В канун Нового года я столкнулась на улице с моей давнишней подругой, с которой из-за ряда всяческих причин мы встречались довольно редко.
После приветствия и обмена некоторых новостей она вдруг сказала:
– Слушай, хочешь я тебе расскажу одну довольно интересную историю… - и взглянула на меня как-то слишком интригующе, затем оглянулась по сторонам. Никого! И только после этого стала рассказывать: – Поверишь – ли ты мне или нет, но всё так и было…
Эта история надолго осталась в моей памяти и сейчас, перечитывая сказку Эрнста Теодор Амадей Гофмана «Щелкунчик» своим внукам, я неожиданно вспомнила ту давнишнюю историю, поведанную подругой.
Вот она лежит передо мной в первоначальном варианте такой, какой я услышала её и записала .
– Под Рождество, как ты знаешь, происходит много всяких чудес, но вот беда! Не каждый из нас в них верит, – начала свой рассказ Надежда, так звали мою подругу: – В то время, о каком идёт речь, в нашем небольшом музее должна была состояться выставка, которой мы решили дать название: «Литературные сказочные герои». А чтобы она была наиболее полной, искусствоведы музея обратились за помощью к жителям города и были сильно обрадованы, когда на наш призыв откликнулись многие коллекционеры кукол. Так у нас появился Буратино, который был настолько качественно вырезан из дерева, что казалось он вернулся к нам прямо из сказки. А Дюймовочка? Ах, если бы ты видела эту малютку с милым личиком и в платьице из лепестков роз…
Она замолчала и долго сидела, вспоминая любимые сказочные персонажи, знакомые всем с раннего детства. Затем взглянула на меня совершенно отрешённым взглядом, словно ещё находилась там, в своём мире, куда нам взрослым уже нет пути, решительно встряхнула головой, улыбнулась и задумчиво произнесла, вспоминая те радостные дни становления небольшого частного музея:
– Да, тогда много собралось у нас разных кукол, и каждая из них была по -своему неповторима, – проговорила она и вновь продолжила рассказ:
– Наша выставка заработала, и был большой успех. Мы даже подумывали: «А не продлить ли нам её?» И словно отвечая на наш вопрос, в один из вечеров, когда рабочий день подходил к концу, к нам явился один необычный посетитель… Впрочем, в тот памятный для меня вечер он выглядел почти так же, как все нынешние современные мужчины, но теперь, после всех последующих событий, мне стало казаться, что именно с того вечера всё и началось.
Необычный посетитель отрекомендовался:
– Мастер Дроссельмейер!
– Представляешь? – чуть громче произнесла Надежда и многозначительно взглянула на меня, а потом вдруг выпалила: – Ты помнишь сказку про щелкунчика?
– Да, – ответила я, удивляясь её вопросу. Она же, не обращая внимание на мой ответ, внезапно затараторила:
– Тогда ты наверняка помнишь фамилию мастера, изготовившего деревянную фигуру для колки орехов, – и опять уставилась на меня, а потом неожиданно, с каким- то благоговением, произнесла: – Мастер Дроссельмейер!
– Уж не хочешь – ли ты сказать, что твой посетитель является потомком того далёкого мастера? – ехидно произнесла я, тихо подсмеиваясь над Надеждой.
– Нет, конечно, – слегка рассердившись, возразила она и сказала, – меня удивило другое совпадение. Меня удивило, – растягивая слова, медленно произнесла она, – что современный Дроссельмейер принёс на выставку деревянного Щелкунчика как две капли воды похожего на своего прототипа из книги Эрнста Теодор Амадей Гофмана.
– И что из этого? – не понимала я. – Подумаешь, прочитал сказку Гофмана, а потом вырезал деревянного Щелкунчика точь в точь как упоминается в книге. Что тут удивительного?
Упрямо твердила я.
– Да, да, да! – слушая меня и кивая, при этом повторяла она, а как только я замолчала, она, как ни в чем, не бывало, заговорила вновь: – Щелкунчик! – обрадовалась я, завидев нескладную фигуру этого человечка: –
«… Чересчур длинное и плотное туловище на коротеньких и тонких ножках, да и голова тоже как будто великовата. Зато по щегольской одежде сразу было видно, что это человек благовоспитанный и со вкусом. На нем был очень красивый блестящий фиолетовый гусарский доломан, весь в пуговичках и позументах, такие же рейтузы и столь щегольские сапожки, что едва- ли доводилось носить подобные и офицерам, а тем паче и студентам; они сидели на субтильных ножках так ловко, будто были на них нарисованы. Конечно, нелепо было, что при таком костюме он прицепил на спину узкий неуклюжий плащ, словно выкроенный из дерева, а на голову нахлобучил шапчонку рудокопа… Внимательно вглядываясь в славного человечка, который полюбился ей с первого взгляда, Мари заметила, каким добродушием светилось его лицо. Зеленоватые на выкате глаза смотрели приветливо и доброжелательно. Человечку очень шла завитая борода из белой бумажной штопки, окаймлявшая подбородок, - ведь так заметнее выступала ласковая улыбка на его алых губах.» (1)
– Ты выучила наизусть отрывок из сказки? – рассмеялась я.
– А как же! – воскликнула она, улыбаясь мне в ответ: – Кукла, которую принёс нам посетитель, понравилась мне с первого взгляда, но я хотела убедиться, что она выполнена достаточно точно и соответствует описанию в книге.
– Ясно, - кивнула я.
– Заполняя все необходимые бумаги, – продолжала рассказывать подруга, – мы разговорились с Дроссельмейером, и он мне поведал нехитрую историю своего щелкунчика. Оказалось: его дед был прекрасным резчиком по дереву и славился на всю округу. Кружевные наличники на окнах и даже на дверях украшали многие избы его селения. Но в свободные минуты он резал игрушки и маленьких человечков, как он называл их, гномов. А однажды к нему пришел барин и попросил изготовить для своей дочери Щелкунчика по сказке Гофмана.
По словам отца посетителя дед долго не мог взяться за работу. Он никак не мог представить себе инструмент для колки орехов в виде человеческой фигуры Щелкунчика. Так бы и остался заказ не выполненным, если бы барин вовремя не спохватился и не принёс деду книгу со сказкой. Вскоре дед сделал две фигуры щелкунчика. Они были как братья близнецы и точь-в-точь как Щелкунчик Гофмана. Одна кукла ушла к барину, а второй Щелкунчик остался в семье деда.
В конце своего рассказа необычный посетитель сказал: – Барин тогда щедро расплатился с дедом, и потому дед не раз говаривал, что Щелкунчик нашему роду принёс удачу и будет ещё долго приносить, пока живет в нашей семье. С тех пор деда прозвали Дроссельмейером, а потом и вовсе это прозвище превратилось в фамилию нашего рода.
Так закончил мастер Дроссельмейер историю своего Щелкунчика.
Я помню, ещё тогда съехидничала:
– Не боитесь ли вы, что без Щелкунчика удача сможет покинуть вашу семью?
– Нет, – тут же ответил он и, одарив меня какой-то весьма загадочной улыбкой, произнёс: – Небольшое отсутствие Щелкунчика пойдет на пользу сразу двум сторонам: мне и вашей выставке.
Так Щелкунчик поселился в нашем музее на довольно долгое время и занял одно из почётных мест зала.
(продолжение следует)