного или просто какую-нибудь старую, потрёпанную книжонку. Просто вот так, как мы сейчас, постоять под берёзами! Давай уже разольём остатки!
Мы допили водку, а приятель мой школьный выбросил пустую бутылку в стоявшее неподалёку мусорное ведро. «Как хорошо, что я в те смутные времена не поддался общей панике и не уехал за границу!» - пронеслось в моём пульсирующем сознании.
- А потом у фирмы поменялись планы, меня уволили и начались у нас дома скандалы. Позже выяснилось, что супруга хочет со мной развестись и выйти замуж за своего босса. Я не очень-то возражал, к тому же из наших отношений исчез даже секс… Одинокому немолодому эмигранту делать в Америке практически нечего, кроме как подметать дворы. А уж если и мести дворы, решил я, то лучше на Родине. Вот я и вернулся два года назад. Вернулся и сразу стал писать. Всё подряд. Стихи, мемуары, рассказы, повести… Внутри меня что-то открылось и я вдруг увидел себя и всю жизнь свою и весь мир вокруг по-другому, как бы со стороны…
- Ну, это из-за проблем, - резюмировал я со знанием дела. – Было бы у тебя в штатах всё путём, стал бы ты возвращаться сюда, к метле? И стал бы писать снова, как в детстве? Постой! А родители твои? У вас же была большая квартира! Помнишь, мы после уроков ходили к тебе домой дурачиться, в панаса играли, пока предки твои на работе были?
- Помню, Серёга, - тяжело вздохнул Вовка и достал из кармана дешёвые сигареты без фильтра. – Родители умерли, а в квартире живёт сестра с семейством. Мы не общаемся.
- Да, жизнь, - сочувственно произнёс я и почесал затылок.
Собеседник мой закурил и как-то вдруг повеселел, следы печали быстро покинули его по-детски наивное лицо, и он увлечённо продолжил:
- Но я не жалею! Значит, так и надо было! Знаешь, Серёга, какие я сейчас вещи пишу? Сам диву даюсь, откуда всё это у меня берётся? И про Америку эту сраную, и про людей разных, про любовь, про жизнь! Из меня просто лезут разные мысли и сюжеты! И я думаю, всё, что со мной стряслось – не зря. Без всего этого дерьма я бы ни строчки больше в жизни не написал! Кстати, что это мы не играем? У нас же на доске сумасшедший накал, а я тебе всякую чушь несу! – и с этими словами Вовка сбил слоном мою пешку, ослабляя свою оборонительную позицию в погоне за незначительным материальным перевесом.
Я внимательно посмотрел на доску, просчитывая возможные варианты на несколько ходов вперёд, а затем высоко поднял фигуру коня с отломанными ушами и артистично опустил его в самый центр сражения, блокируя тем самым почти все передвижения тяжёлых фигур соперника. Вовка в задумчивости затянулся и выпустил в сторону густую струю вонючего дыма. «Вот это я его озадачил, - подумал я. – Похоже, партия за мной. И это после стольких лет перерыва! Не зря я всё-таки почитывал в детстве шахматную теорию!». Но, как оказалось, школьный приятель мой думал совсем не о диспозиции на шахматной доске.
- Серёга! У меня к тебе есть деловое предложение, - неожиданно произнёс Смирнов.
- Выкладывай, - настороженно произнёс я, ожидая банальной просьбы денег, и не ошибся.
- Мне нужно три-четыре тысячи долларов для издания книги. Они быстро вернутся! А если продажи хорошо пойдут, то и прибыль может быть неплохая! – запальчиво произнёс Вовка и глаза его засверкали азартными огоньками.
- Ты думаешь, этих денег хватит на издание книги? – разочарованно спросил я, поражаясь однообразию человеческих просьб и желаний.
- Хватит! У меня друг работает в издательстве, он поможет с недорогой вёрсткой! Я обойдусь без корректоров и редакторов, сам буду работать в типографии! Правда издание получится не очень презентабельным, там оборудование изношенное, и бумагу я нашёл не первосортную…
- Ну и кто же купит твою книгу сегодня? – всё более разочаровывался я.
- Купят! – разгорался Вовка, нависая над шахматной доской. – Те, кто понимают, - купят! Не всем же Донцову и Пелевина читать?
- Но их-то знают! А тебя – нет! – аргументировал я.
Вдруг я заметил, что Вовка застыл с окаменевшим лицом и глаза его неподвижно сфокусировались на каком-то объекте за моим плечом. Я оглянулся. Метрах в десяти от нас стояла Светлана и держала за руки наших детей: Дашку и Максимку. Лицо её было перекошено от гнева, в глазах сверкали недобрые искры и, казалось, она сейчас вот-вот взорвётся. Но удивительно холодным и сдержанным тоном Светлана произнесла:
- Я понимаю, что вы давно не виделись, но мы тебя уже целый час ждём, Серёжа.
- Уже иду! Прости меня, Светик! Заболтался, – защебетал я, зачем-то оправдываясь, а затем обернулся к Вовке: – Жаль, что партию не доиграли. Вовчик! Так ты напиши коротенький бизнес-планчик, я что-нибудь постараюсь придумать.
- Спасибо, Серёга, - Смирнов протянул мне руку и благодарно произнёс: - Я включу тебя в соавторы! И прибыль - вся твоя! Мне ничего не надо, лишь бы рассказы увидели свет на бумаге!
Порыв ветра закрутил и сыпанул разноцветный листопад прямо на наши головы и шахматную доску.
- Хорошо, - твёрдо произнёс я, прощаясь, хотя прекрасно понимал: денег не дам.
Вечером, утомлённые затянувшейся прогулкой по осеннему парку, дети уже спали, а мы с женой сидели в креслах под приглушёнными бликами бордового торшера и пили ароматный зелёный чай. На экране плазмы мелькали какие-то вечерние новости: где-то перевернулся автобус, кого-то укусила акула…
- А ведь он подавал надежды больше всех из нашего выпуска, - задумчиво произнёс я, прокручивая в голове впечатления от сегодняшней встречи.
- Ты об этом алкаше? Что может тебя с ним связывать, дорогой? Общие воспоминания о том, как вы дурака валяли в школьные годы? – брезгливо сказала жена.
- Представляешь, он из штатов обратно вернулся и работает дворником! Никто о нём ничего не слышал многие годы! Он и на сайте одноклассников не светился ни разу!
- Оно тебе надо? – поморщилась Светка и зевнула.
Я вспомнил, что сам давно не заходил на сайт, во мне вдруг проснулось праздное любопытство: знает ли кто-нибудь ещё о том, что Вовка приехал из Америки и работает дворником? Я отставил чашку на журнальный столик, выбрался из обволакивающего уюта кресла и направился в кабинет. Так и есть: у меня на «Одноклассниках» висит четыре нераскрытых письма. Открываю первое, от Ленки Дунаевой: «Привет Сергей! В субботу двадцать пятого мы всем классом собираемся в кафешке на Пушкинской. Приходи обязательно! Ты знаешь, что нашёлся Володька Смирнов? Он теперь писатель! Такие потрясные вещи пишет! Я все их перечитала на литературном сайте! Ему нужны были деньги на издание книги и мы их нашли. Вернее, Ирка Кузнецова. У неё год назад горе случилось, муж с сыном погибли в автокатастрофе. Ну, ты знаешь, мы тогда ещё деньги ей собирали. Так она теперь свою трёхкомнатную квартиру продала и купила себе однушку, а на разницу денег заключила договор с агентством на издание Володькиной книги в шикарном переплёте. И весь промоушен оплатила, распространение, презентации и всё такое. Представляешь? Мы только Смирнова не можем разыскать для подписания контракта. Его видели пару раз, но - ни адреса, ни телефона. Поэтому и хотим собраться. Может, кто что-нибудь знает или связи имеет, чтобы разыскать. Представляешь – мы учились с писателем в одном классе! Так что, обязательно приходи!»
Сердце моё учащённо стучало, кровь прихлынула к голове и в этот момент на моё плечо опустилась тяжёлая и холодная рука жены.
- Что с тобой, Серёженька?
- Одноклассники в субботу собираются, - выдавил я.
- И ты пойдёшь? Кто это тебе пишет? Та-ак. Дунаева Лена. Она что, с мужем развелась?
- Нет, Вовкину книгу проплатили.
- Вот дебилы, – жена равнодушно зевнула и потянула меня за руку в спальню.
Среди ночи я проснулся и больше не смог сомкнуть глаз. Возбуждённый мозг, словно быстродействующий компьютер, просчитывал все возможные варианты развития событий. Меня неожиданно осенило: нужно завтра же отдать Вовке четыре штуки. Опередить всех! А про встречу одноклассников ничего не говорить! И на саму встречу не идти! Мог же я не читать почту? Если маховик закрутился, тем более на таком уровне, то рано или поздно они его разыщут. И тут выяснится, что у него уже есть благородный спонсор, то есть - я! Деньги, правда, никакие, и порядочный Вовка их тут же вернёт, в этом нет сомнений. Но его обещание - сделать меня соавтором и поделиться прибылью - останется! И раз его тексты такие крутые, то можно будет неплохо поживиться! А, если они окажутся уж очень крутыми, то там и до премий, и до миллионных тиражей недалеко, ведь я же соавтор!
Я осторожно, чтобы не разбудить жену, встал с кровати, забрёл на кухню и торопливо наколотил себе виски с колой. Выпив большой бокал почти залпом, я, как ночной воришка, вернулся на цыпочках в спальню, прокрался под тёплое одеяло, сладко зевнул, закрыл глаза и принялся считать невидимых слоников.
На следующий день, разбросав до обеда текущие дела и отдав все необходимые распоряжения, я вышел из головного офиса, сел в банковский "Крайслер" и отправился на розыски будущей знаменитости. Дело это оказалось не таким уж сложным, достаточно было найти ближайший к парку ЖЭК, в котором мне любезно поведали и в каком дворе великий писатель сегодня машет метлой, и в каком доме и квартире проживает. Когда я распахнул тяжёлую дверь автомобиля возле больших мусорных баков, сразу увидел Вовкину спину. Он энергично запихивал опавшие листья в огромные синие мешки.
- А не проще ли их спалить? – участливо спросил я и подошёл к приятелю.
- Серёга? – Вовка удивлённо оглянулся, бросил кулёк и уже радостно снимал рукавицу. – А я думал, ты не придешь! Ты ведь даже адрес не спросил! Палить нельзя, в Америке бы за это посадили. Дым от сгоревшей листвы очень вреден для лёгких.
- И куда ты всё это деваешь?
- Договорился с шоферами из ЖЭКа, они делают левые ходки и вывозят из города.
- И кто же за это платит, ЖЭК? – удивился я.
- Нет. Я плачу. Но это не дорого. Пару машин и порядок!
«Всё-таки он точно не в себе», - укрепился я в своём решении.
- Да это ерунда, Серёга, - открыто улыбался Вовка. – Главное, - ты пришёл!
- Пришёл, как видишь. И деньги принёс.
- Да ты что? – удивлённо выкрикнул добросовестный городской санитар и глаза его засияли благодарным блеском.
- Кто же ещё друзьям помогать станет?
- Вот это да! Только я ещё даже этот… бизнес-план не составил, - виновато тряс мою руку Вовка.
- Да это я так сказал, машинально. Я-то тебе доверяю. Это не банковские деньги, а мои, личные.
- Серёга! Я… я… ты даже не представляешь, как я рад!
- Ты только расписочку чиркни, на всякий случай, - сказал я, и мне показалось, что взрослый мужчина Владимир Смирнов, прошедший все тяготы и лишения эмигрантской жизни, разрыв с женой и нелады с сестрой, потерю всех материальных благ и жизненных опор, тот некогда дерзкий и уверенный в себе гений, сейчас возьмёт и попросту разрыдается.
- Да, да. Конечно, Серёж! Идём ко мне, я вот здесь, в этом подъезде живу,- сказал Вовка, отвернувшись, поднёс руку к лицу и торопливо засеменил в сторону старой пятиэтажки.
Я еле поспевал за ним. Мы вошли в обшарпанный подъезд и приблизились к единственной двери цокольного этажа, отворили её и оказались в маленьком душном помещении. Пока Вовка дрожащей рукой писал расписку под мою диктовку, я невольно оглядывал жилище великого писателя: повсюду царил ужасный беспорядок, было жутко пыльно. Книги, журналы, немытая посуда, стаканы и пустые бутылки смирновки громоздились вперемешку на всех видимых участках. И только одно место выделялось своей святой стерильностью. Это был табурет возле дырявого дивана, на котором гордо возлежал дорогой ноутбук. «Невозможно в такой обстановке создавать шедевры, - думал я. – Сеять разумное, доброе, вечное и глотать пыль, запивая водкой? Нереально!»
- Ну и от себя добавь пару слов, - уточнил я, заглянув краем глаза в расписку. – Вроде того, что ты там говорил про соавторство, прибыль. Хотя, это на твоё усмотрение, можешь и не писать, конечно.
- Нет-нет! Это обязательно! Я сейчас допишу! - и Вовка снова склонился над листом бумаги.
Отдавая расписку мне и принимая деньги, друг мой сиял от счастья. Мне на мгновенье стало даже как-то неловко и я отвёл глаза в сторону.
- А знаешь, Серёга, я, когда пишу и сильно увлекаюсь, то бросаю комп и начинаю строчить по старинке, на бумаге. В этом что-то особенное есть! Можно писать обрывками, сокращениями. Получается раза в два быстрее. Да, да! Не смейся! И потом, когда разбираешь каракули, через почерк видно настроение, мелодия текста… Понимаешь?
- Извини, я уже опаздываю, Вовчик, - демонстративно глянул я на часы.
- Да-да, конечно! Ты же банкир, а я тебя всякой ерундой...
В машине я с нетерпением достал из внутреннего кармана сложенный вдвое лист бумаги и внимательно пробежал глазами. Текст расписки с акцентом на соавторстве меня вполне удовлетворил. И только после этого я отдал распоряжение водителю:
- К ресторану «Императрица»!
Время-то было обеденное...