Обветшали стены казавшегося прежде огромным замка, того, что на холме, теперь его уже не разглядеть на расстоянии мили, не дойти до него так же быстро как раньше. Ты больше в него не помещаешься. Весь бисер, развешанный на окнах и прежде переливавшийся в лучах солнца, потрескался от последних заморозков.
----
-Ты знаешь, как выглядят светлячки, видел их когда-нибудь, друг? Мы с Магдаленой ловили их раньше за нашим домом, просто в траве и на деревьях, представь только, ночью.
Джеф повел плечом, выдохнул сигаретный дым в сторону и повернулся. Он смотрел в кусты вдоль дороги, но обращался к другу:
- Слушай, мне кажется путь отсюда короче, там раньше была тропинка.
В темноте по дорожной насыпи к кустам сбежали две серые фигурки и, раздвигая заросли старого шиповника, искали старую, заросшую от того, что там уже лет пять никто не ходит, тропу.
Они вышли к полю. Высушенная солнцем трава хрустела под ногами, ветер поднимал пыль и холодными волнами бился о лицо, небо, куполом охватившее поле, синело, звезды в нем потеряно дрожали, если на них смотреть сквозь выдыхаемый дым, как делал это Джеф.
Небо нависало, пропускало воздух через себя словно губка, вбирало все, поглощало пространство до земли, синева становилась все ближе и ближе, Джеф и Карл вглядывались в этого монстра, пожирающего мир, поддавались его внушению и любовались его острыми и сверкающими звездами. Луны в ту ночь не было, они шли по памяти.
Через пол часа блеснула полоса впереди, шум, гладкий и прибывающий, распространялся в ночной тишине и звал к себе, встречая, охватывая со спины и заставляя идти быстрее. Под ногами заскрипел песок, показались наконец волны. Бились и сражались волны с песком, острыми, но обточенными с одной из сторон камнями, падали морские брызги на берег, и вода снова пряталась, волна возвращалась к бескрайнему морю, чтобы через мгновение вернуться с еще большим гневом.
Джеф подошел к приливу, в мокром песке разворотил ямку и ждал пока вода наполнит ее, он делал так каждый раз, словно соизмеряя что-то год от года.
Карл сонно потер глаза и наконец, собрав воздух в груди, спросил:
-Так ты едешь?
- Понятия не имею, вот разве что, если не утону сегодня вечером.
- Я сам лично найду тебе обрыв повыше! – Карл пнул песком в сторону все еще завороженного водой Джефа.
- Дружище, серьезно, в обмен на трясущиеся колени и страх, грызущий мои глаза изнутри, я лучше отдамся воде, буду любить ее, и волна станет издеваться надо мной, трепать и давить, я поддамся, единственный раз в жизни поддамся. Теперь я даже на это готов.
- Я не могу заставить тебя, но, черт, твою мать, ты ведь так хотел этого! Ты слышишь?! Эй, смотри уже наконец сюда, не в мое плечо, не на берег, на меня! Ты столько теряешь, столько.
Джев выдохнул в совсем уже близкую синеву облако дыма, повел рукой, рукавом вытер лицо:
- Я не еду. Ты говори, что хочешь, здесь все, что мне нужно, я не могу оставить Магдалену, не могу вот так просто бросить отца и чертов дом, пойми, это не твои игры в безызвестных героев, крутых победителей, вернись! Здесь все давно уже не так, если тебе кажется, нет ничего важнее твоих собственных желаний- ты везунчик, везунчик, которого гнать нужно, чтобы тот не убил нещадно свою жизнь в этой дыре. Я никогда таким не буду, для меня по-другому было решено, мне всю жизнь копать ямы в песке, всю жизнь любоваться одной стеной с потертой краской. Я остаюсь, друг.
Карл подошел и толкнул Джефа в плечо, уцепился за него и с огромной печальной силой примял его остроугольные плечи к себе. Они стояли так очень долго, молча, волна била о камни, небо в предчувствии бури остановилось.
Джеф поджигал одну за другой спички, держал, пока не начинало жечь пальцы, и бросал в воду, к утру он пошел домой, обратно по той же дороге, но теперь уже один.
Представьте, что из огромного мира с бескрайним небом вы входите в планетарий с затертым полом и плевками звезд- пятивольтных лампочек.
Шаги по пустой улице глухо отдавались в стенах домов, светало, и солнце, слепя, чуть показывалось из-за дальней череды многоэтажек. Холодный ветер на заре кусался и лез, бил по щекам. На траве у дома роса намочила ноги, на качелях у дома маятником, мерно и опущенной головой то подлетая к окну, то отдаляясь, сидела Магдалена, над домом висел туман.
-Искать кроликов в шляпах- гиблое дело.
- Согласен, Док, что с нашими показателями, все под контролем? – Джеф подошел ближе и потрепал девчушку по голове, улыбнулся, не печально, нет, добро, особенно, как улыбался только ей, с надеждой.
- Всем командует капитан, я лишь измеряю данные корабля и передаю их в центр полетов, ну что, капитан, идем в дом? Ваша ночная экспедиция затянулась. Надо бы выговор вам, ну да ладно. – ее улыбка сияла, маленькое чудо, дите луны и Пресвятого Франциска.
- Прошу прощения, дерзнул и понял о своих ошибках! - Джеф, опершись на дерево, прищурив глаза, засмеялся,- отец дома? Я уходил, он еще был у Билли, чуть не заметил меня, а я укрылся за грузовиком и ждал, пока они зайдут обратно в гараж, такие дела, не заметил.
- Нет его, всю ночь. – лицо Магдалены потускнело, нос поморщился.
- Идем.
Они зашли в дом, дверь на пружине, покачиваясь, долго не могла наконец захлопнуться. Частички пыли в воздухе обнаруживали лучи солнца, а солнце высвечивало пылинки. Джеф приготовил омлет, сварил какао.
Магдалена рассказывала о телевизионной передаче о дельфинах, Джеф слушал ее с неподдельной внимательностью, посмеивался и тайно сам захотел бы, наверное, стать таким вот дельфином.
----
Свет будет твоим. Несмотря на все горести и то время, когда тебя никто не признавал, и признанным твой полупрозрачный лик быть не желал. Несмотря на все страшные моменты твоей жизни, на чудовищное сердцебиение и временную близость к обрывам, пустотам и звенящим пропастям. Несмотря на трудности, прижавшие тебя старыми тяжелыми руками к стене, ожидания других, волнения любящих, молчание и тоскливые взгляды жалеющих, места которым нет рядом с твоим максимализмом и отреченностью. Все будет хорошо. Нет действий без решений, без собственных шагов вперед не отойдет твой корабль от берега, не задаст ему течение курс. Будь как будет, только все твои возможные силы должны быть отданы. Вся внутренняя сила, мысли, чувства, все огромным импульсом должно дать толчок кораблю, чтобы тот смог отчалить. Куда понесет- уже другая забота. А понесет его течение, поднимет тебя море в своих волнах, покажет в твоем рождении новый свет. И свет будет твоим.
----
Джеф проснулся на диване, поморщился от лампового света, снаружи кто-то шумел, скребся, тряс ключами. Вернулся отец, разводя ноги, еле держась, нависая на стены, дошел до кресла и, свалившись, уснул. Не страшно, уже до омерзения привычно было смотреть на него, на его покосившийся рот и пустые глаза, привычно.
В такие моменты мама медленно уходила в комнату и, немного подергиваясь, если дотрагивалась до чего-либо, начинала расчесывать свои длинные волосы, убирая их за плечи, она бы, наверное, и сейчас сделала так.
На улице уже стемнело, фонари желчным светом строились на протяжении всей улицы, все соседи сидели в своих домах, тишина лежала на лужайке у дома Джефа, он вышел и присел на лестнице. Вывернув пачку из-под сигарет, складывал из нее кораблик, этому его на прошлой неделе научила Магдалена, которая к тому времени уже должна была спать, но не спала. Она смотрела в окно на него и пряталась, когда тот хоть чуточку шевельнется. Джеф улыбнулся, потому что знал об этом.
Он потрепал траву у крайней ступеньки, оглянулся на свет в окне и, как обычно, выдыхая сигаретный дым в сторону, пошел вдоль по улице к озеру, в парк.
В последние дни августа по ночам знобило, вдалеке у окраин города и на крышах волочились туманы, к утру уже не было слышно ласточек. Обычно к четырем утра светало.
За окном все зеленело и дрожало, в серости своей, моросил холодный, бьющий по крышам резкими каплями, дождь. Сильный ветер трепал дуб у соседнего дома. Джеф не вернулся ни в восемь, ни в десять утра, ни к вечеру.