Я часто вспоминаю то прекрасное время, когда для счастья не требовалось ничего, кроме умения наблюдать. В недалеком прошлом, я посещала занятия в художественной школе. Началось все с порыва и непреодолимого желания научиться красиво рисовать, отточить навыки и развить остроту восприятия прекрасного. Тогда я не представляла, какая встреча ожидает меня в будущем, и насколько она перевернет мое восприятие.
Эдуарда Игнатьевича трудно назвать творческой натурой или человеком искусства, скорее, я не имею права так говорить. Шаблоны, штампы и некие предубеждения не могут описать или объяснить моему читателю многогранную палитру его характера и душевной организации. Седовласый, статный, порой задумчивый и серьезный, он всегда поражает меня яркой и жизнерадостной улыбкой! Для учителя искусств нет ничего непреодолимого или непонятного в этом бесхитростном мире, красота которого заключается в простоте и ясности.
Яркие картинки всплывают в памяти, когда придаваясь ностальгии, я перебираю свои старые работы и принадлежности: кисти, ленинградские краски, набор карандашей, огрызки ластиков. Мне вспоминаются чудесные часы утренней прохлады в начале июня, резвящиеся лучи восходящего солнца и белый лист на моем самодельном мольберте.
Наша первая встреча с Учителем не была ничем примечательна, на первый взгляд, но уже тогда я знала, что уроки не пройдут бесследно. На пути к взаимопониманию нам пришлось преодолеть немало. И теперь, я вспоминаю с щемящей сердце радостью те славные дни, когда мир принял яркие очертания сложной простоты.
Особенно мне запомнился один из наших первых разговоров, на заднем дворе художественной школы, в первый день моего первого пленэра. Учитель тихо подошел ко мне со спины, исподволь наблюдая за несмелыми и педантичными манипуляциями с красками. Он смешливо поглядывал на меня, осторожно пробираясь в поле зрения. Его глаза блестели любопытством. Я подняла голову и застыла в недоумении, заметив добродушную снисходительность во взгляде Учителя. «Неправильно ты, Дядя Федор, бутерброд ешь...» - пронеслось у меня в голове, и я невольно заулыбалась.
-Не бывает в природе таких неестественных и чопорных красок. - С наигранной серьезностью заверил меня Эдуард Игнатьевич. Он установил рядом складной стульчик, сел и забрал у меня мольберт.
В то утро мы рисовали букет ромашек в стеклянном кувшине. Нужно сказать, цветы удавались мне особенно карикатурно, первое время. Я с интересом следила за движениями Учителя, стараясь понять и запомнить каждое. Он ловко и смело мешал краски, да так, что брызги летели во все стороны. Я нервно ежилась, но молчала.
Уверенными мазками он наносил на бумагу краски. Я, точно завороженная, смотрела, как яркие пятна сливались в плавный силуэт и обретали форму.
-В природе нет ничего абсолютного, - серьезно отметил Учитель, набирая голубой, - Даже цвета в природе не имеют однозначности. Посмотри, какие лепестки у ромашек? - Он замер, обратив взгляд в мою сторону.
Я не спешила с ответом.
-Присмотрись, - тихо продолжал он, - ты видишь, как играют на белом лучи солнца? А след утренней росы? Может, отражение ясного неба или несовершенство по краям? Смотри, сколько оттенков зеленого переплетаются в стебле.
Еле дыша, чтобы не отвлекаться, я всматривалась в букет. Перед глазами то и дело, прыгали и скакали пятна и узоры, точно в калейдоскопе. Картинка становилась все ясней. И однобокость мира, вдруг куда-то исчезла, прихватив с собой простые краски. Учитель продолжил колдовство.
-Нет у природы зеленого цвета, есть оттенки жизни, радости, печали. Нет голубого неба — есть ясное, наполненное тысячью настроений. Посмотри! - Он снова остановился и запрокинул голову. - И голубой, и желтый, и немного зелени, - учитель махнул рукой, и цветные брызги хаотично разлетелись, яркий свет слепил мне глаза — А листва на березе? Разве она зеленая!?
-Нет. - Хрипло отозвалась я. Учитель резко повернулся ко мне и с интересом всмотрелся в мои глаза.
Нет. - Повторила я, изучая березу. - Оттенков много. И синий, в тени, и коричневый, и зеленый, немного бордового, и даже желтого...
-Во-о-от. Протянул он.
Гулкий щебет детей во дворе и ворчание взрослых вернули меня к мольберту. Я отвела взгляд от березы, и Учитель вернул мне принадлежности. Он тихонько встал и с довольной улыбкой ушел, оставив меня наедине с калейдоскопом чувств, эмоций, красок и роящихся мыслей.