Когда повторно картошку сохой объезжал, заметил, что дальний край немалого поля начали кабаны портить - видно "банда залётных". Засидку смастерить занятием оказалось плёвым.
В этот раз вечером выдала мне хозяйка на дело хорошо ухоженную самозарядку времён войны, прозванную в армии "Светкой". Нашлась в отцовом тайнике. Винтовка оборудована была мощным фонарём с аккумуляторной батареей. Еле его до выхода зарядить успел, а вот пристрелять опять чужой ствол - нет. Хотя и было чем, патронов (причём "свежих"), прилагался слегка початый цинк. Недалёкий военный полигон так же своей "коммерцией" грешил.
Пристрелян винтарь оказался "правильно", да и дистанция оказалась такой, что мазать стыдно. А высокая скорострельность и магазин на десяток патронов позволили на этот раз уже три головы завалить (хотя за одним опять Изе побегать пришлось).
"Заготовки мяса", (как следствие обороны урожая от посягательств) всё возрастали. И хоть своя ноша не тянет, но вопрос реализации избыточного продукта встал остро. Уже на пару с Айей разделывали мы дичь всю ночь. После чего отвёз женщину в сельсовет за справкой, доказывающей наличие у неё личного подсобного хозяйства (для рынка) и продолжили работу в " коптильном цеху".
А в перерывах между подкладыванием в очаг дровишек, заканчивал я перетюкивать первый мой в ЭТОМ мире печатный труд, который настраивался предать широкой огласке. Как ни странно, к экономической науке он отношения не имел, а являлся романчиком в жанре не затасканной пока АИ. Про герцога Курляндского и Семигальского Якоба.
Поджимала необходимость выхода "в люди". Хотя бы на ограниченную аудиторию. И причин тому набралось уже множество.
Первой являлись переполненные холодильники, их требовалось срочно разгружать от избыточных продуктов - то есть распродавать переработанную кабанятину.
Также надлежало правильно почистить кормилицу - СВТ-40, на много более сложную чем АК-47. И браться за это без инструктажа отца (он с такой в отдельном лыжном батальоне войну начал) побаивался.
Да и, кроме того, множество дел и делишек потребно переделать.
Так что сразу после дойки загрузил я своё авто копчёностями и отвёз Вию на Рижский центральный рынок в мясной павильон - деликатесы расторговывать. Затем срочно помотал к родителям, что бы сказать: "Мама, папа, я вернулся!"
Разумеется, с полными руками гостинцев, которые "прикупил по дороге, пока машину перегонял". И в корзинах были не только окорока с колбасами, но и созревающая уже клубника, а так же первая огородина. Даже молодой картошки чуток копнул.
Но охать и ахать дорогого утреннего времени не оставалось - подхватил отца и поехали мы в ГАИ - машину на учёт ставить. Сколько ж можно партизанить? За кольцо колбасы нам номера оформили моментально, и даже на выбор "блатные" предлагали. Только аппарат то у нас не для выпендрёжа, прикрутил те, что лежали сверху.
Ещё до обеда успел заехать к любимому моему писателю Валентину Пикулю. Отец знал его адрес в "генеральском" доме. Недаром многие годы на общественных началах в Квартирной комиссии штаба ПрибВО председательствовал. "Заселённый" им недавно генерал жил буквально в квартире напротив великого писателя. И по-соседски нас свёл.
Оказалось, что дорожки у Валентина Саввича с папулиными вполне могли пересекаться. Его и мой отцы в Молотовске (ныне Северодвинск) до войны обитали. Только он совсем мелким был, а я в те времена не родился ещё. А потом, с каким-то моим будущим -юродным дядькой, то же Ягодкиным, в Школе юнг на Соловках корешил.
Былые воспоминания фронтовиков помогли и мне - сразу принят оказался в "свой круг". Маститый автор согласился почитать-оценить мой роман про Курляндского герцога. Пригласив зайти через месячишко.
Мамин обед застали ещё не очень остывшим. Во время еды выплеснули на меня накопившиеся за время отсутствия новости. Главной из которых явилась та, что мой швагер подрался с каким-то грузином, и налетел на смертельный удар в висок.
Горца-убийцу видели многие, но свидетели заявили, что тот оборонялся. Может потому "висяк" не особо пыталось МВД раскрутить, а может "кавказцы" с базара ментов подмазали, чтобы те отвяли. Сестра автоматом стала вдовой, но не очень-то убивалась по изменщику. Даже хоронить её "законного" пришлось той, у которой он ночевал перед дракой.
Затем я заторопился - мою "торговку" следовало с рынка забрать. Успел её ещё и на старую работу завести - чтобы разойтись по доброму. Она на ВЭФ-е работала в Участке озеленения - цветы на клумбы сажала, а зимой в теплицах рассаду готовила. Своим бывшим коллегам-садовницам накрыла она отходную поляну, и к бабёнкам на звон стаканов прибежали соседи коммунальщики.
Очень удачно рядом подсел начальничек той службы - оказалось только перевёдшийся из Припяти "деловой" хохол (везёт мне на них). Общие темы для разговора у нас нашлись. А на десерт запросил "чернобылец" малость вкусной колбаски и " дитям до хаты".
Кружок Вия заначила, так что уступили. Порывался ставший уже корешем коммунальщик деньги сунуть, но брать их с почти "однополчанина" получалось не по-гусарски. Чтобы отвязался, запросил мусорник, а тот, будучи поддатым, шутки не понял. Пришлось в ставший пустым кузов "Волынянки" запихивать затребованное. Слава Богу, без содержимого, да и вообще новьё - муха не сидела. Так что на хутор привезли куб из чёрного железа примерно на 1м3 объёма.
На следующее утро повторили торговую экспедицию - девушка моя вошла во вкус "деньги делать". Тем более товар её шёл нарасхват. Так что подчистили мы наши холодильники под метлу. Заработав на пару более полутора тысяч рубликов. От своей половины я благородно отказался, но общую сумму посоветовал пустить "на колёса". Как ни странно, но за эти деньги в открытой продаже без проблем купить тогда было возможно грузовой мотороллер "Муравей". Или почти без очереди мотоцикл "Урал" с коляской. Вот местный потребсоюз лесничиха на тяжёлый мотик и озадачила.
Вот этот "рабочий" день целиком пробыл я к обоюдному счастью у родителей. "Осиротевшую" племянницу одарил польским джинсовым самопалом, к её огромной радости. Будет теперь в техникуме самой большой модницей. Сестричке посоветовал в санаторий съездить-развеяться, статус уже позволял, хоть она "для виду" траур и носила.
Но дольше всего занялись мы с отцом изучением подвернувшегося оружия. "Учить пулемёту" - была одной из первых профессий потомственного северного охотника. В Молотовске, служил он до войны в ОСОАВИАХИМе, тогдашнем аналоге ДОСААФа. Где являлся инструктором по стрелковой подготовке. За что на фронте сразу на воротник старшинскую "пилу" заслужил. А потом в окружениях, с верной "светкой", даже в снайперских дуэлях побеждать приходилось.
Вот и теперь, будто молодость вернулась к старому солдату, когда вновь взял он в руки доброе оружие, обходившееся стране дороже "дегтяря". А мне - бестолковому, даже пару подзатыльников перетерпеть прошлось, когда при сборке пружинки путал.
Речей про "иллигал", прошедший войну не заводил - сам бы не выжил, если б всегда всё только по закону и уставу выполнял. "Не ни воруй, а не попадайся" - таким в условиях тотального дефицита становится лозунг ВСЕХ НАС- несунов и подворовывающих. Ведь "всё вокруг колхозное, всё вокруг моё".
Ну и мне, чьё сознание пережило "берите независимости (и прочего) сколько унесёте" и последующую кровь, браконьерские шалости вовсе казались против будущего беспредела, детским ковырянием в носу. Через несколько лет, квасящие по хуторам отморозки запишутся в айзсарги, и им раздадут цыганские калаши. Вот тогда то пальбу в вечерних сумерках за начало войны принять возможно станет. Тогда то, вначале выбьют в лесах всё зверьё, а потом и деревья выпилят, что бы квасить было на что.
Хватало мне теперь денег, и что бы пожить кучеряво, и не напрягаясь и не рискуя. Но во-первых - именно эти самые деньги представляли для моей жизни самую большую опасность. Так что ж за волосы бояться, когда голова на кону. Во вторых - мне и самому нравилось умеренно рисковать и так же умеренно заниматься здоровым физическим трудом, чередуя его с трудом умственным, а затем ...! Ну и в третьих - только так возможно было воспитать дальнейшего соратника, на которого положиться не страшно (а в некоторых смыслах даже весьма приятно).
Но помимо возможного формирования ОПГ "Бонни и Клайд", с целью совершения противозаконных деяний (пока), мне спутница всё больше и больше нравилась именно как женщина. И весьма желалось максимально возможно обеспечить её будущее, увы, утяжеляя настоящее. С одной стороны и её закаляя духовно и физически. А с другой - давая возможность ощутить в руках своим трудом заработанные, не малые по тем временам деньги. Самоутвердиться и увериться в своих силах.
Именно потому, что не просила она этого и тем более не требовала, и не ставила в коленно-локтевую перед фактом. Оперируя размытым штампом в паспорте или фактом деторождения.
Жениться необходимо в любом случае, станешь либо счастливым, либо философом. Вторым побыть мне довелось изрядный срок, хотелось, наконец, и сладкого в этой жизни отведать. И почему обязательно Сласть - это бяка, а Горький - великий пролетарский писатель или город? Грешки у всех водились, да и Максимушка сладкое любил.
Но главное, даже когда затеяли мы, наконец, заготовку сена, то "монашеский" свой образ жизни (кроме целибата), я так и не сменил. С буквально матом требующими отдыха после перегруза мускулами, садился я по вечерам за машинку и перетюкивал на бумагу дурацкий дисер. План был жёстким, не зависящим от меня. Так что под него приходилось подлаживаться уже мне.
Иначе перерастания перестройки в перестрелку предотвратить не удастся. Хотя чем можно остановить лавину? Пытаться надо минимизировать ущерб. Для себя лично и своих близких - не вопрос - что предпринять ясно. Но возможно "накрывая крылом", хоть частично и страну получится защитить, однако по любому жертв уже не избежать. Ошибка была системной, почти вековой давности. "Светлое коммунистическое будущее" являлось если не дымом, то, по крайней мере, домом построенным на песке. А фундамент его уже дал трещины. Нынче требовалось просто пытаться уменьшить число погребённых под развалинами, да попробовать из обломков какую либо иную конструкцию слепить.
Хотя повторюсь, дожить до этого "времени чудесного" (а правильнее сказать выжить), занятием являлось не простым. Доступным только счастливчикам или особо закалённым. Так что в некотором смысле мы и "твердели". Что удивительно, даже в разгар сенокосной поры, когда моя женщина выматывалась изрядно поболе моего, ни разу ночью у неё "голова не болела". И более того. ОНА являлась инициатором ... (ну, того самого)!
Хоть формально были мы с ней ровесниками, но сознание то моё уже вдвое старым являлось. Потому то, помимо благодарности за любовь ко мне, также сильным было желание максимально возможно сохранить и этот посланный мне Богом дар. Специально завернул как то в ближайший зверосовхоз. За небольшие деньги купил там трёхлитровую банку норкового жира, что у них после забоя бочками скапливается. Самая дорогая фабричная косметика рядом с этим натур. продуктом и рядом не стоит. Так что морщинки у любимой появятся теперь не скоро.
А как с сеном разобрались, так ещё параллельно с текущей работой успевали то по грибы, то к морю, искупаться да по рыбу съездить. Так что и переделанная из мусорного контейнера коптильня занята случалась периодически.
В периодических моих "наездах на Ригу" и копчушка, и грибы, и овощи с фруктами заполняли мои корзины с гостинцами для родни. Хотя и не только для неё. Задолго до оговоренного срока прочёл Пикуль мой опус и, позвонив бате, попросил передать для меня - чтоб предстал пред очи мэтра, как в городе появлюсь.
Грех было и уважаемым мною людям корзинку с деликатесами не прихватить. Хотя, разумеется, более они обрадовали Антонину Ильиничну, супругу писателя. А от него самого ждал я разгрома, ибо сильно разнились наши литературные стили. Частенько присутствует у авторов такое заболевание - если не так как у меня, то неверно.
Но тут случилось обратное - как раз свежая форма изложения и заинтересовала Валентина Саввича. Вернее, сказать надлежало - уже забытая, ибо "морской стиль" в моде был в конце 19-го века, а ныне стёрся в памяти сменившихся поколений.
Но более взволновала его сама тема. На которую давно уже живущий в Прибалтике автор много лет зарился, но по ряду причин покуситься не смел. Ибо практически до революции все архивы (и т.п.) велись в Остзейском крае на немецком. А потом усиленно подчищались и искажались советской, и особенно националистической властью. Взятое в новом романе за основу жизнеописание харизматичного Курляндского герцога, изданное графом Отто фон Мирбахом, в Митаве, в 1835 году, раскопать мне удалось только в библиотеке Регенсбрука. Да потом попотеть совместно с Рихардом (остзеец языка детства не забыл) над переводом с архаичного первоисточника.
Правда, в угоду современному читателю, образ неугомонного Якоба Кеттлера, по размаху, с которым и Петр Великий рядом не стоял, требовалось "оживить". На что "пороха" у меня уже не хватило. Вот маститый литератор и предложил мне своё сотрудничество.
С последующей гарантированной публикацией романа в "толстом" журнале. Выходы на "Наш современник" у него оказались хорошо налажены. Разумеется, это было именно то предложение, от которого не отказываются. ТАКОЕ соавторство мгновенно раскрывало двери в большую литературу и давало выход на многомиллионную аудиторию. Читать наш народ ещё не разучился.
Продолжение http://www.proza.ru/2015/02/18/664