Предисловие литературного редактора

Иоанн Тунгусов
Здравствуй, дорогой читатель. Я очень рад за тебя. Ты не обижаешься, что я так запросто к тебе обращаюсь, на «ты»? Прости, если это немного тебя коробит. Но я действительно за тебя рад. И эта радость меня с тобою роднит, как роднит радость приобщения к единой культуре, радость единоверия.

Конечно, тебе ещё только предстоит к испытанной мною радости прикоснуться, но во мне она уже живёт и творит. И радость эта зародилась во мне благодаря работе с книгой, которую ты держишь в руках. А за тебя я рад ещё и потому, что твоё благодатное знакомство с ней ещё впереди.

Отложи свои обычные повседневные дела, сбавь обороты каждодневных мыслей… я очень прошу тебя это сделать. Ведь иначе, если этого не произойдёт, ты можешь пройти мимо чего-то очень важного в своей жизни. И дело не в том, что чтение книги тогда может показаться неинтересным по причине кажущейся затянутости и говорения об одном и том же множество раз, вовсе нет. Просто для приобщения к вечному нужен несколько иной шаг времени, нежели тот, которым мы пользуемся в своей короткой и такой стремительной жизни.
Хочу привести здесь одну притчу или кем-то рассказанную историю, как я её примерно запомнил…

Пожаловались как-то прихожане одного прихода на своего батюшку епископу: так, мол, и так, говорит батюшка в своих проповедях одно и то же, хоть бы чего нового рассказал, а то всё по кругу... уж и намекали мы ему, а всё ничего не меняется. Может, Вы на него повлияете?

Епископ оказался мудр, навёл справки, затем, последним штрихом решил сам ознакомиться с обстановкой на месте. Некоторое время спустя приехал, сослужил с означенным батюшкой Литургию, никаких изъянов и поводов для его наказания не нашёл, да и вообще увидел в нём пастыря доброго и внимательного.
По окончании службы сам вышел на амвон и речет:

– Слышал я, братья и сестры, о ропоте среди вас на священника вашего, отца Василия.

По народу в храме прошла волна одобрения – так, мол, владыка…

Тот, убедившись в достаточном количестве недовольных, продолжил.

– Вы говорите, что завёл отец Василий несменяемую пластинку, нового ничего сказать не может.

Народ снова, в основной своей массе, одобрительно закивал.

Епископ слегка повернулся и поглядел на смиренно стоящего справа от него, с крестом в руках, тут же, на амвоне, отца Василия. Затем снова обратился к народу:

– А может ли сейчас кто из вас повторить здесь то, что обычно говорит вам батюшка в проповедях?

И тут случилось то, чего никто не ожидал. В храме наступила полная тишина. Никто не мог пошевелиться оттого, что пытался найти и не находил в себе воспоминания о говоримом отцом Василием. Так, некие отрывки, но в целом люди, оказывается, никогда не сосредотачивались на углублённом понимании сказанного батюшкой, особенно применительно к своей собственной жизни. Вначале не хотели, а после уже привыкли не задумываться, прикасаясь к сказанному лишь поверхностно, с осуждением. И если бы сейчас упала на пол копеечка, то разнёсся бы тот звук по храму аки гром среди ясного неба, между стоявших молча и осознающих свою неправоту людей…

Епископ молча смотрел на народ и благодарил Господа, что так просто Он вывел всех «на чистую воду». И только лёгкая улыбка пряталась в его седых усах…

Каждый из нас замечал, что выбираясь на природу, наше дыхание углубляется, пульс становится ровнее, но мысли (ах, эти мысли!), всё ещё продолжают привычную гонку, вовлекая в неё совсем не предназначенные для столь стремительного обращения лес, небо, реку, сам целительный воздух, унижая эти дары до примитивного потребительского значения.

Потому прошу тебя, мой дорогой читатель, умерь пыл своего прожорливого, охочего до динамичных сюжетов ума. А если он не таков, то договорись с ним, чтобы он тебе просто не мешал настраивать свою душу на целительный лад, сокрытый в этой книге.

Хотя о. Иоанн давно живёт в Москве, он сохранил в себе неизменными те качества, которые могли зародиться лишь на Сибирских просторах. И это чудо, что мы все, жители огромного мегаполиса можем прикоснуться не только к первозданной природе, мастерски и с любовью описанной о. Иоанном, но происходящее проникновение случается намного глубже, когда перо мастера вторгается в гораздо более отдалённые временные слои, проводя закономерные для него, но отнюдь не явные для нас, современных жителей параллели.
Я долго размышлял над тем, как и почему так легко у батюшки получается вглядываться в глубину веков, и понуждать читателя рассматривать внутренний мир человека – свой внутренний мир, через призму временных лет. И пришёл к простому, лежащему на поверхности выводу – просто о. Иоанн сам является частью этой глубины. Уникальной его частью. С тем характером и мировоззрением, которые присущи лишь человеку, не оторванному от промыслительно созданной Творцом природы, чувствующим вековые скрепы нашего мира.

 И только потому, что этот дар выпал на Омскую землю, батюшка несёт чудо этого края всем, с кем ему приходится общаться. Уверен, что таким Омского края, каким его видит батюшка, больше не видит никто. Это уникальный взгляд художника. Конечно, есть другие замечательные художники, и у них свои уникальные взгляды. Но такого, уверен, нет больше ни у кого!

О. Иоанн не боится быть наивным или слишком простым. Он именно такой и есть. И соприкасаясь с этой простотой, понимаешь, как нам всем её не хватает!
Прими же, читатель, этот дар.