К 70-летию Победы
После бессонной ночи, от мучительного не прекращающегося кашля и от глубокой муки за плакавшего Сашеньку, которого не было сил взять на руки, Ангелина заснула, будто провалившись в глубокую чёрную яму. Сон был тяжёлым, но где-то в подсознании ещё жил другой светлый мир, пытаясь выйти наружу, заслонив её от ужасов выпавших на её долю. Ей виделся яркий свет летнего дня, и низко упавшее густо голубое небо. Длинная прямая дорога укрытая лёгкой серой пылью, казалось, упирается в высокую золотистую гору. На вершине стоит человек – высокий и прямой, он смотрит вдаль. Сердце её замирает, а потом с мощной силой ударяет в грудную клетку, и она кричит, протянув руки, но не слышит своего голоса. Это её отец – Григорий Гуркин, он не оборачивается к ней. Она понимает, что он не слышит её, а потом вспоминает, что его уже нет на этой земле. Она выходит из забытья, и удушливый комок подступает к горлу: - Ада, - шепчут её запекшиеся, бескровные губы.
Над ней склоняется Миша – её первенец. На плечах двенадцатилетнего мальчика, лежит вся забота о ней, о двух сестренках, о братике, которому три года, и о самом маленьком шестимесячном – рождение которого унесло её здоровье. Сквозь прикрытые веки она видит, как тревожно он вглядывается в её лицо.
- Мама, поешь супец из моркови и капусты, а то Сашеньку надо покормить, - говорит он полушепотом.
Она открывает глаза, слабыми руками сжимает железную сетку кровати, она не хочет показать сыну свою слабость, но помимо её воли из глаза вытекает слеза и ползёт по щеке.
- Мама, не плачь, - он гладит её руку, её голову, потом присев, начинает кормить. Она не сопротивляется.
Миша прикладывает малыша к матери, и он начинает жадно сосать полупустую материнскую грудь, а потом ест размягчённые в воде крошки, которые приготовил старший брат.
«Господи, дай моему сыночку, вынести на своих худеньких плечах, эту неподъёмную и взрослому ношу»,- думает она, и сердце снова заходится болью и тоской, а ещё страхом перед надвигающейся неизвестностью. Уже около недели, рядом с Нальчиком и в самом городе, слышны разрывы гранат, залпы орудий, пулемётные очереди и жуткий вой пролетающих бомбардировщиков. Зашедшая накануне соседка, покачав головой и положив на стол стограммовый кусочек хлеба, сказала, что скоро в городе будут немцы, и добавив: «Сердешные», - громко шмыгнула носом.
Ангелина смотрела в окно и видела небольшой клочок неба в проёме между раздвинутыми шторками, оно ей казалось бесцветным и далёким, совсем не таким, как на её родине. Потом её взгляд упал на шторку потерявшую свежесть. Она любила наводить порядок в двух светлых побелённых комнатах их небольшого, но казавшегося ей очень уютным домика. Но сейчас это совсем не трогало её больное тело. Одна только мысль досаждала ей. Взять бы всех своих пятерых детей и уехать туда в горы, где ей знакома каждая лесная тропка, каждый аржан, и всё наполнено живой силой энергии. Она, как и её отец, особенно чувствовала эту притягательную, завораживающую красоту её величественного края.
Разве думала она, босоногая алтайская девочка, одна из ряда первых получившая образование, чтобы учить детей, что окажется далеко от милых сердцу мест, одна с маленькими детьми на чужбине.
Время от времени, светлые видения приходили к ней, когда совсем дух становился немощным и минуты слабости зажимали её в тиски и только дети держали её на этой земле. Она лежала, закрыв глаза, и воссоздавая в памяти картины и недалёкого и уже такого невозвратимого прошлого.
В 1927 году отец вернулся из Монголии, где пробыл несколько лет со старшим сыном, после разгрома каракорумского движения. Как и во всей большой стране, жизнь помаленьку налаживалась. Он сразу взял в руки кисть, как будто и не прерывал свою работу, стал писать картины. Восстанавливал свою усадьбу в селе Аносе, и развалившееся хозяйство, делая это с особым рвением, будто наскучался по простому мужицкому труду. Ангелину направили работать учительницей в Нижний Уймон, что её радовало и несло на крыльях. Энергия молодости так и била в её открытой светлой душе. Однажды, к ним приехал из Ойрот Туры молодой светленький в круглых очках улыбчивый и слегка стеснительный инспектор народного образования. Она безоглядно и на всю жизнь влюбилась в этого парня, который по призыву партии прибыл на Алтай с просвещенческой миссией из Нижегородской губернии. Через месяц они расписались, и её Павлуша, как она звала его нежно наедине, стал создавать школу в Усть - Коксе и стал её первым директором. А когда родился первенец, он казался ей самым красивым сыночком.
Она тогда не знала, что счастье не ходит в одиночку и не может быть вечным. Приехавший в гости отец о чём-то долго разговаривал, уединившись с её мужем. Несколько дней Павел ходил задумчивым и мрачным, а потом уехал в Ойрот Туру, где прожил несколько дней, а вернувшись, сказал, что они поедут жить к нему на родину. Она тогда широко открыла свои чёрные как ночь глаза, в них стоял испуг и вопрос.
-Зачем!?
Он нежно прижал её к себе:
- У нас там хорошо. Ты не бойся ничего!
А под сердцем билась, уже готовая появиться на свет малышка.
Ангелина была воспитана в строгих правилах гор и знала, что нельзя задавать лишних вопросов.
Они обосновались в пригороде Нальчика. Всё складывалось неплохо, но на сердце жила тоска. А потом, какими-то окольными путями пришло известие, что отца и брата взяли по линии НКВД и расстреляли.
В это время у ней было уже четверо детей и муж работал один. Рвалось сердце домой, туда в горы. Ангелина не знала, почему должна покинуть родной дом, и только теперь осознала, что муж и отец спасали её от надвигающейся опасности. Когда выпадало немного времени, она уходила на речку Белую и сидела, прижавшись щекой к белоствольной берёзе. Давно не было мамы, она ничего не знала о своих близких, не стало отца и брата. Она тихо плакала: «Милые мои, родные, как мне тяжело без вас – ада, ене», а потом насухо вытирала глаза и шла к детям и мужу – она должна быть сильной и никто не должен видеть её боль.
Но когда в начале войны её Павлуша принес повестку, они проплакали весь вечер, уже не стесняясь перед друг другом слёз.
Без него родился пятый Сашенька и она ничего не знает о судьбе мужа, от которого пришло только одно письмо, что он на Ленинградском фронте в роте связистов.
А теперь в город вошли немцы.
После беспрерывных бомбёжек кругом стояла мертвая тишина, которая наводила ужас.
Миша приходил домой и рассказывал, что фрицы ездят на мотоциклах, что у них огромные овчарки, и они стреляют из автоматов.
- Мишенька, ты не ходи туда, - просила Ангелина сына, - Что с тобой случится, что с нами станет, с девочками, с Юрой, с маленьким Сашей.
- Мама, я осторожно. А если я не пойду, нам есть будет нечего,- говорил он, сводя по взрослому к переносице брови, на совсем детском худеньком лице.
Два немца на пороге выросли так неожиданно, что она не успела испугаться. Дети сидели возле нее на лавке, маленький Саша спал, видно от голода всхлипывая во сне. Один был офицерского звания – как она поняла, а другой денщик, который довольно сносно говорил по-русски, коверкая некоторые слова.
- Как фамилия?
Она собралась с силами, чтобы не выдать своего страха, что начал сковывать её тело.
- Штерн.
- А где муж?
- На фронте,- она это сказала уже спокойно, и прикрыла глаза.
« Если нас начнут стрелять, то всех бы сразу и Сашеньку, чтобы никто не мучился»,- подумала она отрешённо, будто не о себе и своих детях.
Немцы, о чём-то между собой разговаривая, развернувшись, вышли из дома.
Она не думала, что так бывает, но, видно, что-то повернулось в душе этих солдат. Может, картина, представшая перед их взором, была на столько ужасна. Может, они в этот момент вспомнили своих родных. Ей было непонятно, что произошло, но только, каждый день в течение года, пока немцы были в Нальчике, денщик приносил в обед какую-нибудь еду. Это спасло её и её детишек от неминуемой гибели. Миша ел мало, пытаясь, положить побольше больной маме и маленькому Сашеньке.
- Сыночка, тебе нужны силы, чтобы хозяйничать, а я лежу,- уговаривала она его, уменьшая свою порцию.
- Мама, ты кушай, и встанешь на ноги. И мы поедем на твою родину. И пойдем в твою тайгу. Помнишь, ты рассказывала, какие там весёлые речки, а горы упираются в небо, а ещё там целебные родники, которые поднимут тебя на ноги.
Она гладила его по голове.
- Какой ты у меня сильный и добрый. Вот вернётся наш папа, и мы уедем, туда, на нашу родину, все вместе. Мы будем самой счастливой семьей.
Величие духа, помогает человеку сохранить в себе и великие человеческие качества: любовь, надежду, веру. Человеческое мужество – это не физическая сила, это чистый свет души, который помог большому народу отстоять свою Землю, став единой великой силой.
В 44-ом году Павел был комиссован с ранением, а в сорок пятом он вывез всю свою семью на Алтай.