Баба Тоня.
Не бывает худа без добра, а добра без худа. Китайцы говорят, что в каждом человеке должно быть равновесие основных энергий: Инь – светлой, животворящей, мужской и Ян – темной, тяжелой, женской.
Судя по этой трактовке в бабушке Сергея Симакова темной энергии было больше, какой бы гармоничной личностью она не казалось. Эта темная энергия сконцентрирована была на одном предмете – вероисповедании. Именно в этом был бабушкин пунктик. Будучи уже взрослым Сергей понял причину нелюбви родни к бабушке Тоне.
На эту тему щепетильный Сережа с бабушкой не разговаривал, просто сложил в единую мозаику разноцветные пазлы отрывочных сведений, которые не пригодились ему для предыдущих умозаключений и касались только бабы Тони. Как-то в один момент в мозгу прозвучали все некогда услышанное, и картинка сложилась:
- Да эта старая дура только и знала, что Гиеной огненной всех пугать…
- Не пей, не пей, ребенка-урода родишь. Накаркала ведьма…
- Да что она там делает, только лбом об пол поклоны отбивает….
- Она и квартиру свою Общине завещала, у них так – все общее….
- Да она только оглянет, так внутри все холодеет…
- Праведница – не пьет, посты соблюдает…
- В прошлом году приезжала, на телку зыркнула, так телка через месяц подохла, плохой глаз у нее…
- Все добро родительское где-то спрятала, власти не отдала…
-
Сергей знал, что бабушка из рода богатого, замуж вышла за деда, у того одни портки были, да не возразили богатые родители против такого зятя – и работящ, и лицом, и обхождением приятен, а самое главное уважителен и неперечлив. Баба Тоня всегда говорила, что Сережа в деда пошел и лицом, и характером.
А вот о богатствах особых бабушка не говорила никогда, смеялась домыслам родни о сокровищах, говаривала, что общение с людьми – это и есть настоящее сокровище. И Сережа для нее тоже настоящее сокровище. Это она еще до болезни говорила.
Зачем было так говорить? Неужто не понимала, что такой аванс обязывает Сережу быть ее верным рабом? А что взамен? Что хорошего привнесла она в жизнь внука? Ведь знала, что из-за нее Сергей не общается с родителями.
Когда Сергей окончательно переехал к бабушке, отец несколько раз приходил, звал вернуться к нему, потом высветилась и настоящая причина этих визитов. Сначала папа просто требовал дать слово, что Сергей не скажет матери о той женщине, потом папа стал просто угрожать, что ежели мать узнает, то ему, Сергею плохо будет - денег отец не даст ни копейки. И не дал, потому, что Сергей никаких обещаний давать не стал.
В очередной приезд в деревню Николай Степанович объявил родне, что его мать втянула Сережу в секту, и он теперь не имеет на сына никакого влияния.
Мать бросилась в город выручать сына от свекрови. Но мальчик отказался жить с отцом, а бабушку всячески защищал. Целый год тянулось противостояние и разрешилось разводом, в том смысле, что родители с Сережей разошлись окончательно.
Были в этом и свои плюсы. Мама, наконец, переехала в город, и отец получил трехкомнатную квартиру, естественно на четверых, но Сережу выписали из квартиры очень быстро, бабушка прописала к себе.
А Сережа довольно равнодушно отнесся к разладу с родителями – за пять лет он как-то привык к бабуле и ее мелкие просьбы, типа выучить молитву или прочитать религиозный стих воспринимал вполне обыденно – ну, выучил, ну, прочитал. На свои сектантские собрания бабуля его не приглашала, в лучшем случае внук по воскресеньям провожал ее до ворот молельного дома. А вот беседы на религиозные темы они вели регулярно, и начинались они одинаково:
- Сережа, а ты как думаешь, рай – это выдумка?
- А я почем знаю? В книгах написано, что загробной жизни не бывает. Да и зачем она?
- Чтобы каждый стремился земную жизнь прожить достойно, чтобы после смерти он получил награду за праведную жизнь, - бабушка говорила убедительно.
- Баб, а вот как достойно жить тем, что у нас в отделении лежат – они же не живут - доживают. И куда господь смотрит?
В тот раз они долго беседовали о наказании и испытании, и на свою беду Сергей имел неосторожность затронуть однажды эту тему в разговоре с пациентами.
Сектант.
Люди, надолго прикованные к кровати, очень быстро из личностей превращаются в пациентов. Все их поведение отныне направлено на то, чтобы извлечь из своего положения хоть какое-то «удовольствие».
Одни пытаются доставать медперсонал; другие изводит родственников; некоторые читают запоем все, что напечатано – книги, журналы, газеты, - но, по сути, все эти «дела и заботы» направлены на то, чтобы убить время. Здесь завязываются свои отношения, появляются свои лидеры и изгои, хоть проводи социометрию.
В такой среде в строгом соответствии с законами психологии и психиатрии появляются люди, которые раздражают всех своим нытьем или бесконечными претензиями, непомерными требованиями или бесчисленными жалобами на что-то. Это, конечно, объяснимо, но очень неприятно, даже для здорового человека, а каково больному?!
Сергей Николаевич давно привык к тяжелой ауре людского страдания, привык адекватно относиться к жалобам и претензиям, понимая все до последнего нюанса, но реагировал сдержанно и обещал неохотно. Но и его доставали бесконечные стоны и охи, и однажды он позволил себе реплику:
- Каждому господь посылает испытание по заслугам, а ношу по силам!
Сначала в палате повисла гробовая тишина, видимо обдумывали услышанное, потом кто-то возразил:
- Выходит я сам виноват, что здесь очутился, а не тот придурок, что сбил меня на машине?
- Выходит, что Ваша вина в этом есть! Только, чтобы признать эту вину, надо иметь мужество, а оно не у каждого есть! Припомните последний день перед аварией, последний месяц, последний год, найдите людей, которых обидели, поймите, за что Вам господь послал это испытание, и примите с миром наказание! – Симаков вышел из палаты.
-
В палате зашумели, заволновались, спор перерос в крики и ругань, сбежались врачи. Сергею объявили выговор за несоблюдение врачебной этики, правда, устный.
Гудение в палате не утихало целую неделю, больные спорили и порой ругались, Сергей от разговоров отказывался, но дела свои выполнял без особого энтузиазма. Его не покидала обида – его не поняли, не приняли его простых и очевидных убеждений – за все на свете надо рассчитываться, а право на радость надо заслужить. На этот момент Симакову исполнилось двадцать четыре года.
В начале декабря в нейрохирургию поступил новый пациент, и жизнь Сергея Николаевича превратилась в настоящий ад – Андрей Иванович был старостой общины, духовным наставником бабушки. Все началось с банального вопроса: «Что-то Антонина Ивановна давно не была на службе?»
Поговорили о здоровье бабушки и все, но в следующее дежурство палата встретила Симакова могильной тишиной – ни тебе «здравствуйте», ни тебе «до свидания», даже обычные просьбы – купить газету, взять в библиотеке книгу и т.д. не прозвучали ни от кого. Не было и жалоб на плохое самочувствие, и просьб о таблеточке снотворного на ночь. Так продолжалось неделю – в палате слышны голоса, даже смех, но как только Симаков входил, все затихало, словно здесь только что говорили о нем, и теперь неудобно продолжать разговор.
В пятницу, собирая посуду с тумбочек, Симаков услышал голос пациента: «Эту бумажку тоже выбросите!»
В сестринской Сергей прочитал записку: «Сергей! Этот богомолец говорит, что ты тоже сектант, что ты тоже бьешь поклоны в их мольном доме вместе с твоей бабушкой и здесь работаешь, чтобы замолить свои грехи перед богом, потому, что ты убил человека».
Сергей сидел с этой запиской целый час, не знал, как себя вести, что говорить. Оправдываться? Вроде ни в чем не виноват! Сказать, что Андрей Иванович врет, так что тогда будет с бабой Тоней? Так ничего не решив, Сергей ушел домой. Утро вечера мудренее, да и с бабушкой нелишне посоветоваться.
Баба Тоня уже несколько дней недомогала, и сейчас лежала на постели и смотрела в потолок, шептала вроде молитву. Сереже бы промолчать, перетерпеть, а он с порога принялся рассказывать бабушке о случившемся.
Переодеваясь и ужиная на кухне, все говорил и говорил, старался говорить громко, чтобы бабушка слышала. Насторожился он только тогда, когда баба Тоня в очередной раз не ответила. С порога наметанным глазом медика определил, что у старушки инсульт, приехавшая неотложка подтвердила его опасения и забрала женщину в больницу.
Теперь Сергей разрывался между двумя больницами и был вынужден научиться прилично готовить.
На работе все было по-прежнему – холодное неприятие и злой шепот в спину – сектант.
Сергей рассчитался той же монетой. Он стал выполнять только ту работу, что входила в его должностные обязанности. А обязанности разрастались на глазах – в палате стало на удивление грязно, санитарка тетя Саша не успевала убирать пролитый суп и разбросанные корки фруктов, фантики и бумажки. Скажу по секрету, так решило общее собрание палаты, не единогласно, конечно, с перевесом в один голос: раз они в чем-то виноваты и должны отстрадать свой грех, то почему у Сектанта такое легкое наказание за убийство человека? Пусть отрабатывает по полной, они наивно полагали, что уход за лежачими больными – воздаяние недостаточное по тяжести греха.