ОСТРОВ
Огромный пароход «Индия», шедший с грузом хлопка из Сан-Франциско в Ливерпуль, попал на мину, выпущенную германской подводной лодкой, и быстро пошел ко дну. Из нескольких сот человек, бывших на пароходе, разместилось по шлюпкам немного более половины, остальным угрожала и скоро наступила для них смерть.
Видя неминуемую гибель, два человека, очень, по разным для этого причинам, хотевшие жить, держались на воде сколько могли. Наконец, обоим удалось схватиться за обломок дерева, и к утру, окоченевшие и измученные, были они выброшены на маленький песчаный островок, длиной не более двадцати сажень. Один из этих людей был англичанин, а другой немец.
Когда солнце обсушило немного их и они получили способность разговаривать, немец сказал:
— Хотя я тоже потерпел крушение от мины и рисковал жизнью, и сейчас еще продолжаю рисковать ею, все же мне приятна горделивая мысль, что мина была немецкая. Гох! Хорошо работает наш подводный флот!
Англичанин, которого звали Стерн, ничего не сказал на это. Он только внимательно посмотрел на своего невольного товарища по несчастью. Немец, по имени Карл Брокман, продолжал:
— От всей души радуюсь успехам отечества.
— На пароходе было двести десять женщин и детей, — кратко заметил Стерн.
— Жертвы войны!— сентиментально заявил немец.
Они замолчали. Англичанин методически крошил складным ножом мокрый табак, затем разложил его для просушки на своей собственной шапке. Сделав это, он некоторое время сидел молча, поджидая, когда можно будет закурить трубку. Наконец, табак высох. Стерн набил трубку, запалил ее с помощью уцелевшего в кармане зажигательного стекла, пустил кольцо дыма и сказал:
— Брокман, вы остаетесь при своем прежнем утверждении?
Немец в это время дремал на песке, прикрывшись курткой.
— Герр Брокман! — продолжал Стерн, мы выброшены с вами в таком месте, где, я полагаю, не требуется свидетелей. Если вы сторонник убийства мирных жителей, покорнейше прошу вас вынуть свой револьвер и стать на дистанцию пятнадцати шагов. Я думаю застрелить вас.
— Дуэль? — тревожно спросил немец.
— Как хотите. По-моему, военные действия обоюдно вооруженных сторон.
Брокман подумал и встал. Решимость Стерна произвела на него подавляющее впечатление, но он не мог отказаться. Отмерив пятнадцать шагов, враги стали лицом друг к другу, подняв револьверы кверху дулом.
— Раз! Два! Три! — сказал Стерн. Оба выстрелили одновременно. Немец, пораженный в голову пулей англичанина, упал как мешок. Стерн подошел к нему и долго смотрел на красивое, тупое, бородатое лицо Брокмана.
— Олл райт! Да здравствует старая Англия! — воскликнул он. — Англия, у которой хватит пуль и стойкости отомстить за потопленных детей!
© А.Грин. Журнал «Война», №33. Пг., 1915 год.
© Лента.ру 29 января 2015
СПОКОЙНАЯ ДУША
Дух вечера, неторопливо овладев солнцем, прикрыл его низкими, воспламененными облаками, но солнце, временами пробивая слои красных паров, еще с час полосовало равнину приникшим к траве светом. Когда это кончилось, нерешительно блеснули первые звезды. Выразительный, жесткий стук выстрелов, разрывающий, не смолкая, тишину природы, напоминал треск огромного кузнечика страны Бробдиньягов.
В траншее, в черном цвете разрытой земли тускло-зеленый цвет защитных рубах выделялся уже не так резко, зато огни папирос стали заметны; наступал мрак.
Солдат Неборский присел отдохнуть.
— Ну, как, страшно? — спросил его молодой унтер из вольноопределяющихся и сел рядом.
Неборский был на позиции всего второй день.
— Сказать вам правду? — ответил он, закуривая, неторопливо гася спичку и расправляя усы. — Хотите верьте, хотите — не верьте. Не страшно совсем, и не было страшно да и не будет.
— Как так? — возразил унтер. — Вы нервный, это по лицу видно, а жутко бывает всем.
— Обстоятельства так сложились, что меня не могут убить, — заявил, подумав, Неборский, и в красивом, бородатом его лице мелькнуло добродушно-лукавое выражение.
Унтер пожал плечами.
— Я, конечно, не хочу, чтобы вас убили... Пустяки все это. Что же это за такие бронированные обстоятельства?
— Вся жизнь. Ее логика — логика моей жизни.
Над головами их посвистывали, распевая вдали, пули, и унтер думал:
— Тянуть, как вальдшнепы, по одному месту. Попробуй-ка, высунься...
— Возьмем прошлое, — сказал Неборский. — Я выбивался, как говорится, в люди крайне медленно, с огромным трудом. С пятнадцати до двадцати восьми лет мне пришлось множество раз рисковать здоровьем на всевозможных профессиях. Однако мое упорство привело меня, в конце концов, к настоящему, осмысленному трудовому благополучию. Настоящее таково: небольшое имение, хорошая, как весна, жена и трое детей. Будущее этих родных мне людей лежит, конечно, на мне. Это я и называю логикой обстоятельств — они требуют моей жизни, а не смерти. В то, что останусь жив, я верю, и поэтому душа моя очень спокойна.
Он помолчал и прибавил:
— Короче говоря, я верю, что судьба хочет того же, чего хочу я.
Он бросил окурок и поднялся во весь рост, спокойный молодой сильный, с ружьем в руках, готовый возобновить стрельбу, и упал. Пуля ударила его в бровь.
Унтер неподвижно сидел с минуту, нервно косясь на содрогающееся тело Неборского, затем чиркнул спичкой и осветил окровавленное лицо мертвого. Правый глаз, красный как помидор, вылез из раздробленной орбиты, напоминая глаз рыбы, изуродованный крючком, неожиданно рванувшим ее из призрачной воды жизни к берегу смерти, у которой тоже есть своя логика.
© А.Грин. Журнал «Война», №54. Пг., 1915 год.
© Лента.ру 5 февраля 2015
© С. Режский, ex libris, 17 февраля 2015