Статья 1995 года.
1. О ЧИСТОТЕ ТЕРМИНОВ
— Первоначальный смысл понятия
— Не размером единым
— Император и монарх
Одно из самых десемантизированных понятий в современном языке — понятие «империя». Оно утратило прежнее содержание, превратилось в общепринятое наименование нечистой силы.
Трудно сказать, когда это сложилось. В понятие империи не вдумывались в минувшем столетии. А в ХХ веке сразу заговорили об имперском мышлении, имперских амбициях. Об имперской традиции, наконец, даже не обязательно с негативной оценкой. Но собственно сущность империи оставалась за скобками. Между тем, принципиально важно обратиться к первоначальному смыслу понятия.
Невозможно представить себе, чтобы империю делали таковой только ее размеры. В 1261 году Михаил Палеолог вышвырнул из Константинополя крестоносных оккупантов и восстановил империю с ее имперской столицей. Это не вызвало всеобщего восторга, но было признано всеми без звука, в том числе и на Западе. Последние же два столетия Византийской империи до турецкой оккупации — это непрерывная агония, сокращение территории. Однако даже несчастный Константин XI Драгас, павший при защите Константинополя (доказав, что он был достоин пурпурной обуви), владевший небольшим участком земли вокруг столицы, несколькими островами Эгейского моря и небольшим кусочком в южной Элладе, безусловно, оставался для всех василевсом, то есть в латинизированной форме — императором.
Более того, несмотря на то, что за имперской столицей, пожалуй, все охотились, имперская идея почти на два века продлила жизнь Византии, которая, не будь она империей, прекратила бы свое существование, видимо, раньше. Византия XIV-XV веков — противоестественная держава, однако она живет.
На протяжении многих веков люди прекрасно улавливали различия между императором и просто монархом. Например, величайший из исландцев Снорри Стурлусон в своей «Младшей Эдде» детально разбирает, какие кеннинги (то есть эпитеты, иногда с оттенком славословия) полагаются императору, какие — только конунгу, королю, какие могут доставаться ярлу, и так далее.
Теперь присмотримся к самому титулу императора. Слово «imperium» — это вообще высшая власть в Риме еще республиканского периода. Кстати сказать, это слово было только почетным титулом главы государства. Как лицо уважаемое он был «императором», но не работал императором. По должности он был «принцепсом», то есть «первенствующим». Первоначально подразумевалось — первенствующим в сенате. Византийский титул мало о чем говорит, ибо «василевс» — это просто царь. Но вот персидский монарх столетиями назывался «шаханшах» — царь царей, именно в том смысле, что есть и просто цари (например, царь армянский, царь лидийский или даже среди чисто персидского населения — царь саксаганский). Это не единственный пример: император Эфиопии тоже носил титул царя царей — «ныгусе негест» (негус негусов).
Уже во времена ахеменидского Ирана (Эpаншахpа), а при Римской империи окончательно в сознании народов складывается идея универсальности империи. Не то, чтобы империя могла поглотить весь обитаемый мир: на то претендовал только Александр Македонский, а у него-то империя как раз и не удалась. Но веками император мыслился единственным первенствующим среди вполне суверенных правителей и республик. На него возлагали миссию поддержания политического равновесия, элементарной порядочности в международных отношениях.
Эта мысль дожила до нашей эпохи. В 1894 году в одном из французских некрологов на смерть императора Александра III писалось: «...Европа почувствовала, что она теряет арбитра, который всегда руководился идеей справедливости». Другой француз тогда же отмечал, что в царствование Александра III в Европе нельзя было воевать без согласия русского царя, а он этого согласия не давал.
Еще пример, вдвое более близкий к нам. Пробужденный после многовекового сна Мерлин в фантастической «Мерзейшей мощи» К.С. Льюиса узнает, что современная Англия бессильна бороться с демоническим нашествием, и потому предлагает прибегнуть к помощи императора. Известие, что императора больше нет, повергает великого мага в ужас.
Когда лучшие из римских императоров учиняли гонения на христиан (при исключительной веротерпимости Рима!), то было вызвано, прежде всего, столкновением двух мировых универсальностей — Церкви и Империи. Чтобы, продолжая честно исполнять свой долг, примириться с Церковью, Константин Великий мог стать только христианином. Но уже апостол Павел считает языческого императора «Удерживающим мировое зло». Это становится на столетия стержневой идеей христианской философии и политики. В ее развитие появляется принцип «симфонии» Церкви и христианского Царства, которые поддерживают друг друга, оставляя за собой свои сферы деятельности. Притом Церковь, не вмешиваясь в дела управления, имеет право нравственного суждения по любому политическому решению.
Универсальность империи сознавалась всегда. До восстановления Западной империи Карлом Великим для западных христиан императором был византийских василевс. Оттуда: Константинополь — Новый Рим. Пятый вселенский собор признает равенство чести римского и константинопольского епископов, так как последний — епископ царского города. Оттуда же, после захвата Константинополя турками, Москва становится Третьим Римом.
Универсальность права подтверждается императором: в Средние века на Западе полноценный юрист должен был иметь диплом императорской школы. Притом он мог вовсе не служить императору, а служить, скажем, французскому королю, который в тот момент мог враждовать с императором. Средневековый университет, вместилище универсального знания — тоже своеобразное отражение римской идеи универсальности империи.
Трудно не заметить, что империя на протяжении двух с половиной тысячелетий лучше справлялась с функцией вселенского арбитра, чем Лига Наций в течение всего лишь двадцати лет или ООН последние полвека. Потому неудивительно, что значительная часть западной политологии и журналистики враждебны самому понятию «империя». Оно противостоит космополитической идеи новой мировой универсальности.
Забегая вперед, скажу, что империя есть нечто с «царем царей» во главе, объединяющее государства, разумеется, потерявшие часть своей независимости, в основном, внешней. По этому принципу была, например, смоделирована — смешно подумать, всего лишь 120 лет назад — Германская империя. Не совсем обычная, она ведь не была многонациональной. Но, тем не менее, она была составлена из независимых государств, которые сохранили определенные прерогативы, и король Прусский, став кайзером Германии, оставался все тем же королем Прусским.
2. ИМПЕРИЯ И ПРОВИНЦИЯ
— Самобытность римских провинций
— Почта, дороги, водопровод и др. как имперские учреждения
— Русь и Касимово царство
Может быть, нелишне отметить, что именно впервые автора подтолкнуло к размышлению о сущности империи.
В 1971 году был выпущен сборник в двух выпусках, которые назывались «Рабство в западных провинциях Римской империи» и соответственно «... в восточных провинциях...» Листая сборник, автор, еще студент, с изумлением отметил, что рабства универсального там на самом деле не существовало. Рабство из школьных учебников, то есть толпы невольников в огромных латифундиях, встречалось, но только в Италии и Северной Африке, и то не везде. Совершенно другим, патриархальным, мелковладельческим было рабство в Элладе. Оставалось ветхозаветным и рабство в Иудее с обязательством отпускать рабов в юбилейные годы. А в Египте и вообще никакого рабства не было, зато имелось зависимое, «крепостное» крестьянство, из чего надлежало сделать вывод, что египетская провинция была феодальной частью Римской империи.
Автор начал вникать в детали, обратился к другой литературе и пришел к кощунственному для того времени выводу: провинции, охватывающие почти все Средиземноморье, благополучно сохраняли нисколько не поврежденный Римом уклад жизни со своими обычаями, часто со своим законодательством, со своими неповторимыми общественно-политическими, общественно-экономическими отношениями.
Да, их связывал чисто условный, выполнявший роль государственной присяги культ императора. Но связывали и такие чисто имперские учреждения, как почта, дороги, в какой-то степени регулируемое мореплавание — к общей радости провинций. И все они были разными, хотя и не все равноправными. Наиболее уважаемыми, наиболее самостоятельными были старые римские союзники, старые римские друзья, близкие по культуре или охотно принявшие Рим. Но все жили по-разному.
Таким образом, по крайней мере, Рим подсказывал, что империя не может существовать без понятия «провинция», а «провинция» — это не оскорбление, а обозначение некой самоуправляемой, сохраняющей свой неповторимый облик территории.
В истории Руси классическая иллюстрация сказанного — Касимово царство, основанное целым кланом выехавших на русскую службу волжских татар во главе с царевичем Касимом. Касимовские царевичи неоднократно являли пример героизма на русской службе. Да, в XV веке Касимов — это некоторый противовес Казани, но в XVII-то веке — какая Казань?! Кто мог угрожать России на этом направлении? А, тем не менее, никто не упраздняет Касимовское царство. Там чеканят свою монету. Оно остается действительно государством в рамках России. Разве что правители этого царства титуловались не касимовскими царями, а касимовскими царевичами. Царь — это ведь титул императорский. Единственной причиной, по которой Касимовское царство было упразднено как самостоятельное государственное образование, было пресечение династии.
Другой пример. 1611 год, смута. Идет формирование второго земского ополчения князя Пожарского. Сохранился замечательный документ — Казанский земский приговор по этому поводу. Список собравшихся открывает митрополит, далее следуют представители чинов и сословий. Понятно, почему стремятся на бой ради освобождения столицы, родной земли русские. Можно с некоторым напряжением объяснить участие в ополчении черемисов, то есть марийцев. Но совсем, казалось бы, противоестественно участие татар. Ведь Казань шестьдесят лет как присоединена. По старинному правилу — враг моего врага мой друг — казанские татары должны были ударить в спину ненавистному оккупанту. И ни один историк потом не упрекнул бы их, как никто не упрекнет ирландцев, работавших в годы Первой мировой войны по возможности на немцев — слишком натерпелись от англичан. Происходит же совершенно неожиданное: казанские татары садятся на коней и отправляются освобождать Москву. Мне встречались суждения, объясняющие то исключительным гуманизмом русских. Я же склонен объяснять этот факт имперским характером России, в которой уживались все, как прежде уживались в Риме. В том числе за шесть десятилетий вполне ужились с Россией и казанцы. Вот примеры имперского духа и имперской идеи, того, без чего империя не существует и что является необходимым, хотя, может быть, и недостаточным условием для их существования.
Рим создал идею универсальной империи как идею «общего блага». Рим не навязывал принципов организации хозяйства, торговли, существования рабства или отсутствия такового, форм зависимости колоната, прохождения службы полисными, муниципальными чинами. Романизация — это дороги, почты, акведуки, водопроводы. Римская культура была необычайно водолюбивой. Достаточно сказать, что высокоцивилизованная Западная Европа только к рубежу XIX-XX веков начала в крупнейших городах доставлять на душу населения столько воды, сколько доставлялось в Риме. И такое навязывание всеми, безусловно, воспринималось как общее благо. Истребление пиратства, организация судоходства есть, безусловно, общее благо для всего Средиземноморья.
Рим правил, опираясь не только на титул римского гражданина, статут муниципия, на звание «друга» и «союзника римского народа». Рим, безусловно, правил под лозунгом единства во имя общего блага. И того хватало до тех пор, пока сохранялся имперский этнос.
3. ИМПЕРИЯ И ПРОВИНЦИАЛЬНАЯ ЭЛИТА
— Первый опыт создания империи
— Интернационализация знати как римская традиция
— Москва — Третий Рим для всех
Есть, разумеется, и другие общие черты империй. Каждая империя стремится создать имперскую знать, аристократию, в состав которой обязательно приглашаются представители знати народов, завоеванных империей или, что бывало часто, прибегших к помощи империи.
Представление о необходимости создания имперской знати относится к древнейшему и, как представляется, первому опыту создания империи, к ассирийской, точнее, новоассирийской державы.
Начиная с Ашшур-убаллита Первого, а особенно при великих монархах Синаххерибе, Асархаддоне интенсивно формируется имперская знать. Старинная аристократия Ашшура, связанная с древней столицей, уходит в тень. А в Ниневии интенсивно формируется имперская знать — не только из военных кругов предельно милитаризованной державы (по сути дела Ассирия — это народ-войско), но и из знати покоренных народов. То был совершенно осознанный и правильный выбор. Заметим также, что Ассирия была не чужда сохранению и государственных образований внутри империи. Она сохранила вавилонское царство, но настолько третировала его, что спровоцировала вавилонское восстание и потом разрушение Вавилона. Здесь не было последовательности и разумной политики. Потому говорю только о первом опыте создания империи.
Что же касается имперской знати, то это, безусловно, и римская традиция. Конечно, вся римская знать из провинциалов была романизирована, за исключением эллинской. На романизацию эллинов римляне никогда не осмеливались. В конце концов:
«Греция, взятая в плен, победителей диких пленила».
Это не грек написал, а римлянин, поэт Вергилий.
Романизируя, тем не менее, римляне создавали имперскую знать. Мы знаем знаменитейших римлян провинциального происхождения. Военная знать вообще могла пополняться кем угодно — и греками, и африканцами, и сирийцами, и галлами. Точно так же действует потом наследница римской политической традиции — Византия. Если опереться на исследования А. Каждана, то получится, что в средневизантийский период, по крайней мере, армян вместе со славянами в сумме было больше, чем фамилий истинно греческого византийского происхождения.
У русского народа имперская культура вполне сложилась к XVI веку. Известный тезис «Москва — Третий Рим» не имел ни малейшего оттенка самодовольства. Напротив, он воспринимался как огромная тяжесть, которую христианский долг повелевает принять по той бесхитростной причине, что нет другого мощного проводника восточнохристианской культуры, больше некому после падения Константинополя этим заниматься. Тогда же вполне проявляется и важный аспект — включение сначала отдельных представителей, а потом и целых народов в имперскую культуру. Это не подразумевало превращение всех в русских. Культурные границы, в отличие от этнических, достаточно подвижны. А русско-имперская культура ухитрялась включать в себя даже представителей других религий, при всем том, что Россия никогда не забывала о своей миссии.
4. ИМПЕРИЯ И ЕЕ СОЮЗНИКИ
— Вассал воюет за... предоставление гражданства
— О верных империалистах и продажных республиканцах
На римском примере мы можем увидеть, как в жесточайшей конкурентной борьбе этнос имперский победил и рассеял этнос принципиально не имперский — пунов, карфагенян.
Рим — империя задолго до того, как его устройство сменилось с республиканского на монархическое. Кстати, переход был очень плавным, грани здесь нет, тенденция к установлению монархического образа правления много древнее Августа, и после Августа очень долго держались республиканские традиции. Они, по-видимому, не противоречат факту существования империи.
Римляне, несомненно, были величайшими администраторами древности, величайшими государственными созидателями. То, что было у персов на уровне чутья, гениальной интуиции, у римлян было предельно четко разработано. Римляне великолепно использовали различные градации гражданства: италийское гражданство, латинское гражданство, наконец, на самом верху, римское гражданство. И все это даровалось.
Я думаю, что каждый приличный школьник знает о Самнитских войнах. За что сражались самниты? Стереотипно мыслящие люди полагают — за свою независимость. Ничуть не бывало. Самниты обрушивались на римлян за то, что те затягивали предоставление Самнию латинского гражданства. Представим для сравнения, что Чечня объявляет сейчас войну России по причине непредоставления ей аналогичных прав... Если бы такие войны объявлялись, я бы считал, что с Россией все в порядке.
Предоставлением этих иерархически организованных прав римляне созидали стройное здание имперского организма. Классическая формула: «Я — римский гражданин!» произносилась с такой значительностью и гордостью, что с этим считались везде, даже за пределами империи. Для парфян это тоже звучало. «Я — римский гражданин!» произносит подозреваемый в антигосударственной деятельности апостол Павел. Это означает, что его нельзя пороть, нельзя пытать, правда, можно казнить, но то будут решать император, имперский суд, для того надо подозреваемого этапировать в Рим. Апостола и этапируют в Рим, где казнят. Но по пути он обращает в веру Христову тысячи и тысячи новых прозелитов (согласитесь, то был не советский этап).
Действовал и статут города. Муниципий — это, в общем, и есть римский полис, только имперский, обладающий самоуправлением, полисными прерогативами, но в рамках империи. Статут муниципия даровался существовавшим полисам и его принимали с удовлетворением. Принимали не из страха перед римским легионом. Почему?
Римско-карфагенская парадигма давно занимает не только историков, но и поэтов, философов. Ее сущность блестяще раскрывает Гилберт Честертон в своем «Вечном человеке», может быть, даже не полностью. Карфаген как торговая держава был предельно эгоистичен. Все войны, которые он вел, — это войны в обеспечение торговых монополий. Карфагенян терпели нехотя. У них были союзники, в основном из тех, кто опасался возрастания могущества Рима, но никто не любил карфагенян. Как любой торговый город-республика, он был слишком эгоистичен.
Карфаген мог даже по-обезьяньи копировать римскую политику. Например, лучшим своим солдатам-ливийцам мог пообещать карфагенское гражданство... и его не дать. Самый пламенный патриот Карфагена, великий Ганнибал, пытался немного корректировать эту эгоистичную политику, дарить карфагенские титулы нумидийским царям, даровать ливийцам карфагенское гражданство. Карфагенская аристократия на то не шла и подозревала Ганнибала (может быть, и обоснованно) в стремлении установить царскую власть. Потому Карфаген легко лишался союзников. В решающем сражении при Заме Ганнибал мог видеть против себя ту самую нумидийскую конницу, которая столько раз оказывала ему неоценимые услуги.
Карфаген предавал легко. Рим не предавал союзников никогда. «Друг и союзник римского народа» — вот, пожалуйста, еще один титул, которым оперировал Рим, создавая империю. Конечно, «друг и союзник римского народа» — это тот правитель, а иногда и город, который должен срочно раскошеливаться на военные нужды, предоставлять свои корабли, участвовать как союзник в войне римского народа. Никакого равноправия здесь не было, это был уважительный, но вассалитет. И Рим являлся властным сюзереном. Но римляне даже в безнадежной ситуации не предавали союзников. И то запоминалось. Вот римский механизм созидания империи, его еще одна чрезвычайно важная черта.
Похожим образом вела себя Священная Римская империя Германской нации, позднее — австрийская держава, защищавшая любых своих окраинных подданных или союзников от турецкой экспансии. Так вела себя Византийская империя по отношению к христианам Кавказа и Закавказья. Общеизвестно поведение Российской империи. Это не прерогатива России — быть честной по отношению к подданным и младшим союзникам, это — имперская традиция. Все настоящие имперские организмы в той или иной степени выдерживали этот экзамен.
5. ИМПЕРИИ И ХИМЕРЫ
— Завоевали — и не режут?!
— Имперскость или унитарность
— Терпимость к народам и терпимость к культурам
Кто впервые в мировой истории создал настоящее имперское образование? Думается, Персия при Ахеменидах. Как заметил однажды человек, тонко знающий персидскую историю, все приняли радостно или, по крайней мере, терпимо великого Куруша (Киpа) от удивления. Мол, странные какие-то люди эти персы — завоевали и не режут! Пожалуй, с ними можно жить...
Возьмем пример самый хрестоматийный. Могущественный Крез с репутацией богатейшего человека тогдашнего Средиземноморья вздумал воевать с Киром. Крез проиграл. Что мог сделать Кир? Мог великодушно выгнать вон, но тогда он создал бы себе непримиримого врага, реваншиста. Мог казнить — показательно, жестоко. Но он и того не делает, а приглашает Креза во дворец, где нарочито титулует его царем. Крез считался Лидийским царем, получал почести, даже доход, сохранял определенную власть в пределах Лидии и располагал своим войском. Стоит ли удивляться, что после того побежденный при каждом удобном случае говорил, что Куруш — избранник богов, и если бы он, Крез, понял это раньше, то не оказал бы ему сопротивления. Раздавленный монарх не говорил бы таких вещей, а потрясенный великодушием победителя — мог.
Ахемениды создали свою державу, и настолько успешно, что даже когда борьба с Персией была объявлена общегреческим делом, малазийские греки сохраняли верность своему царю персу и поставляли ему войска. А почему? Да потому, что в державе Кира они жили в любезной их сердцу полисной организации. Было за что сохранять преданность Ахеменидам.
Теперь несколько слов о самоназваниях.
«Империями» называли себя многие государства. Мне представляется целесообразным считать не все организмы, принимающие некоторые элементы имперского устройства, собственно империями. Выше была сделана оговорка: Ассирия пыталась создать империю, но то ей не удалось. Ряд государств в мировой истории даже впрямую называли себя «империями», но таковыми не являлись.
Безусловно, самозванкой была так называемая «Британская империя» — обычная колониальная держава, имевшая оснований на свое наименование ничуть не больше, чем, например, Нидерланды, где признаки частей имперского организма представляли не колонии (как в английской политической системе), а доминионы. Но в них как раз доминировало англо-саксонское население. То были тоже колонии, но в античном смысле этого слова, колонии с действующим лицом — не колонизатором, а колонистом. Колониальные державы посему не есть империи, даже если они так называются.
Необычной являлась недолго просуществовавшая Германская империя. Она империя лишь постольку, поскольку конкурировала с Австрией за наследие Священной Римской империи, очень старалась соответствовать своему названию, но была державой националистического, а не имперского характера. Населенная почти исключительно немцами, она не типична, это не вполне империя. Хотя, безусловно, это государство обладало рядом существенных черт имперской организации.
Есть еще два государства, которые обладали определенными имперскими чертами, но полноценными империями так и не стали: Турция и Китай. Турки-османы были блестящими администраторами, под стать римлянам. У них могло получиться. Однако их поведение в качестве хозяев положения было настолько непоследовательным, что они постоянно вызывали центробежные настроения не только у многочисленного восточнохристианского населения — славян, греков, сирийцев, но даже у подвластных им мусульман, например, арабов и курдов. Турция не создала единого организма, ее отношения с иноэтническими территориями походят на отношения европейских держав XIX века с колониями. Потому Турция очень легко потеряла свои нетурецкие территории. И хотя то повлекло за собой неприятные последствия для ряда малых народов, попавших под новое владычество, вряд ли можно сейчас найти среди бывших вассалов сторонников идеи возвращения в Турцию. Более того, и сами турки-османы не имеют внутренней установки на воссоздание империи. Вероятно, то может означать, что Блистательная Порта при ее имперском аппарате, каком-никаком имперском устройстве не имела имперской идеи. Ничто не удерживало ее на наднациональном уровне.
В подобном же положении оказался Китай, но тут сработали другие факторы. Китайцы были исключительно терпимы к представителям других народов, однако абсолютно нетерпимы к представителям других культур. Потому каждый раз, когда в состав Китая попадало значительное количество некитайцев, их активно адаптировали. Полноценных китайцев из них не выходило, вместо империи образовывалась химера, ложное единство. Единый этнос в итоге не возникал (он вообще вряд ли может быть рукотворным делом). Такие установки на объединение подтачивали Китай изнутри, появлялись в значительном количестве ложные китайцы, которые не воспринимали природных китайцев вполне своими. Потому Китай — страна, обладавшая и созидавшая имперскую культуру, но абсолютно не чувствовавшая верной имперской политики.
Империи — вообще редкое явление. Но, тем не менее, мы видим, что они существуют на протяжении свыше двух с половиной тысяч лет. И уже это обстоятельство позволяет полагать, что время империй не прошло, так же как и время монархий, и время республик, которые, кстати, ничуть не моложе монархий.
6. РАСПАД ИМПЕРИЙ: ПРИЧИНЫ И ПОСЛЕДСТВИЯ
— Распадается все, но империя — долгожительница
— За «последними римлянами» уходит Рим
— Малый и большой всегда объединяются против среднего
Держава персов была разрушена Александром. Я склонен полагать, что причины крушения объяснила этнология Льва Николаевича Гумилева — старость имперского этноса.
Империя Александра не удалась, оказалась химерой, но после ее распада преемницей имперской идеи становится Селевкидская держава в примерно прежних пределах. Потерпели фиаско Селевкиды. Следующие этапы — Парфянская держава, Сасанидская держава. Даже если исключить мусульманский период, то от начала Ахеменидов и до конца Сасанидов империя просуществовала четырнадцать веков. В какой-то степени имперскую идею подобрал и мусульманский Иран.
Позволю себе замечание a propo. Да, империи распадаются. В этом мире распадается все, даже планеты и Земля когда-нибудь распадутся. Но из всех государственных образований империя — как раз долгожительница. Я не знаю, какая держава продолжительностью существования может конкурировать с Эраншахром. Можно привести много примеров, посмотреть, сколько просуществовала идея новой западной империи, если даже начинать ее не с Карла Великого, а с Отто Первого, тоже Великого. Все они будут державы огромной продолжительности жизни.
Еще раз соглашусь с Гумилевым: Римская империя прекратила свое существование не потому, что разделилась, ибо она никогда не делилась. Не было восточной и западной Римской империи, а были восточный и западный императоры. У них были свои сферы управления, но империя воспринималась как целостный организм.
Если бы дело было только в разделении, то тогда почему не удалось восстановление былого единства? Ведь его блестяще провел к середине VI века император Юстиниан Великий. А дело вот в чем. Как мне кажется, империя, имея федеративное устройство (тем самым я утверждаю, что унитарная держава не есть империя), обязательно опирается на стержневой этнос. Это наводит на осторожную гипотезу, что империя органичнее, например, федерации, она живой организм, она более связана с этносом.
Действительно, мы всегда можем назвать имперские народы — персов, римлян, средневековых греков-византийцев (которые называли себя римлянами), немцев, русских. Нормальное окончание существования империи — это исчерпание сил имперского этноса. Где находим подтверждения? В истории Ирана — несколько раз. Во всяком случае, конец империи Ахеменидов и конец империи Сасанидов — это явно усталостные явления, закат этносов. У римлян это не оспаривает ни один исследователь античного мира. Сначала полководца Аэция, потом и философа Боэция называли последними римлянами. После гибели последнего римлянина не мог существовать и Рим. Византия даже пережила свой век. Здесь закат средневекового греческого этноса явно проявился в 1204 году, когда крестоносцы взяли Константинополь.
Россия была, безусловно, полноценной империей, но она прекратила свое существование раньше, чем состарился имперский великорусский этнос. Не здесь анализировать причины распада Российской империи. Версий очень много. Одна утверждает, что никакого распада вовсе не было. Другая объясняет случившееся исключительно внешними по отношению к России факторами. Есть версия, что повторилась австрийская ситуация: стержневой этнос, русский, уклонился от выполнения имперских функций.
Если выстраивать аналогии, то вполне возможно, что в 1917 году повторился отнюдь не 1453 год Византии, а 1204-й, после чего, как известно, империя была восстановлена. Я думаю, что никто не будет всерьез утверждать, что имперская идея в России исчерпала себя и что империя восстановлена быть не может.
Представляется очевидным, что наиболее удобной, бесконфликтной является жизнь общества моноэтнического, но такое бывает чрезвычайно редко. Большинство когда бы то ни было существовавших государств полиэтничны. Так вот, среди не моноэтнических государств наиболее удобные условия для этносов предоставляли как раз империи. Империя универсальна по своей идее, в силу того она наиболее терпима.
Империя всегда уравновешивает народы, а ведь было бы странным упрощением считать, что в государствах, тем более в имперских образованиях, существует только соотношение: большой народ и множество малых. Среди подданных Рима существовали численно значительные копты, кельты, эллины, не столь значительные сирийцы, а иберов, последних этрусков было совсем немного. Жил какой-то странный народ на Балеарских островах, про который мы даже не знаем, кто они такие. Они тоже были подданными Римской империи.
Мы вправе говорить о том, что существуют имперские и неимперские народы, этносы. Трудно сказать, врожденный ли это этнокультурный стереотип, который позволяет приступить к созиданию империи, или он приобретается в процессе созидания. Я склонен полагать, что он исторически складывается. Но способность выработать подобный стереотип есть условие и путь к созданию империи.
Если схематизировать этническую структуру некой обобщенной империи, то правильнее сказать, что ее населяет большой народ, несколько средних и известное количество малых. Так вот, для огромной части населения империи эта последняя — защитница малых от агрессии средних. Универсальный исторический закон, работающий в пользу империй, я бы сформулировал так: «малый» всегда с «большим» против «среднего». Действие этого правила мы наблюдаем сейчас на территории нашей страны, анализ чего, кажется, не входит в наши задачи сегодня.
Потому распад всякой империи, чем бы он ни вызывался, — всегда вселенская скорбь, всегда стон не только людей, а множества народов. Высвободившиеся из-под имперской опеки — не обязательно владычества, скорее опеки — более многочисленные средние народы, не имевшие навыка руководства имперским организмом, первым делом ужесточают положение малых народов. Немедленно! Империи даже не обязательно для того полностью разваливаться. Можно проверить это, отправившись в Угорскую Русь, в Закарпатье. Там прилично относятся к русским, весьма прилично к немцам, ничего дурного о них, австрийских властителях, не помнят. Но при слове «мадьяр»... я, пожалуй, воздержусь от цитирования русинских пословиц по их поводу. А все почему? При превращении Австрии в Австро-Венгрию территория досталась венграм. Венгры — не злодеи, конечно, а просто средний народ, не имеющий имперских навыков. И это тут же чудовищно ужесточило положение малых.
7. ИМПЕРСКАЯ ИДЕЯ НА РУСИ
— Созвучие идей универсальности Церкви и универсальности государства
— Русский имперский этнос выковала православная Церковь
— От «своих поганых» к просто «своим»
Если уж мы заговорили о распаде империй, имеет смысл вернуться к тому, что удерживает их от распада, иногда вопреки стратегическим, этническим факторам, против которых, казалось бы, не попрешь. Речь об имперской идее. О Риме уже говорилось. То, что Рим нес благо общего спокойствия, гражданского благоденствия, признают даже авторы Нового Завета.
Рим сменяет Византия. У нее стержневая идея гораздо мощнее. Это христианская держава, для каждого ее подданного сохранение империи, ее оборона, защита ее интересов — христианский долг. Для него соотечественник — любой другой подданный православного царства, более того, каждый христианский мученик первых веков, кем бы он ни был, а они бывали очень замысловатого происхождения. Все они свои, все сородичи, такими их помнили.
Идея империи как христианского государства родилась задолго до того, как Рим признал христианство официальной религией (религией большинства, а не религией всех!). Почему так случилось? Думается, потому, что идеи универсальности церкви и универсальности империи, совершенно автономные по своему происхождению, оказались созвучными. Доказательства? Их очень много. Интересно, что когда после большого интервала на Западе была воссоздана империя (800 год, коронация Карла Великого), совершенно спокойно продолжали пользоваться наименованиями «западный император» и «восточный император». Хотя, конечно, налицо были разные государства, и не самые дружественные — империя Каролингов и Византия. Но в сознании народов империя оставалась единой. По сути дела, несмотря на разделение церквей, эта традиция сохранялась вплоть до гибели Константинополя.
Надо сказать, что славяно-русы домонгольского периода были совершенно не имперским народом, в общем, даже не этатистским, без особенного государственного инстинкта. Они формировались в последние века до нашей эры в спокойной обстановке, в обширном, малонаселенном ландшафте. Они были достаточно похожи на кельтов, своих отдаленных предков, своим вольнолюбием и установкой на федерализм.
Единая Киевская Русь существует только в школьных учебниках. Русь всегда была федерацией земель, княжеств. Среди князей выделялся для общего удобства первый среди равных, Великий князь Киевский, потом — Владимирский, но до централизованной державы было далеко. Все были за единство, однако — против единой державы. Усилия объединителей Андрея Боголюбского и Всеволода III, при всем их таланте и могуществе, были тщетны. Их не понимали. Русь и так была велика и обильна.
А русские, этнос XIII века, складывался в обстановке чудовищного давления как с Запада, так и с Востока, отторжения литовским, частично польским государствами западнорусских земель и Ордынского владычества. Идея Владимирской державы, идея Андрея и Всеволода, сразу стала не просто популярной, она стала всеобщей, стала этнокультурным стереотипом. В усобицах XII века дрались за добычу, престиж, искали «себе чести, а князю славу», дрались за сферы влияния и рынки. А усобицы XIV века — это борьба трех сторон за создание Владимирской державы: Суздаля, Твери и Москвы. И борьба двух сторон за создание империи: Владимира и Вильны.
Русские XIV века уже обладают государственным инстинктом, что пока говорит лишь об определенной способности народа, потенциальной пригодности к воспитанию из него народа имперского. Импульс к созданию Российской империи, как представляется, был привнесен извне — не из Орды, не из Византии как государства, а из кругов Вселенской православной церкви. Церковь стремилась создать христианское царство как свою опору и приобрела его в Риме при Константине Великом. Церковь сохранила свое достояние в виде Византийской империи. В XIV веке любой русский, который побывал в Константинополе или хорошо был осведомлен о тамошних делах, прекрасно представлял себе, что империя идет к закату и скорее всего не выживет. А уж грек-то в этом точно не сомневался.
Обратим внимание на характерную деталь. С момента ордынского вторжения на русской митрополичьей кафедре сменялись очень разные люди: галичанин Кирилл, грек Максим, галичанин Петр, москвич Алексий, болгарин Киприан, грек Фотий... Они разноэтничны и разнокультурны, но действуют как одно лицо. Даже политические симпатии у них не схожи. Не менялось одно: установка на созидание Российской державы. Церковь готовила в XIII веке союзницу слабеющей Византии, а к концу XIV века — ее преемницу. У князей такой четкости не было.
Таким образом, созидателей государства из русских выковали враги, но имперский этнос из русских создала идея православного царства, миссия защитника христиан.
Потому полагаю, что религиозно и, что гораздо более существенно, культурно Россия как империя была запрограммирована.
Далее. Что программировало русский имперский этнос на, так сказать, обиходном, бытовом уровне? Тут многое разработано евразийцами, которыми столь увлекаются в последнее время. Я укажу важный аспект, который они проморгали, не придали ему большого значения. Русь ухитрялась быть единственным государством в мировой истории, включившим в орбиту своего культурного влияния кочевников и полукочевников. Вот этого не достигли ни римляне, ни византийцы, ни даже персы, потерпевшие неудачу в Туране.
Русские сумели. Торки и берендеи, затем половцы в XI веке именовались «своими погаными», в смысле «свои язычники», без всякого уничижения. В XII веке они остаются своими, но постепенно перестают быть погаными; среди половцев и особенно тюрков появляется все больше христиан. Политически подчинившись Орде, Русь незамедлительно начинает в Орде миссионерскую деятельность. Подразумеваю основание Сарайской епархии в 1261 году. Тогда миссия не увенчалась успехом по причине явной слабости народа. Было просто рано.
8. РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ
— Она существует с XV века
— «Царь» значит «император»
— Западничество ведет к нарушению долга
— CCCP — неудачная пародия
Россия приобретает черты империи, сохраняя автономию инородческих правителей, еще не став единой и независимой державой. В XVI-XVII веках эта практика сохраняется: мы видим в составе империи Казанское, Астраханское, Сибирское царства. Кстати, Казань около века никто не собирался завоевывать. Россию вполне устраивала независимая Казань при дружественной династии, так сказать, «друг и союзник русского народа». Только укрепление на казанском престоле крымской династии, явного врага и турецкого агента, вынудило к жестким мерам. Впрочем, большинство территорий вошло в состав Российской империи добровольно. Некоторые по двести лет домогались права стать подданными России, как это было с мелкими властителями разных грузинских царств и княжеств.
А вот идею имперскую, идею православного царства Россия приняла из рук погибшей Константинопольской империи в царствование великого создателя нашей державы Иоанна III. Интересно, что мы — единственное государство, в котором нет памятника его основателю? И, конечно, дело было не в браке с Софией Палеолог: империю в приданое получить даже русским не удалось бы. Мы приняли тяжелое наследство: оберегать Церковь, стать основным центром восточнохристианской культуры, помогать православным народам, особенно, порабощенным. А к середине XVI века за пределами России все православные были порабощены либо западными христианами, либо мусульманами.
Россия получила Двуглавого Орла — символ симфонии Церкви и Царства, сам же Иоанн принял титул «царь». Во многих книгах можно прочесть об основании Российской империи в 1721 году. Это совершенно неверно. Обратите внимание, как сопротивлялся Запад титулованию русского государя «царем» в XV-XVI веках, особенно Вена — столица Западной империи. Все объясняется просто: «царь» и значит «император». А в 1721 году Петр I заменил православный, русский титул на западный того же достоинства. Потому-то нового сопротивления и не было.
Так что история Петербургской империи — простое продолжение истории России как империи. К сожалению, в некоторых чертах Россия XVIII-XIX веков отступает от норм безупречной имперской политики. Петр I создал самое бюрократическое государство своего времени. Всю остальную свою историю Россия боролась с бюрократизацией, смягчая петровскую систему, но многое осталось. Бюрократия по сути своей стремится к унитарность. Но унитарное государство, как мы видели, не есть империя.
Россия петербургская безусловно пренебрегала первенствующим положением стержневого имперского этноса. Военную службу, в основном, несли великороссы. И, в основном, великороссы же были крепостными. Римляне тоже предпочитали римские легионы вспомогательным союзническим. Но если один этнос проливает больше крови, то остальные, естественно, должны больше пахать — в прямом и переносном смысле.
Еще больше было в культурной ориентации утрачено в силу тенденций «западничества». Антицерковные петровские реформы разрушили симфонию, екатерининская секуляризация закрепила эту тенденцию. Церковь так и не удалось превратить в один из департаментов бюрократического государства, что довольно легко удавалось в протестантских странах, но империя почти лишилась сурового стража совести, а заодно и могущественного союзника.
Примеры поразительно антиимперской (и антинациональной, кстати!) политики оставил нам Александр I. Стремясь быть благодетелем Европы, он уклоняется от православной политики на Балканах, ослабляет помощь грекам. Стремясь облагодетельствовать поляков, дарит им единую Польшу, которую тогда допустили бы существовать только под русским скипетром. И за то оставляет в руках Австрии исконно русские земли Галиции вместе с возможностью спасти от естественной смерти унию и вырастить к концу XIX века украинский сепаратизм под австрийским желто-голубым стягом.
Однако, несмотря на указанные деструктивные тенденции, Россия в петербургский период как никогда успешно исполняет свой имперский долг. В так называемых «разделах Польши» она освобождает предков нынешних украинцев и белорусов; в войнах русско-турецких и кавказских — греков, сербов, болгар, молдаван, грузин, абхазов, осетин, армян... И имперская элита в России выращивается столь безупречно, что революционерам пришлось устроить обильное кровопускание почитай всем народам империи.
А СССР? Была ли советская империя? Или сталинская «Империя зла»? Решительно полагаю: все эти термины существуют лишь для дискредитации идеи империи. Прежде всего советское правительство сразу и демонстративно переориентирует внешнюю политику, сознательно разрушая имперское наследие. Мы курировали Балканы? Вон с Балкан! И еще Кемаль-паше денег побольше дали, чтобы воевал с греками и армянами, которых Россия всегда поддерживала! Причем деньги ему передаются как раз во время голода в Поволжье и ограбления храмов!
Стержневой этнос? После 1917 года великороссы всегда были если не истребляемым, то угнетаемым народом. Доказательства тому в изобилии приводит демография. Имперская культура уничтожалась, начиная с Февраля и по наши дни. Внутренняя политика даже самого жестокого из советских — сталинского режима была принципиально антиимперской: «средним» этносам не мешали втихую дискриминировать, а то и ассимилировать «малые». Так, латгальцы оказались латышами, гуцулы и русины — украинцами, памирцы — таджиками. Общее число этносов за советский время сократилось вдвое (на бумаге, конечно).
И самое главное: советская национальная политика включала попытку химеризации, создания ложноэтнической общности «советский наpод».
9. БЫЛА ЛИ «КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ИМПЕРИЯ»?
— «Готтентотская» логика
— Антирусская политика Советской России и СССР
— Денонсация Беловежских соглашений
Просветитель славянский Кирилл однажды сказал, полемизируя с мусульманами: «Мы за мир, но будем драться с вами стальным мечем, потому что иначе вы наших братьев принудите отказаться от истинной веры». Это и совершенное оправдание христолюбивого воинства и праведной войны.
Существует политика Поместной Церкви в интересах христиан данной местности. И существует политика Вселенской церкви в интересах всех ныне живущих христиан, а также и тех христиан, которые будут жить. Церковь надпартийна, внепартийна (церковь целая, а партия — часть), но политична.
Исходя из приведенных соображений, проверка СССР на «имперскость» должна следовать логике, которую один из основоположников «единственно верного учения» назвал «готтентотской». Она состоит в следующем. Если где-либо жили православные христиане и жить перестали — это однозначно зло, и меня не интересует здесь ни «мировой заговор», ни что-либо подобное. Если же стали жить православные христиане там, где не жили — это добро. Это и есть вариант «готтентотской логики».
Теперь посмотрим на безбожную революцию 1917 года. Февральская и октябрьская революции — проявления одного и того же процесса. Но именно большевицкий режим, выведя Россию из победоносной войны, не только лишил ее заслуженных плодов победы, но лишил Россию возможности избавить от чрезмерного унижения Германию, чем готовился будущий гитлеризм.
В 1916 году были подписаны секретные параграфы послевоенного расчленения Османской империи. Предательский удар большевиков в спину русской армии спас турок от будущего запланированного греческого Трапезундского государства вдоль южного берега Черного моря, отдал им Великую Армению до озера Ван и предотвратил утрату европейской части Турции, которую она, как азиатская страна, и должна была утратить. Кипр, к сожалению, доставался подмандатно Англии. Но мандат в Сирии мы должны были осуществлять вместе с французами. И хотя Палестина становилась подмандатной Великобритании, Россия должна была стать одним из трех протекторов Иерусалима.
Чем кончился вывод России из войны большевиками? Ливан был искусственно «вырезан» Францией из Сирии по местам преимущественного обитания римо-католиков в ущерб православным сирийцам. Такого исторического государства не было! В Палестине было организовано так называемое «государство Израиль». Для любого христианина Церковь есть новый Израиль, и ни одно христианское государство не могло признать такого названия! Россия не осуществила протекторат над Иерусалимом, и впоследствии Израиль оккупировал арабскую палестинскую территорию.
Последствия причудливого разделения Палестины на еврейское и арабское государства привели примерно к такой ситуации, которую мы видим сейчас в Боснии — сербы воюют с мусульманами! Но ведь «евреи» сейчас — это религиозная общность, а арабы — этнос, точно так же как мусульмане — религиозная общность, а сербы — этнос.
В 1921-1922 Кемаль-паша, начинающий Ататюрк, воюет с нашими многовековыми союзниками греками и Дашнакским армянским правительством. Вечная защитница армян и греков, Россия силами большевиков наносит прямой военный удар в спину Дашнакскому правительству и финансовый удар в спину грекам, предоставляя колоссальный золотой заем Кемалю. Результат — греки теряют сектор Смирны, а Турция приобретает тот самый — уже опасный — геополитический характер, который она имеет сейчас.
Большевицкий режим всегда был западническим и потому также антиимперским.
Как ведет себя Советская Россия, а потом Советский Союз по отношению к этносам? Если Российская империя никогда не стремилась владеть Туркестаном, лишь осуществляла там свое влияние, то территориальный захват Туркестана — это чисто советское деяние. Это не Россия, здесь были территории ее вассалов — эмиратов.
Зато какая трогательная нежность была проявлена к Прибалтике, где живут захолустные ошметки западного «цивилизованного мира»! Там в государства превращаются немецкие оккупационные зоны 1918 года. Более того, ни один латышский националист не осмеливался помыслить о том, что Латвии достанется Латгалия, но им ее щедрой рукой подарил первый лидер большевистского режима. Теперь Латгалии будто бы и нет.
Как проходила нарезка республик и автономий, нам известно. Она проводилась не только антирусским способом, что мы видим на Украине, в Казахстане (области четырех казачьих войск), в Прибалтике, но и постоянно антиправославно. В силу этой причудливой нарезки у нас еще в 80-е годы появились «мусульманские народы» и даже «мусульманские республики» в составе СССР и России, но до сих пор не появилось ни православных регионов, ни исторически признанных православных народов. Соответствующая фразеология была внедрена в язык политиков и журналистов, демонстрирующих последовательное антиправославие.
Сталина время от времени подозревают в восстановлении имперской внешней политики. Легко продемонстрировать ложность этих подозрений.
Например, Сталин дарит Чехословакии Прешовскую область, не позаботившись о том, чтобы русинам этой области была дарована та самая автономия, которая была им обещана еще в 1918 году. Сталин дарит Холмщину и Белостокское воеводство полякам. Теперь это целиком ополяченные территории, там больше нету русских православных. Сталин, кроме того, дарит Литве не только Виленский округ, но и два района Белоруссии.
«Великий советский патриот» Сталин ухитрился создать сверхугрозу на Дальнем Востоке, небрежно подарив режиму Мао Маньчжурию, Внутреннюю Монголию и Тибет. Он мог бы создать народно-демократические Маньчжурскую и Монгольскую республики, но предпочел другой путь — выстроить у себя под боком опасную России Китайскую «социалистическую» империю.
У Сталина была возможность улучшать отношения с греками и опереться на прорусские настроения в Сербии. Но то его не интересовало. Его интересовал коммунистический лагерь. В итоге мы имеем сейчас антиправославный режим и последствия деятельности режима Тито, в том числе искусственность нарезки территории.
Антиправославной оказалась политика Венгерского коммунистического правительства, о чем все давно забыли. Казалось бы, там православных мало, там католическая земля, а вот посмотрите. По соглашению церковных кругов Венгрии с венгерским режимом Кадора в государстве было оставлено десять религиозных школ, остальные сделаны атеистическими. Из этих школ восемь были римско-католическими, одна реформатская, одна иудейская. А ведь православные в Венгрии есть! Чем же реформаты и иудеи оказались выше православных? Если бы в этой ситуации последовал бы хотя бы тихий голос из Кремля, такая школа была бы.
Вторая мировая война была использована Сталиным, но лишь по счастливому стечению обстоятельств, возбуждавших чувство этнического самосохранения. Если бы нам противостоял не нацистский режим, а любой другой — монархический, республиканский, даже фашистский — мы проиграли бы войну за несколько месяцев.
Как можно оценить весь этот конгломерат политических решений? Как последовательно антирусский! А русские — стержневой православный этнос, опора империи и опора Церкви.
Последний акт коммунистической группы в Думе — акт о денонсации Беловежских соглашений — в очередной раз навредил и православным, и русским. Дело в том, что Беловежское упразднение СССР де-юре восстанавливало ситуацию до 1922 года, и потому законными становились границы Российской империи. Де-факто мы их получить не могли, но могли бы на том стоять де-юре. Коммунисты, даже бессильные, лишившиеся власти, в очередной раз предали православных и русских людей.
10. РОССИЯ БУДУЩЕГО: ВАРИАНТЫ ВЫБОРА
— Изоляционизм как симптом культурного упадка
— Русский этнос в фазе надлома
— Важнее не то, сколько земель, а какие земли
Что бывает, когда имперский этнос начинает вести себя не «по-имперски»? По-видимому, это проявляется двояко: в отказе защитить старого союзника, старую провинцию, а также в отказе от самой идеи империи, в стремлении к изоляционизму.
В австрийском варианте, например, это, в конце концов, привело к изоляционизму, желанию замкнуться в южногерманском, австрийском анклаве. В сегодняшней России такая тенденция есть, она достаточно широко распубликована. Корни явления, конечно, не в сфере этнологии. Это чистейшей воды культурный упадок, который, в отличие от этнического, может преодолеваться. Смею полагать, что если русские начинают легко переносить потерю бывших многовековых территорий Российской империи, то вскоре они перестанут по-имперски вести себя и с теми инородцами, которые остались на территории России. Это взаимосвязанные явления. Изоляционизм — опасная штука, изоляционисты гораздо менее справедливы и уж точно менее терпимы к малым сим, нежели империалисты. Если учесть, что русским уже объяснили понятие мигрант, будет неудивительно, если в самое ближайшее время о мигрантах заговорят и русские.
Я принимаю, хотя и с известными оговорками, этнологическую теорию Льва Гумилева. Как ее осторожно ни применяй — у русских тяжелая фаза, фаза надлома. За выход из надлома немцы заплатили едва ли не тремя четвертями жизней — Тридцатилетней войной. Но оставшейся одной четверти немцев вполне хватило не только на битву с численно превосходящим противником в двух Мировых войнах, но и на создание немецкой классической философии, немецкого романтизма, потрясающей немецкой музыки, много еще чего и, наконец, нынешней вполне благоденствующей Германии. Сегодня по многим аспектам это мощнейшая держава в Европе.
Так что в нашей шкуре побывали и другие народы. И доказали, что из надлома все-таки выходят.
Неизбежен ли для нас 1453 год? Абсолютно неизбежен, в мире все заканчивается. Завершается история народов, следовательно, и государств, и империй. Правда, с одной маленькой оговоркой: бывают этнические подъемы, и тогда имперская эстафетная палочка передается по наследству. Это прослеживается, скажем, на примере Ирана. Мы не знаем, кто явится нашим наследником через несколько столетий, восстановится ли Россия как имперский организм или распадется. Может быть, русские тоже передадут эстафетную палочку. Я не пророк.
Позволю себе историческую аналогию. Когда в середине XIII века Александр Невский спасал Русь, Русь совсем не хотела, чтобы ее кто-нибудь спасал. Александр Ярославович скончался на 43-м году жизни, хотя был крепким, здоровым, красивым мужем. Он надорвался, не вынес этой тяжести. Но исторически-то оправдан оказался именно Александр Невский! Он не знал этнологической теории Гумилева, руководствовался чувством долга, интуицией, не более того, как и многие политики. И остался самым популярным правителем в исторической памяти нашего народа.
Во всяком положении нужно просто достойно себя вести. Что же касается ориентации на будущее, то, как я думаю, возможны три варианта выбора.
Можно стать на путь изоляции и породить, скорее всего, пренеприятнейшее государство, отпихивающее всех. Тогда большой культуры у нас впереди нет. Державин, Карамзин, Пушкин, Достоевский (ставлю многоточие), наконец, Бунин и Шмелев принадлежат имперской культуре. Если взять другие области, итог получится тот же самый. Мы порвем с собственной традицией. Это — возможный путь. Он, кстати, спокойный.
Возможно возвращение к имперскому самосознанию. Это вовсе не значит, что народ в обязательном порядке должен застолбить границы бывшего Советского Союза или Российской империи на 1913 год вместе с царством Польским и великим княжеством Финляндским. Это — готовность решительно сказать, что империя существует, мы ее сохраняем и готовы принять всех, кто желает остаться. Но исходить мы будем из приоритета существования империи, а не республиканских границ в Советском Союзе. Если есть желающие жить в составе исторической России, то они получат необходимую поддержку, любую. Но та территория будет частью империи.
Есть и третий путь, не исключающий второго. Я бы его назвал культурологическим. Он наиболее продуктивен и возможен только в варианте подлинного культурного подъема. Прецедентов было полно в мировой истории, в том числе и в нашей. Я имею в виду ориентацию на верность органичной нам культуре — восточнохристианской. Тогда нас интересуют, безусловно, все восточнохристианские дела, а это обременительно. Хочу подчеркнуть, что имею в виду не конфессиональную верность. Если вероисповедание — это личное дело каждого отдельного человека, проблема его отношения к Творцу, то вопрос о принадлежности к культуре — дело не человека, это — дело народа. Будет культурный подъем — мы можем воссоздаваться в таком ключе.
Тем русским, которые ориентируются на такой вариант выбора, важно не то, сколько у них будет земель, а главное, какие будут земли. Элементарная геополитика подсказывает, что Россия как классическая двубереговая держава не может держаться за Балтийское и Черное моря мизинцами, а должна все-таки держаться руками.
Что подсказывает культурология вопроса?
Россия — страна восточнохристианского происхождения, восточноевропейская. Вследствие того она не может подчиняться тем внутренним и внешним процессам, которые подталкивают ее сползание в глубь Азии. Что такое Россия без территорий по Днестру, без Закавказья, без Прибалтики, но со Средней Азией? Я никого не хочу обидеть, и пренебрежение к среднеазиатам мне чуждо, как и агрессивные амбиции в отношении тех, кто уже давно созрел для отделения. Я утверждаю только то, что Россия всегда экономически, политически, стратегически тяготела к Балканам и Ближнему Востоку. Россия — страна восточноевропейской культуры и должна тяготеть к Восточной Европе. Это — ее нормальное состояние.
Отовсюду слышится вопрос: а что если Россия опять вернется к имперским амбициям? Я бы ответил так: если она вернется к имперскому сознанию, то честь ей и хвала, а если только к амбициям — тогда плохо. Амбиции — это сугубо территориальные претензии политиков. Гораздо более мощными мне кажутся заявления о том, что та или иная территория — наша земля, и отделяться они могут, оговаривая с нами границы, нормы внутреннего и внешнего поведения. Это было бы спокойной имперской политикой, кстати, уважительной по отношению к соседним этносам.
Многие считают, подобно льюисовскому Мерлину, что империя необходима. Я встречал печальные суждения не только глубоко религиозных православных, но и римо-католиков, и мусульман, что если Россия не восстановится, человечество выйдет на финишную прямую своей Истории. Это убеждение, конечно, лежит вне строго научного анализа, как и еще одно соображение. Византийцы сохраняли империю столько, сколько оставалось сил у имперского этноса ромеев. Может быть, у них будут свои неприятности на Страшном Суде, но свой национальный долг они выполнили, о чем могут смело свидетельствовать перед Творцом.
А вот русским рано еще уходить с исторической арены. И передать эстафетную палочку — имперский скипетр — некому.