"Потомство моё прошу брать мой
пример; всякое дело начинать
благославением Божьим; до
издыхания быть верным Государю и
Отечеству; убегать роскоши,
праздности, корыстолюбия и искать
славы через истину и добродетель,
которые суть моим символом".
(А.В.Суворов)
Сегодня промозглое январское утро, унылое и неприятное, как вчерашний промокший окурок, который нужно ещё уметь прикурить.
Мы стоим в строю, страдая от тяжелого похмелья, ибо вчера только вернулись с боевых, ходили под Мазари. Перед строем управления выступает командир дивизии. Слышны его лестные слова в адрес разведывательного батальона и начальника разведки.
- Ишь ты, бл....ь победители, самая занятая категория офицеров. Сегодня строю офицеров в одну шеренгу, а они ещё не стоят на своих ножках.
- Герои, положили 24 человека, а жрут, как кони за упокой.
- Что ты прячешься - "супер дух", - и обратил внимание на одного из командиров рот.
- А вот товарищи стоит их же командир батальона. Ты сопля, если я чихну, так тебя будут искать где-нибудь в зелёнке, слышишь ты - недоносок.
- Пьют у нас до без визга, потому что визжать уже нет сил.
Что можно сказать об этой картине? Да ничего не скажешь, стой и молчи, ибо идёт искание виновных в смерти других. А это нудная штука, особенно, когда ты не виновен, но стоишь рядом с виновными, а может быть и не виновными.
А вина была в том, что при возвращении из района Мазари, проходя через Алиабад, напоролись на засаду. Бой был короткий, но потери большие. А всё, потому что шли голодные, мокрые и разведчики не обнаружили засаду. Общая протяжённость марша 260 км, водители устали. Тылы не успевают, вынуждены были уйти в "отстойник", чтобы собрать колонну. Как только прошли "отстойник", началась стрельба где-то в середине колонны, на все запросы, внятного ответа получить было не возможно, понять, кто ведёт бой и с кем, тоже самое.
Я получил задачу на убытие к месту боя. Развернув свой БТР, я пошёл в сторону хвоста, шёл минуты четыре, пока первые пули не прошили стоящий УРАЛ прямо на дороге. Разобраться откуда идёт обстрел, практически нет возможности, но выпустив пару очередей по близлежащим склонам, продолжил движение. Осмотревшись, пришёл к выводу, что артиллерию привлекать нет никакой возможности. Пришлось просто обработать близлежащие кусты из пулемётов и автоматов. А бить по зелёнке нашей артиллерией, значит накрыть нашу пехоту, потому что она вела бой в зелёнке и определить, где свои, а где духи - нет возможности. Постреляв минут пять по дальним зарослям, прекратили огонь. Бой постепенно затих, так же как и начался. Сказать по правде, мы даже не видели, поражаем кого-нибудь или просто делаем шум. Но в таком скороспешном бою и шум порой очень важен. А вот потери оказались очень не к стати, да и разобравшись, мы убедились, что были слишком уверены, что духов здесь не должно было быть. Жалко наших ребят, но на войне и такое бывает.
А сегодня идёт разбор, и поощрение виновных.
Командир дал команду отчёты написать к обеду, а всему управлению быть в готовности убыть на заставы, предварительно зайти к опрераторам и узнать, кто, куда должен лететь.
Но, увы, лететь не пришлось, так как нас срочно вызвали в штаб и поставили задачу: "Стереть с лица земли кишлак Мадрасу, потому что по информации "царандоя" туда зашла банда Саида, численностью более сотни человек."
Среди нас считалась такая операция простой формальностью. Выходило пару батальонов, окружали населённый пункт и начинали молотить артиллерией и всеми имеющимися стволами до полного уничтожения всего движущегося и не движущегося.
На выполнение задачи вышли три батальона - один разведывательный и два из МСП. Мадрасу окружили полукольцом, операция началась, по населённому пункту, по моей команду, был нанесён удар из "Града" всеми имеющимися машинами с использованием термитных снарядов. При этом, чтобы скрыть применение этих снарядов (они запрещены конвенцией), в воздух бросали осветительные снаряды над той площадью, где они применялись.
После первых же залпов кишлак погрузился в сплошное облако пыли. Обстрел Мадрасы продолжался всего двадцать минут. Всё живое, кто уцелел после первого залпа, бросилось в зелёнку, но там их начали расстреливать из пулемётов, орудий БМД, безостановочно вели огонь "Шилки", почти все солдаты стреляли из своих автоматов. Одним словом творилось такое, что описать просто практически нет возможности.
На тридцатой минуте пехота пошла в кишлак, если это сейчас можно было назвать кишлаком, было ровное поле, добивать уже было некого.
Всё вокруг перемешалось после первого же артиллерийского обстрела. И тут, и там снаряды сплющили, словно гигантским молотом, нехитрые постройки, превратив их в пыль, вырвали с корнями вековые деревья, завалили метровой толщиной дувалы.
Хватило всего двадцати минут работы артиллерии, чтобы превратить всю местность в лунный ландшафт.
После прочёсывания, подошли инженерные БАТы и ковшами стали ровнять местность, словно командованию нужно было срочно возвести ровное футбольное поле.
Предварительно пустили сапёров, и они заминировали кирязы и подорвали подозрительные развалины, оставшиеся после этого артиллерийского ада.
Такого количества убитых я до этого ещё не видел, просто, когда пошли техникой по вспаханному полю, на гусеницы наматывалось всё, что осталось от банды, все колёса БТРов были в крови. Между уцелевшими кустами, в арыках... горных ручьях - трупы, трупы... Кровь на камнях. Обгоревшее барахло, и ни одного живого.
Особо не церемонились.
- Пленных не брать! Любимая команда! Всех положили... никто не ушёл. Был кишлак и не стало кишлака.
Оказывается ещё раньше старейшину и мулу предупреждали, что если будет обстрел наших застав, кишлак будет уничтожен. А был обстрел или нет, никто из нас не узнал. Одни говорят, что был. Другие утверждали, ч то поступила команда из Кабула. Всё покрыто мраком, а под Гаагский трибунал, ох, как никому не хочется. Поэтому инженерный батальон к вечеру этого же дня, всё зарыл в землю, словно здесь никогда никто и не жил.
А на самом деле на этих землях жили исмаилиты, и пуштунов они не хотели признавать. А у руля стоит пуштун Наджибула. Вероятней всего это были их разборки, и как всегда руками наших солдат и офицеров.
И в завершение этой печальной исповеди отмечу, что нам была дана команда не оформлять никаких отчётов, а снаряды и все боеприпасы списать, на следующих боевых.
(...январь 1988г)