ЧАСТЬ I
Уже второй месяц я просыпаюсь от сильной головной боли и тошноты. Меня трясёт от того, что я больше не могу убивать, я страдаю, мне плохо. Та блондинка находится в моём подвале уже 57 дней. Она уже давно должна быть мертва, её тело уже давно должно быть съедено какими-нибудь бомжами. Скормить труп бездомным — не сложно. Для этого нужно всего лишь порубить тело на среднего размера куски, срезать мясо с кости, а затем поставить в духовку на 2 часа, примерная температура — 200°С. Человеческое тело имеет большое содержание жира, что не даст "блюду" пригореть и, в то же время, весь жир испарится, что уменьшит кусок в 3 раза. Также, если есть время, можно накрутить фарш и сделать большого размера котлеты. Затем упаковать всё в фольгу и отнести на помойку. Изголодавшиеся бомжи съедят это всё за милую душу. Я делал так на протяжении восьми лет, а два месяца назад не смог.
Я нашёл эту Валери возле кинотеатра, она вышла в 23:42, затем пошла на свой автобус. Я, как всегда, очень осторожно поехал за ней. У неё зазвонил телефон. Она подняла трубку и спокойно произнесла: „алло“. Проговорив буквально минуты две, она попрощалась и убрала телефон обратно в сумочку. На ней были надеты чёрные балетки, приталенная юбка в чёрно-белую полоску, белая тоненькая кофточка, а в руке она несла светло-коричневую сумку. Я уже представлял, как буду её насиловать: я сниму с неё всю одежду, скорее всего, буду делать это срывая, разорву белую кофточку, порву лифчик, вопьюсь губами в её небольшого размера груди, затем разорву молнию на юбке и сорву её. Я боялся представлять дальше, потому что мог сорваться и наброситься на неё в ту же минуту. Она подошла на остановку автобуса, где никого не было. Я подъехал к остановке и вышел из машины.
– Прошу прощения, а как доехать до улицы Сьянс?
– Вам надо... – она повернула голову, чтобы показать направление, и я сильным ударом в голову лишил её равновесия.
Погрузив её на заднее сиденье машины, я осмотрелся вокруг и убедившись, что вокруг никого нет, сел в машину и поехал домой. По дороге домой, я видел, как трое парней пинают четвёртого ногами. Возможно, что он уже не очнётся, но всё же хочется, чтобы он выжил. Я остановил машину, взял из бардачка пистолет и, выйдя из машины, выстрелил этим троим в ноги. Они упали и стали кричать. Я подошёл к тому, который кричал громче всех и выстрелил в голову. Остальные двое стали кричать ещё сильнее (это были очень тупые люди), я подошёл ко второму и выстрелил в его голову, а третьему я сперва обоссал простреленную ногу, затем спросил:
– Хочешь жить?
– Хочу! – простонал он, – очень хочу!
Я застрелил и его.
Погрузив трупы в багажник, я снова осмотрелся и поехал домой. Оказавшись дома, я вытащил девушку и, закинув на плечо обмякшее тело, понёс её в подвал. Положив её на кровать, я сначала минут пять любовался её красотой. Она была по истине красива: худые ноги и руки, красивые светлые волосы, слегка пухлые губы и ярко выраженные скулы на бледном лице. Я истекал половой истомою, не мог больше терпеть и содрал с неё всю одежду, оставив только сиреневые кружевные трусики. Пристегнул её руки и ноги ремнями к кровати. Я гладил её кожу, едва касаясь, проводил пальцами по её гладкой лебединой шее, касался её сосков, которые твердели от моих касаний. Я поправил её волосы, чтобы лучше наблюдать черты её лица. Она шевельнулась, затем приоткрыла глаза. Вот оно. Её глаза полны ужаса, ей страшно, грудь сжалась до боли, конечности напряглись. Она начала кричать, но я быстро надел на неё кляп, и она стала мычать. Мычание только возбуждало меня сильнее, я затянул ремни так, чтоб она не смогла двигаться, она лежала в форме звезды. Слёзы стекали по её щекам и вискам, я отодвинул рукой её трусики и коснулся промежности. Она была мокрой. Какое чудо. Ей безумно страшно, но она возбуждена. Я вошёл в неё сначала одним, а затем двумя пальцами, она была довольно узкая. Я слышал, как она страдает. Я спустил штаны и вошёл в неё сначала на половину, а затем полностью. Эта девушка была идеальна. Я трахал её минут семь, после чего спустил в неё. Она рыдала. Я встал и посмотрел в её глаза. Они были наполнены болью, страхом и похотью.
Я вытер её полотенцем, она не сопротивлялась. Затем надел на неё полный женский купальник чёрного цвета. Она легко поддавалась моим действиям. У неё не было сил на то, чтобы сопротивляться. Приподняв её, я протянул под ней два широких ремня и закрепил их на животе. Поднял девушку и повесил её на трос. Года три назад я купил специальные крепления для скалолазания и соорудил в подвале трубу, на которую с помощью креплений вешал своих жертв. Она больше не плакала, она просто висела, свесив голову. Я снял с неё кляп и кинул его на кровать.
– Добро пожаловать в новый дом. – сказал я.
Мне нужно было избавиться от трупов трёх кретинов. Я вытаскивал их по одному из багажника и заносил в подвал, где клал их на разложенный на полу полиэтилен и резал их на средние куски. Девушка была без сознания, поэтому мне ничего не мешало. Самое сложное в делении тела на куски – это резать голень ноги. Эта кость крепкая и сложно поддаётся пиле. На втором месте – голова. Когда отрезаешь голову, то выходит много крови. Ещё одна проблема состоит в том, что я до сих пор не придумал, что делать с головами жертв. Я просто складирую их в морозилке. Что касается тех частей, на которые я разрезал этих трёх, так я просто закинул их в большую коробку возле морозильника, а на следующий день приготовил и отнёс на помойку.
Закончив со всеми делами, я пошёл спать. Когда я лёг в кровать, то понял, что день прошёл удачно. Я закрыл глаза и вспомнил глаза девушки. Я снова возбудился, но не стал вставать, а просто повернулся набок и уснул.
ЧАСТЬ II
Когда в фильмах показывают момент, где девушка просыпается от солнечного луча, падающего на её глаза сквозь оконное стекло, то это выглядит как что-то нежное, она закрывает глаза рукой, переворачивается на бок, после чего очень мило сворачивается в клубок. Тем утром я проснулся от подобного луча, но, открыв глаза, мне захотелось взорвать солнце. Я встал с кровати, задёрнул шторы и, глотнув воды из стакана, лёг обратно. Когда я уже вновь стал проваливаться в сон, я услышал приглушённый звук доносящийся снизу. Моя блондиночка проснулась. Я надел штаны и начал спускаться вниз. В моём доме три этажа: на первом этаже находится гостиная, объединённая с кухней, всё это выполнено в стиле „модерн“, второй этаж занимает спальня в стиле „минимализм“, кабинет в стиле „прованс“, ванная комната и туалет, на третьем этаже находиться библиотека, оборудованная лично мной одиннадцать лет назад. Ну и, конечно, в моём доме есть подвал, в который я спустился и, отперев дверь, увидел её. Она брыкалась, старалась сделать хоть что-нибудь, чтобы спастись, но у неё, конечно, ничего не получалось. Я захлопнул за собой дверь.
– Вы ничтожество! – прокричала она.
– Ты, наверное, есть хочешь? – спокойно спросил я.
– Меня будут искать, и когда меня найдут – вам не поздоровится! – продолжала она.
Она продолжала что-то кричать, а я задумался: «уже четвёртая девушка называет меня на вы, это какое же должно быть воспитание, чтобы обращаться к человеку, который тебя вчера изнасиловал и приковал к трубе, на вы».
– … и вот тогда вы пожалеете. – продолжала она в слезах.
– Что? Прости, я не слушал.
– Что я вам сделала? – простонала она, рыдая.
Её лицо было красным, изо рта стекали слюни перемешенные с соплями, на лбу выделялась вена. У неё была истерика. Я подошёл к ней и дал сильную пощёчину.
– Хватит! – крикнул я, – Ты самая обычная девушка, которая попалась мне на улице, в тебе нет ничего особенного, я буду трахать тебя неделю, а затем убью. После тебя будут девушки, с которыми я сделаю также. Хватит рыдать! Смирись!
Она перестала плакать. Приподняв голову, она смотрела на меня сумасшедшим взглядом, словно готова сею же секунду воткнуть в меня нож. Но ножа у неё не было, поэтому бояться было нечего. Я взял её за горло и прошептал: «ты будешь делать всё, что я захочу, ясно?». В ответ она плюнула мне в лицо и сказала: «у тебя маленький член». Я ударил её кулаком в лицо, затем ещё и ещё, я бил её, как мешок. Когда её тело обмякло, я поднялся наверх и принял душ. Пока вода стекала по моему телу, я думал: «эта девка вывела меня, сама виновата, нельзя говорить мужику, что у него маленький член, НЕЛЬЗЯ». После душа я сварил кофе и сделал тосты. Позавтракав, я спустился вниз и осмотрел лицо девушки. Я разбил ей скулу, изо рта капала кровь и слюни, дело было плохо. Поднявшись наверх, я взял полотенце и смочил его водкой, чтобы приложить к её лицу. Спустившись, я увидел, как её слегка трясёт. Приложив смоченное полотенце к её лицу, я услышал её глубокий вдох. Очнулась. Я убрал полотенце. Она стала дёргаться с криками «помогите». Я подошёл к тумбочке и, открыв первый ящик, достал шприц со снотворным. Я снова дал её пощёчину, и она заткнулась. Когда я поднёс шприц к её руке, она стала брыкаться. Вновь схватив её за горло, я сказал: «мне нужно тебя отключить, чтобы зашить рану, не сопротивляйся». Само собой это не помогло, и мне пришлось вколоть ей снотворное в шею, которую я хоть как-то мог держать. Её глаза закрылись, и я принялся зашивать её рану. После того, как я зашил рану, я обмыл её и поднялся наверх, чтобы одеться. Я уже опаздывал на работу. Собравшись, я быстро вышел из дома и, сев в машину, поехал в офис.
Моя работа является мечтой многих мальчиков и девочек, я директор крупной компании. После того, как я пахал 15 лет, чтобы сделать свою компанию одной из лучших на рынке, я сижу в офисе и почти ничего не делаю. Я включаюсь в работу лишь тогда, когда у фирмы крупный клиент. Просидев на работе три часа, я поехал обратно домой, но по пути заехал в магазин, чтобы купить что-нибудь вкусное для блондиночки. В магазине я слышал, как две женщины разговаривали о том, что вчера домой не вернулась дочка их соседки, некая Валери. Накидав в корзину всё подряд, я расплатился и поехал домой.
Дома я спустился вниз, чтобы спросить у блондиночки её имя. Что-то мне подсказывало, что именно про неё говорили те женщины.
– Эй ты, просыпайся. – сказал я, подняв её голову.
– Что вам надо?
– Как тебя зовут?
– А какая вам разница, всё равно потом убьёте.
– Имя мне своё скажи.
– Валери.
– Ясно. Ты есть хочешь?
– Нет.
– Что ты врёшь-то? Ешь давай, я тебе вкусноты всякой принёс, конфеты тут всякие, пирожные.
– А что нормальной еды нет?
– Красавица, покушай сладости, за фигурой уже следить не надо, наслаждайся.
– Не буду я это есть! – крикнула она.
Я надел на неё кляп и слегка придушил, чтобы она обмякла. Сняв её с креплений, я положил её на кровать. Расстегнул широкие ремни на её теле, затем снял с неё купальник. Она лежала в неглиже и дрожала. Я пристегнул её руки ремнями к кровати, а ноги поднял и пристегнул к ремням, свисающим с потолка. Я поцеловал сперва одну ножку, затем вторую, она стала приходить в себя, открыла глаза и просто смотрела на меня. Я обошёл кровать и начал целовать её плоский животик, затем грудь, шею, плечо. Она продолжала смотреть за каждым моим движением, в глазах было отвращение, но она не сопротивлялась. Вновь вернувшись к ногам, я начал со стопы и целовал всё ниже и ниже, когда я коснулся языком её половых губ, она дёрнулась. Она вновь была мокрой, я вошёл в неё языком, и она начала слегка постанывать. После недолгих оральных ласк, я спустил штаны и вошёл в неё. Посмотрев на её лицо, я заметил, что её щёчки слегка покраснели, ей нравилось. Я входил в неё то плавными, то резкими движениями, она ненавидела меня, но ей нравилось. В этом раз она кончила первой. Я спустил в неё через минуту. Вытерев сперва себя, а затем и её, я отстегнул ремни на кровати, надел на неё купальник и пристегнул широкие ремни. Вновь повесив её к трубе и сняв кляп, я спросил:
– Маленький член?
– Ты сволочь, ничтожество, я ненавижу тебя!
– А что же ты тогда течёшь, как водопад?
Она ничего не сказала. Я натянул штаны и вышел.
Так продолжалось на протяжении месяца, а тех парней я потихоньку сготовил бомжам. Я трахал Валери, она продолжала меня ненавидеть, но трахаться ей нравилось. Всё шло нормально до тех пор, пока у нас не состоялся тот кошмарный разговор.
ЧАСТЬ III
Когда я вернулся домой с работы, в доме было тихо, ни стонов, ни хрипов, ничего. Я разделся, принял душ и, ничего на себя не надевая, пошёл вниз к Валери. Она всё также весела на трубе.
– Привет, любимая. – поздоровался я.
– Я хочу есть. – сказала она.
– Отлично, что ты хочешь? Торт, шоколад, может, конфеты?
– Пиццу! – громко заявила она. – Я больше не могу есть сладости, я хочу что-нибудь нормальное.
– Ладно, сейчас закажем, зачем кричать-то? А пить что будешь?
– Вино.
– Вино? Ничего себе, а с чего это вдруг? – удивлённо спросил я.
– Не знаю, просто мне так хочется.
– Ладно, пусть будет так, не проблема, тебе красное или белое?
– Красное, любое красное вино.
– Будет исполнено, любовь моя. – кланяясь, сказал я. – Только сначала я хочу, чтобы ты сделала мне минет.
– Я не хочу! – крикнула она. – Я хочу сначала поесть.
Я подошёл к ней и, сжав её лицо рукой, сказал: «Открой свой рот». Она начала плакать, но всё же открыла свой маленький ротик. Я взял свой член в руку и аккуратно стал водить по её губам. Затем медленно вставил его ей в рот, она коснулась его языком, и он стал, словно каменным. Она начала слегка посасывать его. Я приказал ей сосать нормально, и она начала сосать как богиня. Я чувствовал блаженство. Эта девушка выучилась делать всё идеально, она стала богиней секса, девушкой умеющей всё. Я кончил ей в рот, и она всё молча сглотнула. Я почувствовал, что хочу чего-нибудь такого, чего я с ней ещё не делал.
– Девочка моя, у меня появилась замечательная идея. – сказал я. – Сейчас я тебя сниму и положу на кроватку.
– Что ты хочешь сделать? – спросила она.
– Я смажу твою попку смазкой и мы займёмся анальным сексом, любовь моя.
– Нет! Прошу тебя, не надо, – она стала рыдать, – хватит меня мучать!
– Знаешь, я и так слишком добр к тебе, ты уже здесь месяц, я тебя мою, кормлю и убираю за тобой дерьмо. Так что не возникай, иначе трахну без смазки.
Она рыдала, как обычно, пускала слюни и дёргалась. Но мне было абсолютно плевать, я хотел трахнуть её в зад. Я дал ей пощёчину, затем ещё одну, и она заткнулась. Я снял её и положил на кровать.
– Ангел мой, сегодня я не буду тебя приковывать, ты встанешь на четвереньки.
– Хорошо.
– Только попробуй что-нибудь предпринять, я сделаю тебе очень больно.
Она молчала. Я расстегнул все ремни и попросил встать в позу. Её тело было прекрасным, я восхищался её красотой даже спустя месяц. Такое бывает редко. Я взял из ящика смазку и начал смазывать её сфинктер. Она дёргалась, ей было щекотно. Невероятно устроен человеческий организм, по сути, её мозг напряжён, она осознаёт, что сейчас будет больно, но нервные окончания всё равно срабатывают, и ей щекотно. Сначала я вошёл в неё пальцем, но она была так напряжена, что это было нелегко. Я сказал ей успокоиться, затем смазал ещё больше, первый палец зашёл плавно, затем два, но с трудом. Вылив весь тюбик, я вставил в неё член, входил я плавно, и всё прошло хорошо. Я повторил ещё, а затем ещё и ещё. Она застонала. Там было настолько узко, что я кончил через минуту.
– Тебе ведь понравилось, а ты боялась. – сказал я. Она ничего не ответила.
Я слез с неё.
– Слушай, тебе бы помыться нормально, – продолжал я, – я отведу тебя в ванную, ты сможешь нормально помыться. Только обещай мне, что всё будет без глупостей.
– Обещаю.
Я отвёл её в ванную комнату, заткнул слив, и стал наполнять ванну горячей водой.
– Вот тебе полотенце. – сказал я. – Насладись, а я пока закажу пиццу и накрою на стол. Сегодня мы будем ужинать вместе, за столом.
– Спасибо.
***
После того, как Валери провела в ванной около часа, она вышла обёрнутая в полотенце, я дал ей, уже приготовленное для неё, чёрное платье (оно осталось от одной из прошлых жертв). На столе уже было накрыто, в бокалах налито красное вино, по обе стороны стола стояли тарелки. Я достал пиццу из коробки (её привезли буквально 5 минут назад), и выложил по одному куску на тарелки. На мне были надеты черные брюки, белая рубашка, чёрный пиджак и чёрные туфли. Мы сели за стол.
– Валери, можешь кушать и пить вино, наслаждайся вечером.
– А можно вопрос? – спросила она, затем откусила кусок пиццы.
– Да, конечно, можешь задать любой.
– Почему ты это делаешь? Почему не создал семью, как делают это все люди?
– Когда-то давно, я хотел создать семью, у меня была любимая девушка, я тогда только начинал строить свой бизнес, но всё пошло не так, и я решил, что больше не буду любить.
– А что именно пошло не так?
– Хорошо, я расскажу тебе. Шестнадцать лет назад, я был влюблён в одну девушку, ты на неё чем-то похожа, тоже длинные светлые волосы, худенькая. Я был страшно в неё влюблён, она говорила, что тоже меня любит. Мы хотели, как ты говоришь, создать семью, жить в доме, красивая дочь, лабрадор, машина. В общем, всё как надо. Она хотела сделать карьеру актрисы, я стать успешным бизнесменом. Парочкой мы были идеальной. Когда она забеременела, я был счастлив, хотел кричать об этом на весь мир. Но она сказала, что главное сейчас – карьера актрисы. Она решила сделать аборт. Я был взбешён, мне было страшно, я хотел этого ребёнка. В общем, я ушёл в бар, напился, избил двух парней, а когда пришёл к ней, я ударил её. Она было не из тех, кто прощает подобное. Отрезвев, я молил её о прощении, дарил цветы, я плакал, лишь бы она меня простила. Но, как ты уже поняла, она не простила. Меня забрали в армию, а когда я вернулся, у неё уже был другой.
– Ты сам виноват. – сказала Валери.
– Знаю, я очень хотел детей, но она сделала мне очень больно, а когда мне делают больно, я делаю больно в ответ. Именно поэтому я стал убивать, я пытаюсь унять ту боль, что она мне причинила.
– А как её звали?
– Карэн.
– Красивое имя.
– Да, самое любимое и, в то же время, ненавистное мной.
– Мою маму зовут Карэн.
– А папа у тебя есть? – я напрягся.
– Да, конечно, – ответила она спокойно, – у меня хорошая семья, и я очень сильно по ним скучаю.
– Забудь про них. – ответил я серьёзно, но и, в то же время, с облегчением.
– Так ты меня убьёшь?
– Не знаю, ты мне нравишься, я бы трахал тебя всю жизнь.
– Но мне всего шестнадцать, у меня могла бы быть счастливая жизнь, а ты забираешь её у меня.
– И мне это нравится, забирать жи .., – меня бросило в пот, – тебе шестнадцать?!
– Да.
– Как зовут твоего папу? – спросил я громко.
– Майкл.
В этот момент мой мир начал визуально рушиться, я видел лишь её глаза, стены рушились, в голове звучал гром, в какой-то момент я увидел глаза Карен. У них были одинаковые глаза. Я изнасиловал свою дочь.
ЧАСТЬ IV
После того разговора прошло уже четыре дня, я не мог поверить в то, что насиловал собственную дочь, я ведь даже не знал, что у меня вообще есть дочь. Валери сидит внизу, прикованная к батарее, а я уже четвёртый день не выхожу из комнаты. Надеюсь, она ещё жива, еды я ей оставил много, а вот туалета там нет. Надо бы спуститься, чтобы проведать её, но я не знаю, как буду смотреть ей в глаза. В итоге, после долгих раздумий и сомнений, я спустился вниз, она спала возле батареи. В комнате не слабо воняло испражнениями. Я открыл окно и, сев напротив батареи, стал смотреть на Валери. На её скуле остался шрам от моего удара, на руках и ногах были синяки, на запястьях виднелось раздражение от ремней. Всё это сделал я… Я никогда не сожалел о том, что убивал, насиловал и издевался над людьми, но в тот момент я чувствовал сильную вину, меня что-то очень сильно тревожило где-то внутри. И именно в тот момент я понял, что это конец, что я больше не смогу убить. Пока Валери спала, я снял с неё кандалы, выпил чашку черного кофе, затем оделся и вышел из дома, не запирая входную дверь. Сев в машину, я повернул ключ и машина завелась. Ещё минут пять я смотрел в никуда, а затем тронулся. Я ехал на работу.
Во второй половине дня, когда я читал новости, в мой кабинет ворвались пять мужчин в форме. Меня попросили пройти с ними, а позже, в участке, Валери подтвердила, что именно я держал её в подвале и насиловал. Её мать, Карэн, конечно, меня узнала, и, подбежав ко мне, стала сильно бить по лицу. Я не сопротивлялся. Когда полицейские стали её оттаскивать, в мой нос прилетел сильнейший удар Майкла. Сукин сын, видимо, любил Валери, как родную. Меня увели в камеру.
На суде, где меня приговорили к смертной казни через электрический стул, я узнал, что Валери пролежала в больнице на протяжении недели, у неё было сломано ребро, какое-то нестрашное заражение крови и анальная трещина. А ведь странно, если бы я её убил в течение первой недели, как и собирался, то я бы ничего этого не знал, я жил бы себе дальше, убивал бы людей, а потом кормил бомжей. Но что-то меня остановило. Видимо, она мне с самого начала напомнила о Карэн, а может она просто была слишком красива, чтобы её просто так убивать. Я не знаю. Но мне почему-то не страшно, и я уже не чувствую свою вину перед Валери, в конце концов, я ведь не знал, что она окажется моей дочерью. Но я бы очень хотел увидеть её вновь, посмотреть в её глаза, я бы смотрел ей в глаза до последней секунды жизни.
– Эй, козёл, – обратился ко мне охранник, – тебе записка.
– Мне? – спросил я удивлённо. – От кого?
– От Валери Хикс.
– Что?
– Ты глухой?
– Да, то есть нет, спасибо.
Я ничего не понимал, в глазах потемнело, меня бросило в пот, от головокружения я чуть не упал, мне было дурно. Я развернул сложенную втрое бумажку и начал читать.
«Ты худшее, что было в моей жизни, я призираю тебя всем нутром, ты причинил мне больше боли, чем все люди планеты вместе взятые. Но мне тебя жалко, ты абсолютно один, у тебя никого нет. Именно поэтому ты стал таким жестоким, таким озлобленным на мир. Я ничуть не сожалею о том, что тебя казнят, таким людям, как ты не место в нормальном обществе. Благодаря тебе, я больше не смогу жить нормальной жизнью, мне снятся кошмары, что ты снова приходишь за мной, каждую ночь я вижу твоё омерзительное лицо. Будь ты проклят, Джерри Вутерс.»
Я пролежал на койке примерно около часа, после чего за мной пришёл охранник и забрал меня на казнь. Я шёл по длинному коридору, зеки из соседних камер кричали ругательные слова в мой адрес, а я шёл молча и думал о том, будет ли Валери во время казни. Я хотел, чтобы она там была.
Когда меня ввели в зал, усадили в кресло, перетянули руки и ноги ремнями, именно так, как когда-то я перетягивал руки и ноги Валери. В зале включился свет, и я увидел в зале толпу людей, это были журналисты, какие-то чиновники, губернатор, начальник тюрьмы, ещё какие- то люди, а в середине зала сидели три человека: Майкл, Карэн и Валери. Валери, моя прекрасная дочь, какая же она всё-таки красивая.
– Джерри Вутерс, – начал тюремщик, – вам предоставляется последнее слово, после чего приговор будет приведён в действие. Хотите ли вы что-нибудь сказать?
– Да, я бы хотел обратиться к своей дочери. Валери, мир не такой прекрасный, каким тебе его нарисовали твои родители, в нём много насилия, убийств, болезней и предательств. Ты права, я был абсолютно один, но потом я нашёл тебя. Ты, наверное, помнишь, что я говорил тебе в первые дни нашей с тобой совместной жизни. Никто не был моей жертвой более восьми дней, а ты пробыла у меня 57 дней. Если тебе интересно, то я бы тебя никогда не выпустил бы, я бы любил тебя всю свою жизнь, но ты всё испортила, сказав мне о том, кто твои мама и папа. Я отпустил тебя только лишь по той причине, что ты моя дочь, а я всегда мечтал о дочери. Но я никогда не причинил бы ей боль, никогда. С тобой всё вышло иначе. Каждый человек, с рождения и до самой смерти находится в поиске, будь то поиск любви, свободы или приключений. Я лет с пятнадцати, будучи ещё сам ребёнком, мечтал стать успешным, любить одну женщину и воспитывать умницу дочку. Как известно, мои мечты разбились о рифы реальности и я стал тем, кем стал. Ты ещё молода и прекрасна, всё у тебя впереди и ты всего можешь достичь, но запомню одну вещь, живи ради себя, не ставь себе целей, чтобы никогда в них не разочароваться. Просто живи и всё у тебя будет хорошо. Вот тебе мой совет, не верь своей маме, она слишком легко отказывается от того, что любит. Если хочешь быть сильной, то откажись от всех чувств, присущих людям, пока ты чувствуешь – ты слаба. Я нахожусь здесь только потому, что оказался слаб. Это, в принципе, всё… ах нет, чуть не забыл, я буду приходить к тебе каждую ночь, чтобы ты помнила о том, как нам было хорошо вместе.
В зале стояла тишина, главный тюремщик дал сигнал о том, чтобы включить напряжение.
Встретимся в ваших снах.
РАЗ.ДВА.ТРИ.