70-летию Великой Победы посвящается
В канун своего 85-летия Аторин Павел Михайлович встречал у себя дома обучающихся историко-краеведческого объединения Глушковского Центра детского творчества.
Родился Павел Михайлович 24 января 1930 года в хуторе Охремовщина Коровяковского сельсовета в семье крестьянина. Семья была большая, до войны у Аториных Михаила Сафоновича и Евдокии Васильевны было шестеро детей: трое сыновей и три дочери, седьмая дочь родилась в 1945 году. С ними проживала мать отца Аторина Мария Акимовна. Родители работали в колхозе «Броневик», отец был кладовщиком, а мать – звеньевой свекловичной бригады. Павел Михайлович так вспоминает о 22 июне 1941 года: «Мы пасли коров, кто-то из сельсовета прибежал и сказал, что началась война, к полдню мы с ребятами пригнали коров в загон колхоза. Возле конторы уже собрался народ, был слышен женский плач. Председатель колхоза объявил, что мужчинам призывного возраста нужно в трёхдневный срок явиться в районный военкомат». Сначала мобилизовали молодых, затем тридцати и сорокалетних. Отец Павла Михайловича ушёл на фронт в начале августа. Служил пулемётчиком в противовоздушной обороне. Участвовал в Московской, Курской битвах. Помнит Павел, как отец после войны рассказывал о холодной зиме 1941 года. Стояли они тогда под Калинином (г. Тверь). Михаил Сафонович предложил руководству так утеплить место для ночлега: расчистили от снега и утрамбовали площадку, на которую уложили еловые ветки – лапник, на них расстелили брезент, затем один к одному ложились солдаты, солдат укрывали брезентом, на брезент набрасывали снег. Через каждые два часа менялся караул, первые вылезали из-под брезента, отдежурившие укладывались с другой стороны. Таким образом, спасли солдат от лютого мороза. Аторин М.С. был тяжело ранен под Витебском в начале 1944 года, к сентябрю демобилизован, вернулся в родной хутор с осколками в руке и ноге. Раны время от времени в течение всей жизни открывались, кровоточили, болели. Умер в 1970 году на шестьдесят девятом году жизни. Его мать и жена во время войны остались с детьми в оккупации. Первых немцев на хуторе увидели в начале октября 1941 года. Затем в ноябре месяце приехали офицеры из Тёткинской немецкой комендатуры, объявили о своей власти. Собрали жителей, избрали старосту и секретаря. Люди очень просили согласиться стать старостой Сытенко Фёдора Васильевича. И не ошиблись, за годы оккупации он ни кого не выдал, всегда предупреждал, когда начнутся облавы и угон людей в Германию. Вот один из случаев характеризующий человечность старосты Сытенко Ф.В. В 1942 году по доносу полицая, арестовали учительницу Карпенко Анну Николаевну, члена коммунистической партии. В Тёткино её сильно избивали. Фёдор Васильевич несколько раз ездил в комендатуру, уговаривал отпустить женщину. Измученную всё же забрал Анну Николаевну и вернул домой. Старшему брату Павла Михайловича Ивану, 1927 года рождения, и такого возраста как он парням не раз приходилось прятаться от немецких облав. В их доме в сенях под полом был вырыт котлован, куда он с товарищем залезал, Павел забивал гвоздями доски. А когда приходили полицаи, то не могли ни кого найти. При фашистском режиме земля и скот были разделены на десять дворов. По очереди содержали скотину: лошадей, быков, коров, телят. Дети и женщины пахали, сеяли, жали. К весне 1943 года немцы ужесточили свой режим, всё чаще проводились облавы. У людей забирали продукты, утварь, уводили домашних животных. Днём производили осмотр хозяйства, а ночью открывали хлев и забирали крупный рогатый скот. Так однажды осталась без кормилицы коровы семья Аториных. Беспокойство оккупантов было объяснимо. В этот период шла подготовка к летнему наступлению, к большой битве на Курской дуге. В тылу активизировались партизаны, они разведывали информацию о немецких подразделениях, совершали диверсии. В мае 1943 года в хутор приехал обоз из двенадцати человек, одетых в немецкое обмундирование, заходили в хаты, просили поесть. В дом к Аториным зашёл старший группы, мать его накормила, после он вышел на порог и выстрелил вверх из ружья. Тут же возле дома собрались его товарищи, и когда они спросили на русском языке как проехать к дороге, ведущей на Волфинскую железнодорожную станцию, хуторяне поняли, что это были партизаны. В июне месяце немцы вновь провели серию облав. При малейшем не повиновении, или даже не предъявлении удостоверения личности, сажали в машину и увозили в комендатуру. Павел со своим другом шли по лесу, заметив провод, обрезали его, не подумав, что оборвали немецкую связь. Их обнаружили два фашистских автоматчика. Поставив ребят к кустам ракитника, немцы хотели их расстрелять. Тут к ним подошёл немецкий офицер, одного автоматчика он, куда-то отослал, и пока разговаривал с другим, быстро сказал мальчишкам, чтобы те бежали. Парни опрометью бросились через кусты в болото, слыша за спиной выстрелы автоматной очереди и офицерского пистолета. И только прибежав домой, они осмыслили, что с ними произошло, но так до конца и не поняли, был ли, то немецкий офицер, ведь он им на русском языке без акцента сказал: «Быстро в кусты». После победы на Курской дуге, линия фронта совсем близко располагалась у границ Глушковского района, проходя от д.Юрасово, вдоль р.Сейм до Комаровки. Части Красной Армии стремительно наступали. Немецко-фашистские оккупанты спешно отступали. Всю ночь с 1 на 2 сентября 1943 года был слышен цокот телег, гул машин и мотоциклов. К утру всё затихло. Люди вышли из домов, дружно пошли на выгон, стало известно, что скоро пойдут советские солдаты. Со стороны д.Козыревка показались красноармейцы: мотострелки и пехота. Они шли с песней «Вставай, страна огромная, вставай на страшный бой…». Женщины обнимали, целовали солдат, возле каждого дома на столах стояли угощения из домашней пищи: огурцы, помидоры, яйца, хлеб, картошка, у кого что было. Старались узелок с продуктами дать, проходившим строем солдатам. Запомнился Павлу рассказ одного пожилого солдата, которого мать и бабушка зазвали в дом, чтобы накормить. У него спросили, что же он в таком возрасте ещё воюет, на что тот ответил: нет у меня ни дома, ни семьи, всех убили фашисты, некуда идти, вот, и воюю. А соседка, хотела положить ему в сумку хлеба, да не смогла её поднять, очень тяжёлая она оказалась от сложенных в ней патрон для автомата. Старые вояки, они запасливые, потом при случае и с молодыми поделятся. В этот же день состоялся митинг на главной усадьбе колхоза, вновь избрали председателя колхоза. Третьего сентября Павел побежал в Коровяковку на почту и принёс от туда письма. На следующий день опять принёс. Потом стал ходить в школу, после заходил на почту и разносил письма по всем хуторкам. За день приходилось шагами мерить около сорока километров. А после нужно было ещё работать на колхозной конюшне, летом косить траву, жать рожь, перевозить скирды, осенью и зимой учиться, ночью делать уроки. За два года работы письмоношей Павел изучил почерк тех, кто присылал фронтовые треугольнички, и когда приходили казённые треугольники и письма, сразу понимал, что там не ладное. Бывало, по три дня за пазухой носил такое письмо, а если сам не мог отдать похоронку, просил об этом мать. Павел очень ответственно подходил к своей обязанности, даже если не было писем в тот или иной хуторок, он всё равно там пробегал, ведь его ждали солдатки. Так три года день в день, в дождь, в снег, пургу, слякоть отходил парнишка почтальоном, пока не заработал ревматизм. После лечения мать запретила ему работать. Нужно было учиться в техникуме, затем служба в Военно-Морском флоте. С интересом учащиеся послушали рассказ Павла Михайловича, не хотели уходить, его жена Эльвира Джарбуловна гостеприимно угощала бутербродами, сладким чаем и конфетами. Дети ушли под большим впечатлением от услышанного, они поняли, что это не выдуманная история, а настоящая жизнь их сверстника в сороковые годы двадцатого столетия.
Холчева Э.Ю., педагог дополнительного образования,
заведующая Глушковским краеведческим музеем